Господин следователь - Шалашов Евгений Васильевич

М-да, дела. Нет, письмо я обязательно напишу, чтобы родители знали – сынок в порядке. Губернатор непременно известит моего отца. А то и совсем просто. Масолов частенько бывает в столице или объезжает губернию, а в его отсутствие губернаторские обязанности кто исполняет? Ответ очевиден – вице-губернатор. Но есть надежда, что при здешней бюрократии, когда нужно передавать из родного ведомства в другое, времени пройдет изрядно.

Не дай бог, действительно наградят меня чем-нибудь на первом-то году службы, а сослуживцы живьем сожрут.

– Иван Александрович, на самом-то деле я пришел к вам по другому вопросу.

Ну вот, я так и думал. Неужели сейчас станет читать нотацию о моей безграмотности? Но Лентовский заговорил совсем о другом:

– Вы ведь знаете, что существует Череповецкое тюремное отделение Новгородского комитета Общества попечительства о тюрьмах?

О существовании такой организации я не знал, но говорить о том вслух не стал. Конечно же, сделал значительный вид и кивнул.

– Так вот, в Общество входят очень значительные особы. Разумеется – в рамках города и уезда: тут и наш городской голова – Иван Андреевич Милютин, и благочинный, настоятель нашего собора отец Кузьма, господин Сомов – предводитель дворянства, и председатель земской управы господин Румянцев. Есть еще именитые граждане, купцы. Да и наш господин окружной прокурор тоже входит в этот комитет.

Я слушал действительного статского советника, не очень понимая, к чему он клонит. К благотворительным обществам я относился со скепсисом. А Лентовский, прищурив глаза, сообщил:

– Иван Александрович очень хотел бы, чтобы, помимо всех этих господ, в состав комитета вошли и вы. Вы – человек молодой, образованный. Внесете, так сказать, свежую струю в общество.

Эх, хитрит господин генерал. Ивану Андреевичу Милютину – самому влиятельному человеку в уезде – нужен не молодой и образованный, а сын вице-губернатора. Непонятно лишь – зачем? У Милютина, как я успел узнать, хватает связей и в столице. Если бы не его знакомства, то не было бы в Череповце ни реального училища, ни всего такого, что отличает этот город от прочих уездных городков.

– Николай Викентьевич, про свежую струю я прекрасно понял. Но у меня встречный вопрос: а мне-то это зачем? Терпеть не могу заседания.

– Зачем это вам? – вскинул брови председатель окружного суда. – Во-первых, если вы собираетесь продвигаться по служебной лестнице, запись об участии в Обществе, пусть даже и провинциальном, украсит ваш формуляр. Поверьте – титулярный советник вам обеспечен не через три года, а через два. Во-вторых – вы завяжете нужные знакомства, установите связи. Вы, кстати, не задумывались о женитьбе?

Я чуть не упал со стула. Вот уж о чем о чем, а о женитьбе я не задумывался.

– Я помню ваш формуляр. Пока вы молоды, и вам двадцать лет. Год-другой еще ладно, но скоро придется задуматься о семье. В Череповце вам могут подобрать прекрасную партию. Или у вас уже кто-то имеется на примете?

Я судорожно помотал головой, а потом мгновенно охрипшим голосом сказал:

– Женитьба – очень важный вопрос. Чтобы его решить, нужно не только мое желание, но и согласие родителей.

Забыл сказать самое главное. Нужна еще и девушка, которую я полюблю. А где взять похожую на мою Ленку? Как она там? Может, себе уже другого парня нашла? Если нашла, то пусть будет счастлива.

– Безусловно, воля родителей священна, – не стал со мною спорить Лентовский. – Но в нашем городе и в уезде есть красивые и образованные девушки, чьи родители имеют неплохие состояния. Если вы подберете выгодную партию, уверен, что ваши родители не будут против. Не скрою – ко мне уже обращались, интересовались, как вы и что? Это вы не задумываетесь, а у нас на вас уже посматривают и прицениваются, как к очень выгодному жениху. В провинции следует жениться как можно скорее. А при порядочной и богатой супруге, да с вашими-то родственниками, вы в Череповце недолго задержитесь. Года за три-четыре дослужитесь до коллежского асессора, а еще лучше – лет за семь до надворного, а потом – в столицу. Поверьте, в Санкт-Петербурге вам такую карьеру не сделать.

