Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность
— Я очень хотел бы знать, кто отправил мои документы в параллельный мир к этому Лисичкину, — съязвил Ратушинский.
— Тогда давайте пригласим медиума и вызовем дух Лисичкина, — пошутил Денисенко.
— Это хорошая идея, — кивнул Ратушинский.
— Михаил, — предостерегающе сказала Инна, — не нужно шутить на эти темы. Ты же видишь, как нервничает Борис Алексеевич.
Дронго заметил странное выражение, промелькнувшее на лице Юлии.
— Я ничего не сказал, — развел руками Денисенко, просто вспомнил, как мы потеряли в Испании наши чемоданы. Ты же помнишь: мы искали их в аэропорту, а потом оказалось, что их доставили другим рейсом.
— Вот видишь, — Евгения Алексеевна сразу обратилась к брату. — Значит, у тебя вообще часто пропадают вещи. И так было всегда. Ты вечно куда-нибудь засовывал свои пожитки, а потом искал их среди моих вещей. И твои друзья тоже хорошие растеряхи. Вчера Инна оставила свой веер на приеме. Хорошо, что я взяла его со столика и вернула ей. Иначе кто - нибудь мог его взять.
Теперь странное выражение появилось на лице Инны.
— Да, — оживился Михаил, — вчера мы забыли ее веер. И если бы не Евгения Алексеевна, он бы там так и остался.
В гостиную вошла Майя Александровна.
— К семи часам все будет готово, — сообщила она.
— И поэтому, Борис, не нужно никого обвинять, — продолжала Евгения Алексеевна, ты сам мог их забыть. Помнишь, как ты потерял папину куртку…
— Ладно, хватит, — перебил ее брат.
— А теперь говоришь «хватит». Вот и твои друзья вчера веер оставили на столике, и мне пришлось их догонять, чтобы вернуть такую красивую вещь.
— Какой веер? — спросила ничего не понявшая Майя Александровна.
— Коричневый веер с красной розой, — сообщила Ратушинская.
— Инна вчера едва не оставила его на приеме.
— Хватит об этом веере, — перебил сестру Борис Алексеевич.
— Господин Дронго приехал, чтобы поговорить с каждым из вас и выяснить, кто передал документы Лисичкину.
Наступило неловкое молчание.
— Значит, мы все — подозреваемые? — спросил Михаил Денисенко. Он снял очки и протер их платком.
— Вы нас подозреваете, Борис Алексеевич? — спросила Инна хозяина дома.
Тот явно смутился, отвел взгляд.
— Нет, конечно, — сказал он. — Но я не понимаю, как мои документы могли попасть…
— Вашими документами должна заниматься ваша секретарша, — неожиданно храбро сказал Молоков.
Юлия покачала головой и что-то пробормотала.
— Да, — с вызовом сказал Молоков, — ваша секретарша. Она была в вашем кабинете в тот день. Я не понимаю, почему мы должны об этом молчать. Узнайте у нее, куда она их положила.
— Вы думаете, что я их украла?! — изумилась Юлия.
— Я не говорил, что вы украли, — крикнул Молоков.
Очевидно, он решился на безумный поступок, может быть, впервые решив проявить самостоятельность. Жена дернула его за рукав, но он уже не мог успокоиться.
— Я так не говорил, — повторил он, — я только считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Режиссер снимать фильмы, врач лечить, а секретарь работать с документами.
— Только не советуйте мне, как снимать фильмы, — пошутил Денисенко.
— А мне не нравятся ваши фильмы, — огрызнулся Молоков.
— И вообще мне не нравится наше телевидение. Все эти передачи про криминал.
— Борис Алексеевич, — позвала мужа Майя Александровна, можно тебя на минуту?
Она вышла из гостиной, супруг последовал за ней.
— Боюсь, что у нас получится невеселый ужин, — пробормотал Денисенко.
— А насчет наших передач вы не правы. Иногда нужно показывать пороки общества, чтобы понять, как с ними бороться.
— Сейчас только грязь и разврат показывают, — поддержала супруга Евгения Алексеевна.
— У каждого своя работа. Ваш муж работает в компании, которая продает оружие через Украину в третьи страны, — сказал Денисенко.
— Это тоже не очень нравственный бизнес.
— Откуда вы знаете? — испугался Молоков.
— Кто вам об этом сказал?
— Мы делали специальную передачу о вашей компании, — пояснил Денисенко.
Юлия поднялась, чтобы выйти. Инна холодно взглянула на нее.
— Не обижайтесь, — сказала она, — мы все понимаем, что вы не виноваты.
— Я тоже понимаю, — с вызовом сказала Юлия, выходя из гостиной.
В комнату вернулся Борис Алексеевич. Он снова был не в настроении. Усевшись во главе стола, он недовольно взглянул на гостей.
— Катя! — закричал он, обращаясь к кухарке.
— Принеси нам что-нибудь выпить. Лучше коньяк.
— У вас были ко мне вопросы? — спросил Михаил Денисенко, обращаясь к Дронго.
— Я думаю, нам лучше поговорить наедине, — предложил Дронго.
— И мы сделаем это после ужина.
— С Инной тоже? — уточнил Денисенко.
Дронго взглянул на его жену.
— Да, — кивнул он, — и с ней тоже.
В гостиную вошла пожилая женщина. Это была кухарка. Она несла большой поднос, на котором стояли бутылка дорогого французского коньяка и девять пузатых бокалов. Следом за ней стремительно вошла Майя Александровна. Взяв стул, она демонстративно села в стороне от всех, рядом с тем местом, где только что сидела Юлия.
Борис Алексеевич поднялся и разлил коньяк по бокалам.
— Это хороший коньяк, — мрачно сказал он, отходя от стола.
Взяв свой бокал, он хотел сесть, но затем, вспомнив о супруге, взял второй бокал и молча протянул жене. Она посмотрела на бокал, потом на супруга, но руки не протянула. Ратушинский поставил бокал на тумбочку, рядом с высокой вазой.
Михаил Денисенко поднялся и взял два бокала. Себе и супруге. Подвинув к ней бокал, он поднял свой, разглядывая янтарную жидкость. Молоков поднялся следом за ним и тоже, взяв два бокала, поставил их на маленький столик перед диваном.
Эдгар посмотрел на Дронго. Он знал, что его друг не пьет коньяк, даже очень дорогой. Раньше Дронго любил хорошие вина, а в последние годы почему-то пристрастился к текиле, которую пьют с лимоном и солью. Но говорить о своих вкусах он счел неудобным. В гостиной стояла наэлектризованная тишина.
Дронго подумал, что они с Эдгаром допустили ошибку, сообщив о цели своего визита. Здесь была не просто компания случайно оказавшихся вместе людей. Здесь собрались люди, которые знали друг друга уже не первый год, и подобная проверка, естественно, казалась им оскорбительной.
Взяв у Вейдеманиса предназначенный ему бокал, Дронго повертел его в руках. На столе одиноко возвышался бокал, предназначенный для Юлии. Борис Алексеевич, увидев его, повертел головой и нахмурился.
