Ярослава Осокина - Истории Джека
Джек об этом и не думал вовсе. Он следил, конечно, за проведением и результатами: в прошлом году там выступал Донно, но собственное участие… Джек повернулся и посмотрел на Энцу, только чтобы увидеть зеркально озадаченное лицо девушки.
М-да. А ведь на носу уже: через месяц, и к тому же Алый турнир, значит юбилейный какой-то, с приуроченным празднованием и потехой для зрителей. Основное событие года в Старом свете, состязание боевых магов, фестиваль и прочие радости, транслируемые по всем каналам телевидения. Обсуждения, ставки, болельщики.
Часть состязаний оставалась за кадром, но вот подведение итогов и фестиваль, все эти красоты даже Джека не оставляли равнодушным. Если там, конечно, свои ребята участие принимали или дамочки какие красивые.
А Ван-Лир знал, что сказать, вон и мысли все переключились сразу. Джек головой потряс: только что страдал и переживал, и вот уже размышляет, принимать ли участие в турнире.
— А нас что, могут взять? — потрясенно спросила Энца. И в самых смелых мечтах она не представляла себе, что принимает участие в турнире на Большом Ристалище.
Тоже вопрос. Кто его знает, какие там правила участия. Джек хмыкнул, встал на ноги и потянулся. Спина заскрипела, но он не обратил внимания.
Алый турнир, надо же.
История шестая. Новые коллеги
Надо сказать, что практику смены имен перед началом обучения магов многие давно уже считали ущербной и вредной. «Справедливая ассамблея» так вовсе требовала запретить ее, как нечто, унижающее достоинство, ненужное наследие рабских времен.
Они крупно преувеличивали и, скорее всего, намеренно. Эти ребята вообще любили нагнетать атмосферу.
Сокрытие своего имени никоим образом к рабовладению не относилось. Маги древности придавали истинным именам сакральное значение, считая, что знание их дает полную власть над человеком или иным существом. Поэтому они умалчивали свои имена, делали из них анаграммы, выбирали псевдонимы, одним словом, берегли как зеницу ока.
Во времена Второй Реформации восемнадцатого века это нашло свое отражение в обычае, который вскоре возвели в ранг закона: любое дитя, принимаемое на обучение магии, теряло свое старое имя и обретало новое.
В Старом свете закон предусматривал всего одно имя, без фамилии, отчества, принадлежности к клану и прочего, но выбрать его ребенок мог сам. В обществах Азии имена выбирали наставники или опекуны, но зато, как и в Новом свете, оно могло быть многосложным, включать в себя родовые признаки.
И хотя сакральный смысл истинного имени был поставлен под вопрос еще в девятнадцатом веке, а многочисленные исследования прошлого полностью развеяли этот миф, закон все же оставался.
Против него выступала и более либеральная общественная организация «Жезл Меркурия», но, не поддерживаемая в этом вопросе правительством, особого рвения не выказывала.
Защитники же обычая оперировали фундаментальным трудом Эфрена Апсвица «О небесных сферах и словоименованиях», где в главе о ноосфере указывалось на то, что дети более открыты тонким течениям, а значит, им легче связываться с общечеловеческой сферой разума, чтобы постичь наиболее подходящие для своей будущей жизни имена. Не менее важным был раздел о свойствах и особенностях слов и словосочетаний, используемых для именования и общения.
Хотя современные ему ученые называли эти филологические изыскания признанного мэтра дилетантскими, его труд тем не менее входил в золотой фонд мировой литературы, в обязательном порядке изучался на курсе всеобщей магической истории, а потому на известные огрехи Апсвица закрывали глаза.
Помимо этого, были теории о горних духах, которые хранят память обо всем, что было и что будет, и что они нашептывают свои знания в уши тем, кто их слушает. Или же более современная теория голоса подсознательного, имеющего доступ ко всему накопленному опыту человечества, голоса, который говорит в тот момент, когда у будущего мага спрашивают его новое имя.
Джек считал, что тем, кто эти обычаи поддерживали, не приходилось всю жизнь проводить с именем любимого героя мультфильма, книги или странным набором букв.
Он знавал одного парня, который жутко стеснялся своего имени Ультрамен, да и тот же заведующий лаборатории № 4 всю жизнь носил напоминание о любимейшей книге детства про плюшевого медвежонка.
Больше всего повезло тем, кто обладал небогатой фантазией или же проходил обряд в подростковом возрасте: хотя бы откровенно детские варианты отсеивались.
Сокращать или изменять имя было дурной приметой.
Джеку пришлось пройти долгую волокиту с разрешением и регистрацией псевдонима, чтобы печататься под ним. Поэт по имени Джек… звучало слишком уж претенциозно и глупо. Не говоря о том, что сразу снижало интерес публики.
В первый же день работы на новом месте они опоздали. Джек как всегда отнесся к этому философски, а Энца нервничала и злилась.
В основном, из-за Джека. Это он после лабораторных экспериментов купил бутылку виски и затопил свое огорчение, усталость и боль. Энца виски не любила, поэтому в затоплении не участвовала, а только с тревогой наблюдала, как Джек медленно и верно пьянеет. Едва удалось вытолкать того продолжать свои дела с бутылкой к себе в спальню: Джек желал компанию, хотя нес белиберду, запинаясь все больше и больше, и все, что Энца додумалась сделать, так это запустить фильм на ноутбуке и поставить на столик. Вроде бы посидели с толком: и болтать не надо, и компания, и не так скучно.
Наутро Джек не проснулся, хотя прямо над его головой разрывался будильник на телефоне. Энца слышала его сквозь закрытую дверь, мерила шагами комнату, потом пространство под дверью спальни.
И утреннюю гимнастику сделала, и кофе, и даже бутерброды. Убралась на кухне и перемыла посуду.
Снова походила под дверью.
Потом собрала всю волю в кулак и постучала. Джек продолжал храпеть.
«Боги, пусть он только там одетый будет», — взмолилась Энца. Ее бывший парень, например, имел такую привычку.
Впрочем, можно было не бояться: Джек и не думал раздеваться, плюхнулся поперек кровати ночью, да так и уснул. Через пару минут нервозность Энцы сменилась гневом: Джек не реагировал ни на голос, ни на осторожное похлопывание по плечу, — и она пару раз изо всех сил огрела его по голове подушкой.
Джек подскочил с воплем, потом кое-как разобравшись, чего ей надо, послал ко всем чертям и улегся обратно. Энца снова врезала ему по затылку, Джек попробовал перехватить ее за руку, промахнулся, потом схватил за подушку и дернул на себя.
Энца упала лицом вниз, и Джек прихлопнул ее сверху отобранной подушкой.