М-да, вот такого я не ожидал. Меня уже рассматривают как жениха? Нет, не хочу жениться. И чиновничью карьеру не хочу строить. Может, в бега податься? Уйти куда-нибудь в скит, если они еще остались, и сидеть там.

Но если в скит, там работать нужно. Пахать, сеять и все такое прочее. А я этого не умею. Косил один раз в жизни, кровавые мозоли себе за час натер. Надеюсь, совещания этого общества не каждый день…

Как выяснилось, заседания «Череповецкого тюремного отделения Новгородского комитета Общества попечительства о тюрьмах» (Фу ты, какое название-то длинное! Пока выговоришь, уже устанешь) собираются не каждый день и даже не каждую неделю, а только раз в месяц. И совещания проходят в помещении Городской управы – деревянном двухэтажном здании с пожарной каланчой [5]. И там же находятся некоторые городские чиновники и проходят заседания Городской думы. И как вся власть умещается в одном доме [6]!

Я это здание знаю, потому что в нем располагается кабинет уездного исправника и его канцелярия.

Меня представил член отделения и наш прокурор – коллежский асессор с трудновыговариваемой фамилией Книснец, соответственно, и мне представили присутствующих. Но из-за того, что народ подобрался исключительно бородатый, чем-то схожий между собой, я постоянно путал – кто есть кто? Вот, разве что, Ивана Андреевича Милютина – городского голову – запомнил сразу. Еще отличил от других настоятеля собора – отца Кузьму. Ну этот тоже с бородой, но в рясе, а не в костюме. Еще выделил тощего мужчину с бородой поменьше, чем у других. Запомнил, что это предводитель дворянства, господин Сомов. И чин у него небольшой – губернский секретарь. Вот этот сидел как-то странно, слегка покачиваясь, и еще – говорил с трудом. Болеет, что ли? Так он просто пьяный… Ну ничего себе!

Первым взял слово не городской голова, являющийся председателем Общества, а мужчина помоложе. Как я понял – это казначей.

– Итак, господа, у нас первый вопрос – станем ли мы распределять все собранные средства или как обычно?

– Леонтий Васильевич, сколько у нас собрано денег на этот месяц? – поинтересовался голова.

– Собрано сто тридцать рублей пятьдесят копеек, – немедленно доложил казначей. – Здесь у меня подписные листы, – вытащил он несколько листов бумаги. – Здесь указано, кто и сколько сдал на нужды нашего отделения, с подписями. Я считаю, что если мы условились распределять сто рублей на месяц, то остаток следует перенести на сентябрь.

– Поддерживаю, – кивнул Милютин. – В следующем месяце может статься, что не соберем столько же. Придется добавлять из своих средств. Распределим нынче сто рублей. Станем голосовать?

Народ закивал. На голосование предложение ставить никто не стал.

– Тогда начнем, – опять кивнул городской голова. – Какие у нас нынче прошения?

Казначей принялся называть имена и фамилии – в основном, женские. Мужское имя мелькнуло всего один раз, но под смешок присутствующих его ходатайство было отклонено. Мол, уже который раз просит, но не дадим – пусть работает.

А я сидел, слушал, не очень хорошо понимая, а чего и кому дают? Ну да, это я понял, что женщинам с детьми дают по пять рублей, а бездетным только по два. Но что это за женщины такие? Знаю, что в тюремном замке – нет, правильно называть это заведение окружная тюрьма, я у городовых нахватался: замок и замок – сидят и женщины. Это им что-то перечисляют? А дети откуда взялись? В тюрьме у нас дети не сидят, это точно. Знаю, что на питание арестанта идет девять копеек в день от казны. Скудновато, конечно, но ноги не протянешь. На хлеб, на крупу хватает. И рыба перепадает, и даже мясо бывает. И во дворе тюрьмы имеется свой огород, где узники выращивают капусту и картошку. Из капусты и щи варят, и квасят ее. Витамины опять-таки. А овощей столько, что не только на стол заключенным хватает, но еще и излишки остаются. Директор тюрьмы их продает, а на вырученные деньги зимой закупает дрова. На дрова и на свечи денег всегда не хватает. От казны же им выдают одежду и обувь.