Людмила Стрельникова - Феномен режиссера Филина
– Хочу купить себе трубку или мундштук, – сообщил Феликс, желая отвлечь меня от дурных мыслей и найти нейтральную тему для разговора. – Женщину украшают медальоны, мужчину – трубки, – изрёк он. – Как-то видел в одном магазине оригинальный набор декоративных трубок. Стоит двести рублей.
– Дороговато, – мрачно заявил я. – Меня лично привлекают зажигалки. Пожалуй, стоит заняться коллекционированием зажигалок. Три у меня есть. Хорошее занятие.
– Да, неплохо. Ты станешь собирать зажигалки, я – трубки. Неплохое развлечение для тех, кому делать нечего. – Он засмеялся.
Раздавшийся звонок в дверь заставил меня подскочить на месте. Не открывая, я спросил:
– Кто?
– Телеграмма.
Обстрел телеграммами продолжался. Брать не хотелось, но любопытство подстрекало, не терпелось узнать, кто же скончался на этот раз.
Не снимая цепочки, я выхватил клочок бумаги, просунутый в щель, и моментально захлопнул дверь.
– А расписаться? – раздалось на лестничной площадке.
– Обойдёшься, – грубо ответил я и, вернувшись в комнату, прочёл вслух:
«Дядя скончался скоропостижно пятого июня. Приезжайте похороны. Мигулёвы.»
Смерть очередного родственника я перенёс легко. На мой вопросительный взгляд Феликс ответил:
– Ребятки продолжают веселиться. И мы не будем огорчаться. Чем чаще будут шутить, тем быстрее попадутся. Завтра мы эту телеграмму передадим в милицию.
Посидев часов до одиннадцати вечера у телевизора и выкурив четыре пачки сигарет, мы отправились спать.
В квартире наступила давящая тишина, подозрительный полумрак окутал комнаты.
Форточку я открывал теперь только днём, а на ночь наглухо закрывал. Меня постоянно мучили какие-то кошмары и при том устойчиво – на одну и ту же тему.
Если в прошлые ночи я спал плохо, то в эту – особенно. Какая-то непонятная внутренняя тревога владела мной, отравляя сознание и вызывая бессонницу. Часа два я ворочался с боку на бок, проклиная тех, кому не живётся спокойно. Потом вспомнил совет одного врача: «Если вам не спится, не лежите, встаньте, встряхнитесь, и после этого к вам придёт крепкий сон».
Я так и сделал. Встал, потоптался на одном месте, чувствуя, что темнота продолжает пугать меня, как ребёнка. В каждом тёмном углу мерещилась чёрная фигура. Причудливые тени залегли под кроватями, столами, шкафами. Я сделал несколько шагов по спальне, но скрип пола вызвал у меня сердцебиение и учащённое дыхание. Бывают, оказывается, в жизни моменты, когда пугают собственные мысли и шаги.
«Нет, лучше лежать», – решил я и вновь занял горизонтальное положение в постели.
Феликс тоже, видимо, спал плохо, потому что изредка ворочался, и с его кровати не слышалось ровного спокойного дыхания.
Пролежав в нервном возбуждении больше часа и устав от постоянной напряжённости, я задремал.
Сон мой был краток и беспокоен. Не успел я закрыть глаза, как кошмары возобновились. Приснилось, что парни, сбившие нас с ног, опять залезли ко мне в квартиру. Двое схватили Феликса, а третий с длинным, как меч, ножом медленно подходит ко мне с омерзительной ухмылкой. Огромная волосатая, как у обезьяны рука тянется ко мне, и я уже чувствую прикосновение холодного лезвия к своему горлу, пытаюсь закричать и не могу, язык онемел. Я вижу над собой страшную кроваво-красную физиономию, она наклоняется и дико хохочет. Я делаю неимоверное усилие, чтобы вскочить… и просыпаюсь.
Сердце моё бешено колотится, дыхание тяжело. Страх, возникший во сне, продолжал владеть мною и наяву, я чувствовал какой-то озноб. Непонятное до этого желание владело мной: хотелось закричать протяжно и надрывно, завыть волком. И в этот ужасный момент, когда душа моя изнемогала от тревоги ж страха, я вдруг услышал в гостиной тихие, осторожные шаги.
Я прислушался, надеясь, что мне померещилось, но нет – подозрительные звуки повторились. Кто-то сделал несколько шагов и остановился. Холодный пот выступил у меня на лбу, сердце заколотилось с бешеной скоростью, дышать стало совершенно невозможно, судорожные спазмы перехватили горло.
Не в силах оставаться больше в таком состоянии, я решил, что лучшая защита – нападение, и, достав из-под подушки чугунную пепельницу, осторожно двинулся к гостиной. Сердце продолжало биться в бешеном темпе, я еле сдерживал дыхание, боясь, что его услышат в другой комнате.
Мертвея и ничего не понимая, я подошёл к раскрытой двери и притаился. Жуткий страх, владевший мною, не позволял мне решительно ворваться в гостиную и застать врасплох находящегося там врага, ноги у меня дрожали и подгибались, подбородок трясся. Я, очевидно, выдал себя каким-то неосторожным движением, потому что в гостиной на долгое время воцарилась тишина. Кто-то прислушивался ко мне. Мои уши ловили, как локаторы, малейший шорох за стеной.
Нет, я не мог ошибиться. Там был человек, я ясно слышал его дыхание, как, вероятно, и он моё. Так мы стояли, выжидая некоторое время. Наконец, незнакомец, которым, по всей вероятности, владела большая решимость, чем мной, осторожно двинулся к двери, прошёл несколько шагов, остановился, прислушался, затем вновь, стараясь ступать неслышно, направился ко мне.
Я не помню точно, что владело мною, не помню ничего, кроме ощущения дикого страха. Я превратился в какое-то дикое животное, готовое вцепиться в горло любому, кто угрожает нашей безопасности.
Шаги приближались, ещё мгновенье – и в проёме появилась тень человека, явно видимая, зримая и ужасная. При виде неё меня пронзило током, я заорал страшным, нечеловеческим голосом и с этим ужасным воплем бросился на тень и со всего размаха ударил незнакомца по голове чугунной пепельницей. Незнакомец, даже не застонав, как подкошенный рухнул на пол.
Я перешагнул через него и осмотрел гостиную, боясь, что в ней прячется ещё кто-нибудь. Убедившись, что никого нет, я протянул руку к выключателю, желая навсегда покончить с жуткой темнотой.
Яркий свет залил комнату. Я со страхом оглянулся на человека, распростёртого на полу – и вскрикнул. Это был Феликс. С головы его бежала тонкая струйка крови.
– Феликс! Феликс! – тихо простонал я и бросился к нему.
Он не откликнулся. Феликс был мёртв. Мой удар угодил ему прямо в висок.
До утра я просидел на полу, держа его безжизненную голову у себя на коленях.
«Вот он – феномен режиссёра Филина, – с горечью и отчаяньем думал я. – Самый талантливый из нас погиб. Как удалось ему вовлечь меня в эту страшную игру? Как удалось превратить в своего убийцу?»
Смерть подстерегала Феликса на каждом шагу, и нам не дано было знать, чью личину она примет, в какую форму облачится, чтобы нанести последний удар. Смерть ходила два месяца за ним по пятам, она то ли шутила, забавляясь, то ли давала промахи, но много раз её удары не достигали цели, и только последний, решающий – коварная смерть вложила его именно в мою руку, в руку друга – попал в цель.
