Евгений Дембский - Флэшбэк-2, или Ограбленный мир
— Вот именно, я же говорил, что мне незачем туда лететь…
— И ты будешь весить вшестеро меньше, чем на Земле.
— А на хрена мне это?
— Ну, уж не знаю, чем тебя завлечь. — Я перебросил пиджак через руку и посмотрел на Саркисяна: — На какой пароль мне зарезервировано место?
— На «Двадцать четыре».
— А может, просто полетишь мне за компанию? Чтобы мне не было скучно? — спросил я Ника.
— Это другое дело. — Он нахмурился и расширил ноздри. Его лицо приобрело решительное выражение. — Можешь на меня рассчитывать.
— Оуэн… — Саркисян встал и подошел ко мне. — Перед отлетом свяжись со мной. Тебе действительно нужны какие-нибудь бумаги с просьбой о помощи. Ты разговаривал с Хейрудом. Он не считает, что они могли бы тебе пригодиться?
— Сомневаюсь, но что-то подобное все же хотел бы иметь. Глупо было бы возвращаться ни с чем, не испробовав все возможные способы. Порой гербовая печать действует на людей весьма забавно.
* * *Зал терминала, способный проглотить несколько тысяч человек, был заполнен самое большее на одну шестую. Мы чувствовали себя словно закуска, приложение к собственно главному блюду, которое, пропущенное через пищеварительный тракт терминала — кассы, коридоры, столы упаковки, пункты проверки багажа, сервис, — затем распределялось на отдельные порции, чтобы лететь на восток, север, запад и юг. Может быть, в виде экскрементов гигантского пожирателя-транспортера?
Оглядевшись по сторонам, я увидел направлявшегося ко мне Ника. Закурив, я протянул ему руку. Он пожал ее, но небрежно, мимоходом, словно считал приветствие чем-то слегка мешавшим делать основную работу. В чем-то он был прав — мы прибыли сюда не затем, чтобы радостно приветствовать друг друга после двухчасовой разлуки, но он и без того вел себя несколько странно. Я показал ему на вход в коридор номер 221 и пошел первым. Он догнал меня через несколько шагов и какое-то время шел молча, потом ткнул подбородком в сторону гигантской стереограммы с лицом Би Стеннема. На щеке Стеннема отпечатался след пухлых напомаженных губ. Он широко улыбался, закатив глаза, чтобы видеть поля шляпы, по которым шла надпись: «Не спеши в небесный — посети земной. РАЙ!»
— Похоже, ему на морду зебра в течке уселась… — сказал Ник с такой злобой, словно комментировал падение Стеннема бессмертной фразой: «Так ему и надо».
Я посмотрел на Би, потом на Ника, но пока что ни о чем не догадывался. Было раннее утро, я не выспался, и у меня покалывало где-то в окрестностях грудины.
— Почему именно зебра?
— Глянь на его морщины! — прошипел Ник. — У него же полоски на роже отпечатались…
Пожав плечами, я переложил сумку в другую руку и выстрелил окурком в сторону пепельницы, угрюмо бродившей в поисках работы. Ник явно не собирался никого и ничего щадить.
— Мы что, полетим с этой бабулей? — спросил он, скрежетнув зубами.
Он смотрел на симпатичную пухлую женщину лет сорока, с мягкими привлекательными формами. Я набрал в грудь воздуха, но Ник уже навел оружие и бил из обоих стволов.
— Если все пассажирки такого же возраста, то, надеюсь, половина из них сойдет еще до выхода на орбиту. Ведь ее возраст можно определить только на основании анализа изотопов углерода!
У меня возникла некая мысль, но, прежде чем я успел что-то сказать, он закончил:
— Хотя тогда могло еще не быть углерода. — Ник посмотрел на меня: — Сколько лет существует углерод?
Я хлопнул его по спине.
— Я тоже первый раз боялся, — успокаивающе сказал я.
— Что ты болта…
— Но это быстро прошло, — заглушил я его фальшивую обиду. — Немного невесомости — действительно непривычно, а остальное… Словно едешь на ночном экспрессе.
— Отвали!
— Уже. Только скажи, сколько ты взял с собой, а я сказку тебе, кто ты.
Какое-то время мы шли молча. Я думал, что Ник обиделся, но он, похоже, просто считал про себя. Наконец он бросил на меня взгляд, уже не столь тяжелый, как три минуты назад.
— Семь… — пробормотал он.
— Сколько???
— Семь… вернее, шесть.
— Да ты с ума сошел! Мы летим туда на два дня!
— Но сам полет занимает четверо суток.
— Ну тогда я пас. — Я покачал головой. — Ты не знаешь, что это такое — блевать в невесомости. Хочешь поиграть в реактивный самолет — что ж, дело твое.
Ник что-то сказал, но я опередил его и подошел к стюардессе, мило, хотя и профессионально улыбавшейся на фоне ряда компьютерных терминалов, которые, видимо, должны были внушать пассажирам доверие к космическим линиям. Нику удалось догнать меня лишь на борту орбитального модуля.
— Ничего не могу с собой поделать, — пробормотал он. Выдыхаемый им воздух сразу же опускался на пол, так он был насыщен алкогольными парами. Однако я не мог осуждать Ника, я сам помнил собственное оцепенение, когда у гаража на меня напал мастер пращи и когда за глоток чего-нибудь крепкого я дал бы себя порезать на куски. — У меня внутри будто все переворачивается, надеюсь, от меня не потребуется ничего серьезного, кроме как дышать и мочиться…
— Успокойся, — сказал я, едва не посоветовав ему глотнуть для храбрости. — Завтра мы пересаживаемся на челнок и еще через несколько часов будем на месте.
— Ага… — пробормотал он и потащился к себе в каюту.
Когда я заглянул к нему два часа спустя, он лежал на койке, на животе, разбросав руки и ноги. Возле койки стояли два пластиковых ведра. Монотонный, проникающий под черепную крышку голос уже начал передавать Нику информацию, которая могла в ближайшее время спасти ему жизнь: «…Луна вращается вокруг Земли со скоростью один и две сотых километра в секунду, совершая полный оборот каждые двадцать семь и тридцать две сотых земных суток. Во время лунного дня, продолжающегося более двух недель, ее поверхность в экваториальной зоне нагревается до ста тридцати градусов Цельсия, ночная же температура опускается до минус ста пятидесяти градусов Цельсия. Среднее расстояние от Луны до Земли составляет триста восемьдесят четыре тысячи километров…» Я тихо закрыл дверь и пошел в бар, решив, что могу позволить себе рюмочку, пока Ник мне не мешает. Еще не дойдя до источника, я вспомнил, как звучит продолжение лекции: «Радиус Луны составляет тысячу семьсот тридцать восемь километров. Сила притяжения вшестеро меньше земной, что на практике означает, что человек, весящий на Земле восемьдесят килограммов, на Луне будет весить около тринадцати. Он сможет прыгать в шесть раз дальше и поднимать вшестеро большие грузы…» Лекции, которыми пичкали меня во время первого путешествия, принесли свои плоды в виде фундаментальных знаний.
— Пробовать уж точно не буду, — пробормотал я себе под нос.
