Линн Шоулз - Последняя тайна
— Кончайте, парни! Я все вижу! — крикнула она.
Свет становился ярче, превращаясь из светло-оранжевого в розовый, а потом в ярко-красный. И одновременно донесся странный звук — так хлопает парус во время шторма.
Неожиданно из густого горного тумана возник Хосе; по крайней мере, ей показалось, что это Хосе, но трудно сказать наверняка, потому что он был охвачен пламенем.
— Хосе! — завопила она, а он снова исчез в ночной тьме. Нет, это не розыгрыш. — Господи, что тут творится? Пол! Ник!
Где же они?
Со стороны лагеря послышались крики. Один из голосов вроде бы принадлежал Нику, но она не была уверена.
И снова Коттен поняла, что из тумана что-то приближается — некий свет ползет из темной стены облаков.
Светлячки.
Тысячи летящих светлячков — и это здесь, высоко в горах! Они двигались к ней мерцающей массой, пока не окружили ее водоворотом света. Кружась, они сжимали кольцо и наконец оказались так близко, что чуть не касались ее кожи. Казалось, их движение излучает жар. Отчетливо запахло серой, и Коттен зажала рукой рот и нос. В отчаянии она стала отбиваться от крохотных пятнышек света. Они кишели вокруг нее, словно хотели проникнуть внутрь. Она хотела было убежать, но ноги не слушались, а руки вдруг беспомощно обвисли — она уронила фонарь. Она не могла даже закрыть глаза. Ее парализовало. Это сделали светлячки, или собственный страх вогнал ее в такое состояние. На какой-то миг показалось, что она не может дышать.
Секунда — и они исчезли полосой света во тьме.
Коттен заморгала, словно выходя из транса; к ней возвращалась способность двигаться.
Снова вопли ужаса — кто-то кричал на языке кечуа. Кто-то из землекопов?
Подняв фонарь, Коттен двинулась через лагерь; она боялась бежать, боялась, что споткнется и упадет. И как нарочно, действительно споткнулась и упала на землю ничком, лицом в грязь, взмахнув руками и сильно стукнувшись коленками. С трудом приподнялась, оперлась на локоть и посветила фонариком, чтобы увидеть, обо что споткнулась. В грязи лежало тело Пола. На его перерезанном горле красовалась широкая открытая рана. В руке он держал большой окровавленный нож.
— О господи! О черт! — Она отползла от тела. Неужели он сам перерезал себе горло?
Спотыкаясь, Коттен встала на ноги; луч фонарика бешено плясал в темноте. Впереди, в обеденной палатке, стоял стол, где она с друзьями сидела на прощальном ужине. Там до сих пор лежали остатки куи на алюминиевом подносе. Бутылка местного напитка стояла сбоку.
— Ник! — негромко позвала она. — Ты где?
Она выключила фонарь и устремилась в темноту. Свет делал ее слишком легкой мишенью. Теперь что-то светилось только в палатке Эдельмана. Осторожно ступая, она двинулась к ней.
— Эдельман! — шепотом позвала она, приоткрывая вход в палатку.
Тут послышался тихий гул, и почувствовалось колебание воздуха. За спиной двигалось что-то яркое, и она обернулась. В палатку заструился густой рой светлячков, и там стало жарко, распространился удушливый запах серы. На этот раз они не обратили на нее внимания. Подлетели к столу и повисли над ним. Потом спустились ниже и окружили хрустальную табличку. Запылали бумаги Эдельмана и тут же обратились в пепел; его частички поплыли по воздуху.
Коттен попятилась к дальней части палатки. Наткнувшись на ящик, она взглянула себе под ноги и подавила крик.
Развалины
Коттен смотрела на распростертое тело Эдельмана. Было очевидно, что он ударился о ящик и сполз на земляной пол. Рядом лежал пистолет. Темное пятно пороха на правом виске окружало крохотную дырочку, на которой почти не было крови. Коттен опустилась на колени и приподняла его голову. Глаза ученого были открыты; расширившиеся зрачки застыли. Голова склонилась набок, открыв выходное отверстие пули.
— О господи, — прошептала она, закрывая ладонью рот. Левой части черепа не было.
Тихий шлепок заставил ее поднять глаза. Сгусток мозгов Эдельмана соскользнул со стенки палатки и упал на пол. Содержимое ее желудка взметнулось к горлу. Она затряслась и подавила рвотный позыв. Хосе сожжен заживо. У Пола перерезано горло. А Эдельман вышиб себе мозги. Господи, что же это творится?
Сияние, исходящее от светлячков, стало ярче. Не в силах шевельнуться, Коттен смотрела, как хрустальная табличка поднялась над столом на несколько дюймов, окруженная оболочкой из светлячков. Это сюрреалистическое зрелище заворожило Коттен; она была не в силах отвести взгляд. Ее вдруг охватил восторг: она присутствует при сверхъестественном действе, а сверхъестественное — часть ее природы. Но потом сразу ее затошнило: в палатке находилось абсолютное зло.
Собрав все силы, Коттен поднялась на ноги и, осторожно обойдя тело Эдельмана и стол, на котором лежал артефакт, проскользнула мимо светлячков и пулей выскочила из палатки.
Она торопливо решила, что обойдет стороной лагерь землекопов — побоялась, что наткнется на такое же страшное зрелище. Освещая путь фонариком, она направилась в противоположную сторону, к месту раскопок. Спотыкаясь о корни, брела по неровной дороге. Горный туман растекался волнами, то плотный, то разреженный. Луч фонаря едва-едва пробивался сквозь это марево.
Она пыталась выкинуть из головы картины смерти, но не могла думать ни о чем другом. Ее друзья поубивали себя или друг друга.
— Господи, господи, господи, — бормотала она в такт шагам.
Один раз Коттен оглянулась, и ей показалось, что она увидела крохотные светящиеся булавочные головки. Светлячки.
Что это за светлячки? Какие-то агрессивные насекомые вроде пчел-убийц? Может, это они подняли в воздух нож Пола, как потом табличку? Может, это они подожгли Хосе, как потом бумаги Эдельмана? Может, это они заставили его застрелиться? А может, они просто пригрезились ей под воздействием местного напитка — содержащиеся в нем галлюциногены вступили в реакцию с ее лекарством — или из-за страха, который она испытала перед этим?
Нет. Она споткнулась о тело Пола, она чувствовала жар пламени, охватившего Хосе, она держала в руках еще теплую голову Эдельмана. Ника она не видела, но один из голосов, кажется, принадлежал ему. Нет, это не галлюцинации.
Из-за высоты у Коттен кружилась голова, но ей удавалось не сбиться с пути. За последние два дня она уже привыкла к коварной тропинке, ведущей к развалинам.
Неожиданно из темноты проступили очертания первого из огромных сооружений — белая гранитная стена. Коттен, огибая рвы и разбросанные инструменты для раскопок, пошла вверх по крутому склону, который вел к похожему на собор сооружению, о котором она расспрашивала Эдельмана. Обсерватория инков, объяснил он ей. Из-за темноты и густого тумана она не могла разглядеть ее, но хорошо помнила. Пробираясь к обсерватории, она оглядывалась, но ничто ее не преследовало.
