Расселл Джонс - Выше головы!
Впрочем, гипотезы, которыми баловалась журналистка, показывали, насколько несерьёзный у неё доступ. Заставлять людей выбирать ту или иную станцию — преступление. Другое дело договариваться между собой, куда поселить новичков.
К Обмену начинали готовиться в тот момент, когда переселенцы занимали свои кресла в салоне корабля, и станция получала окончательный список пополнения. В полную силу Договор вступал уже после того, как местные спамеры составляли своё мнение о каждом человеке, включая рекомендации и противопоказания. Тогда-то начиналась «перетасовка», которая заканчивалась хорошо, если к следующей СубПортации.
Независимость каждой станции определяется, кроме всего прочего, полной самостоятельностью в распределении своих граждан. Никто посторонний не мог диктовать свои условия — только Квартеры, Глава Станции, верхушка СПМ и профсоюзов. И каждому приходилось идти на уступки и даже придумывать способ, которым можно приманить своенравных специалистов. Например, организовать шахматный клуб на нестандартном месте в Лифтовой зоне. Или запустить проект «Божья коровка» с садовыми камиллами в форме жуков, чтобы собравшийся на планету биолог задержался на станции и занялся Садами.
Процентов семьдесят населения, узнав о таком «заговоре» пожмут плечами — это и есть работа Администрации, зачем ещё она нужна! Но кое-кому было принципиально важно, чтобы такие вещи не проговаривались вслух. Пусть идёт как идёт, но без выпячивания методов, иначе будет выглядеть манипуляцией с использованием личных данных. И те люди, которые вчера были рады, что их индивидуальные интересы учитываются и принимаются всерьёз, завтра потребуют снять весь СПМ, а заодно Администрацию.
— Проблема, — повторил я. — Такие вещи наружу не выносят… Некоторым будет очень неприятно узнать о таком, и это кончится очень-очень… Надо найти его! Только я один не справлюсь. Знаешь инспектора Хёугэна? Вот если бы он…
— Рэй, Рэй, погоди… — временный Глава даже привстал со своего кресла.
— Я серьёзно! Надо найти этого человека, потому что если он способен на шантаж, то… Это же наш, верно? Кто-то из Администрации, посмотри на сленг! Только админы в курсе, как это называется. И спамеры. О, а вдруг это спамер?!
— Не надо никого искать, — Ниул улыбнулся — впервые за всё время. — Я знаю, кто это!
— Да? — думаю, в этот момент физиономия у меня была очень глупая. — А… Ну, да! Конечно! Это же Сеть… Точно. Сеть.
— Именно! Ты меня пугаешь… Ты случайно не болен?
— Нет, я… Я так… — не объяснять же ему, что существуют естественные биологические причины ослабления моих умственных способностей!
«А люди и вправду глупеют, когда влюбляются…» Впрочем, по Ниулу не скажешь!
— А кто это? Я его знаю?
— Наверное. Жерардо Штейнберг. Первый Глава «Тильды», — и пояснил — видимо, с расчётом на моё подозрительное состояние. — В смысле самый первый — назначенный.
Я не сразу отреагировал — слишком неожиданной была фигура «врага»! Такой человек — и вдруг… И как теперь быть? Как разбираться?
Слишком много вопросов теснилось в голове, но одно я понимал однозначно: этот шантаж был неспроста. Самый первый Глава Станции назначается Центром, что определяет отношение к нему.
В самом начале у станции попросту нет населения. Требуется время, чтобы люди, собравшиеся вместе на свежепостроенном объекте, стали тильдийцами. Два года — достаточно, но это не только два года самосознания и самоопределения, а ещё и два года гнетущего чувства, что независимость у станции фальшивая, и руководит всем человек, которого не выбирали.
Такое не забывают. Первый Глава — специфическая должность, по сути, конец карьеры, потому что баллотироваться после неё не рекомендуется. И это записано в профессиональном кодексе. После такого поста уходят в отставку — насовсем покидают Администрацию. И конечно, далеко не каждому предлагают этот пост. Человек должен быть проверенным, уважаемым и при этом согласным поставить «точку» на этом этапе своей жизни.
Заведомо временный Глава должен быть в ярости, что другой временщик посмел нарушить правила!
— Сколько ему лет? — наконец, спросил я.
— Сто двенадцать, — ответ Ниул — и переключил на профиль Штейнберга.
Но он не смог промолчать, и огласил вслух то, что казалось ему важным:
— Родился в 79-м. До автономных станций, обрати внимание. Тогда ещё никто не знал, что мы выберемся из Солнечной Системы. А он выбрался. И очень много сделал. Буквально по всем пунктам прошёлся — и выборным Главой был, и назначенным. А потом перевёлся в Профэксперты.
— Вы работали вместе? — вырвалось у меня.
— Нет, — ответил Ниул, и усмехнулся. — Рядом, но не вместе. Он много болел. Облучение, рак, ну и… Последние лет десять вообще не выходил из палаты. На нём что только не перепробовали…
«Чего же он ждал?» — подумал я, потом посчитал годы и догадался. Штейнберг ждал юбилея: полвека станции. Официальные торжества начнутся в следующем году: пятьдесят лет «Тильде-1», но день рождения — первого марта 192 года.
— Он написал заявку, — добавил Ниул. — И её выполнят, конечно. В предновогоднюю ночь.
— Понятно, — кивнул я — на эту ночь часто назначают выполнение процедуры
. — Родных нет?
— Никого нет. Только коллеги. Его навещают, но близких нет, так что он будет один, — Ниул откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в потолок. — Он вообще давно решил… Вот что ждёт каждого из нас, если не уйти раньше! Понимаешь?
— Брось! — фыркнул я.
— А что? Я со своими не общался уже лет пять, ещё до «Кальвиса» разошлись… Так что у меня будет то же самое: коллеги и одиночество.
— И ты тоже собираешься шантажировать кандидатов?
— Нет! — хмыкнул он. — Вот этого точно не будет!
— А как насчёт врачей? — осторожно поинтересовался я. — Всё-таки сто двенадцать лет. И лечение. Могло как-нибудь… — я сделал неопределённые движения пальцами в районе виска.
— Врачи говорят: с этой стороны он абсолютно здоров. До головного мозга метастазы не дошли. Он в здравом рассудке.
Мы снова помолчали. Я ожидал, что против Ниула будет начата кампания — а уж он-то прекрасно знал своих недругов! Уже на первых дебатах затронули эту тему, и он не удивлялся нападкам: знал, на что идёт. Но такой поворот…
Как повлиять на человека, которому до смерти осталось пятнадцать дней?! И который давно уже не волнуется насчёт своей репутации и вообще будущего. При этом его не просто слышат — к нему прислушиваются. И если он категорически против…
