Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом
Майор усмехнулся. Клайв нашел его и поставил во главе штурмового отряда. Не пора ли и ему, майору Д-сету, готовить кого-то, кто бросился бы в самый жар?..
А если Анхела лжет?
Согнутый ключ… Расползшееся письмо… Таинственное свечение… Порванный провод…
Если она и лжет, то после Кайо только она знает что-то о самолете.
Выбор следовало делать прямо сейчас. Каким-то дальним уголком подсознания Досет чувствовал, что чем быстрее он сделает выбор, тем труднее будет защищаться дочери Ауса. В конце концов, она еще ничем не проявила свою силу. Ведь не уберегла же она туземца, не помешала взять его под арест! Ведь не сумела же она спасти Шмайза, хотя явно была заинтересована в его возвращении! Ведь не решилась же она отнять свой браслет! И вообще еще неизвестно — справится ли она с наручниками из инструментальной стали?!
Досет почувствовал себя уверенней. Протянув руку, вытащил из коробки сигару. Обрезал ее, разжег, выпустил густой клуб дыма.
Итак, сказал он себе. Выбор сделан!
Анхела всей спиной чувствовала тяжелый взгляд Досета, но пси-заряд, использованный ею на майора и его сотрудников, продолжал действовать. Если Досет решится на крайность, — знала она, — то не раньше, чем через час…
Она разговаривала с Кайо. Точнее, прослушивала его потрясенный мозг, последние, с трудом фиксируемые сознанием мысли.
Молчание — так можно было перевести мысли Кайо на язык слов. Молчание… Пять костров ромбом — одиннадцатого, пятнадцатого, двадцать второго… Без оружия либертозо обречены… Одиннадцатого, пятнадцатого, двадцать второго — об этом известно только мне одному…
Я не вслух сказал это?
На секунду выйдя из забытья, Кайо разлепил опухшие веки и встретил внимательный взгляд Анхелы.
А-а-а, это она…
Эта женщина… Она неудачно установила свой круг, она всегда жила наверху, а народ этого не любит. Она была слепа, а я не сумел ей помочь вовремя… Но она честна перед нами. Когда танийцы забудут про ее пустую жизнь, они вспомнят о ней, как о прекрасной женщине… Кто помнит, кем была Джоконда? Верной женой или порочной дурой? Но все помнят, что она была обаятельна!
Хорошо, что я думаю об Анхеле, сказал себе Кайо. Я тогда забываю про запад Абу. Будь Анхела с нами, я мог бы шепнуть ей: “Запад Абу, пять постов ромбом — одиннадцатого, пятнадцатого, двадцать второго…” Тогда либертозо получили бы оружие. А без оружия придется охотиться за отдельными небольшими отрядами морских пехотинцев. Это приведет к большим жертвам…
Кайо знал — он обречен. И мечтал об одном — умереть молча.
Не оборачиваясь, Анхела дотянулась до лежащих па столе обрывков бумаги, клочков, оставшихся от письма Шмайза, Она знала: ее пальцы нащупают нужный клочок. И не удивилась, увидев расплывающиеся слова: “один процент…” Какая прекрасная цифра!
Если бы Кайо не умирал, Анхела вздохнула бы с облегчением. Ее план удался. Она нашла спрайс. Она разгадала судьбу Риала. Но Кайо умирал, и даже она, человек из далекого будущего, уже не могла помочь журналисту… Вздохнув, она бросила обрывок в большую, набитую окурками пепельницу.
Майор подозрительно проследил за ее движением, но удивления не выразил. Может, она брезглива? — подумал он, обрадовавшись этой им же самим выдуманной ее слабости. И поднял телефонную трубку:
— Ставка?.. Полковник Клайв?.. На проводе майор Досет! Прошу о чрезвычайном свидании! Да! Немедленно!..
— Вы ни в чем не убедите Клайва, — устало заметила Анхела.
Досет вздрогнул.
— Вы и мысли читаете?
— В пределах необходимое.
— Чем же ограничиваются эти пределы?
— Жизнью и смертью.
Досет не понял, но спросил:
— Что с туземцем?
— Хосеф Кайо ушел.
Она произнесла “ушел”, и внезапно ей изменили силы. Чувство, о котором она раньше судила не по себе, обожгло ее, заставило побледнеть.
Всему есть предел, сказала она себе. Но почему нет предела этой томящей боли? Только ли потому, что, прощаясь с Риалом, я надеялась на встречу, а прощаясь с Кайо, сразу знаю — встречи не будет?
Она произнесла про себя имя Риала и поняла, что все это время, хотя она и не думала о нем, он был с нею.
То, над чем она билась более двадцати лет, из них семнадцать в Тании, предстало перед Анхелой во всей своей страшной ясности.
Она вспомнила дискуссии в Институте Времени… Сначала они касались проблем чисто технических: непрерывно ли время? или оно дискретно? или оно обладает и теми и другими свойствами одновременно, как свет? и если это так, то нельзя ли разрывать дискретное время? и если такой разрыв возможен, то, проникнув во временную щель, нельзя ли двигаться по времени не только вперед, но и в обратном направлении?
Дискуссии…
Когда оказалось, что теория Риала верна и человек может погрузиться в поток времени, дискуссии не закончились. Если уж сравнивать время с рекой, то река эта обладала слишком мощным течением. Чтобы плыть в прошлое, то есть двигаться против всей массы этих “вод”, нужно было владеть колоссальной энергией. Оправдаются ли такие затраты?.. Риал умел убеждать! Его авторитет был огромен. Не случайно друзья называли его — Творец Времени, или просто — Творец.
Только Анхела всегда называла его — Риал.
В тот вечер, который она провела на берегу реки, Риал проводил первый конкретный опыт — специальная капсула, временная ловушка, должна была на несколько часов доставить его в семидесятые годы двадцать второго века и вернуть обратно. Но случилось непредвиденное — жестокая гроза вывела из строя распределитель энергии, и никто не мог сказать: в какое время, в какую пучину истории погрузился исследователь, как в батискафе, потерявшем возможность всплывать. Раз за разом гоняли временную ловушку в предполагаемую точку перехода, но ловушка не приносила ничего. Риал не вернулся. Риал исчез!
Гигантские потери энергии заставили прекратить поиски. Пришла пора раздумий, как говорила Анхела — мой век. Именно ей удалось настоять в Совете континентов на новой попытке — погрузиться в самые бурные дни двадцатого века.
Анхела выбрала Танию. Отсталая, нищая страна — здесь удобно было заниматься делами. Что бы Анхела ни делала — своя среди своих! — ее действия могли вызвать в худшем случае снисходительную улыбку: дочь миллионера, чудачка! Обаятельная, безвредная, любящая розыгрыши чудачка!
