Линн Шоулз - Последняя тайна
Пол и Эдельман расхохотались, а Коттен покачала головой.
— Будем здоровы, — сказала она, поднимая бутылку.
— А знаете, что нам надо? — произнес Ник. — То, что наши друзья пьют каждый вечер. — Он указал в ту сторону, откуда доносились хохот и громкие возгласы землекопов.
— Так сходи к Хосе и попроси, чтобы он поделился, — сказал Пол. — Он говорил, им только что принесли новую партию.
— Пожалуй, так и сделаю. — Ник поднялся, отряхнул брюки и скрылся в тумане.
Коттен вытащила фотоаппарат «эльф» и несколько раз сфотографировала Пола, доедавшего морскую свинку.
— Вот теперь тебе есть, о чем написать домой, — сказала она, засовывая фотоаппарат обратно в карман брюк-карго. — А у меня будут иллюстрации.
Через несколько секунд вернулся Ник с бутылкой как из-под виски, в темном кожаном футляре. Он поднял бутылку для всеобщего обозрения, и Коттен пришла в восхищение от цветных рисунков. На одной стороне было написано «Lineas de Nasca» и воспроизведены несколько знаменитых рисунков из Наска — обезьяна, паук и птица. Еще там были пейзаж со снежной горой в отдалении и женщина в пестром национальном костюме.
— Это то, что доктор прописал, — сказал Ник, улыбаясь во весь рот. Он раздал бумажные стаканчики, вытащил пробку из бутылки и разлил жидкость по стаканам. — Знаете, док, Хосе сказал: немного этой бурды — и вам станет кристально ясно, что написано на этом кристалле. Каково? Кристально ясно!
Когда у всех было налито, Пол поднял стакан:
— Выпьем за Всемирный потоп! И еще за звезду кораблестроения — Ноя!
— О да, — отозвался Эдельман. — За всех Ноев.
Коттен глотнула и тут же подавила рвотный позыв. В отличие от ее любимой шведской водки с мягким бархатным вкусом от этого напитка возникло ощущение, что она проглотила лезвия. Первый глоток она сделала через силу, но затем ощутила по-своему приятный привкус перца. Напиток был крепким и постепенно согрел ее.
— Должен признать, не так уж и плохо — по крайней мере, когда проходит первоначальный шок, — сказал Эдельман и допил свою порцию.
— Смотрите, док, тут еще полным-полно, — Ник приподнял бутылку.
— Что ж, — ответил Эдельман, — не худо было бы повторить.
— Итак, за всех Ноев, — объявила Коттен, поднимая стаканчик, и повернулась к Эдельману. — А что там со второй половиной таблички, после той, где предсказывается Всемирный потоп? Что говорят эти линии и точки?
— Мне удалось разобрать только верхнюю половину, — сказал Эдельман. — Мне повезло, там наполовину различимые глифы, и, разумеется, помогло знание сюжета о Всемирном потопе. Но потом язык меняется — глифов больше нет. Точки и линии напоминают графический аналог кипу — а это не в моей компетенции. Но можно предположить: если в первой половине говорится о Всемирном потопе и о том, как выжить, то вторая половина тоже о чем-то драматичном — например, как остановить Армагеддон. В последних глифах, которые я расшифровал, сказано примерно следующее: произойдет и второе очищение и руководить им будет дочь ангела.
Пошатываясь, Коттен добрела до своей палатки. Она с трудом держалась на ногах, ей было трудно дышать. После стакана местного варева кружилась голова. Но слова, которые она услышала от Эдельмана, затмили опьянение.
«Руководить им будет дочь ангела».
В животе жгло, и жар волнами распространялся по всему телу. Взгляд затуманился, а пальцы дергались, словно она коснулась оголенного провода. Коттен сложила ладони чашечкой, приложила к носу и рту и стала делать вдохи и выдохи, чтобы предотвратить гипервентиляцию. Она изо всех сил старалась дышать ровно, расслабиться и успокоить сердцебиение.
Несмотря на панику, она слышала в отдалении голоса Эдельмана, Пола и Ника: их смех и болтовня долетали до нее какой-то тарабарщиной.
Коттен порылась в сумке и нащупала пластмассовую коробочку с таблетками. Чертыхаясь, она начала возиться с крышкой для защиты от детей. Наконец коробочка открылась, и Коттен вытряхнула на ладонь успокоительное. Взяла одну таблетку и положила на корень языка. С трудом сглотнула. Потом ссыпала остальные таблетки в коробочку и рухнула на кушетку, сжимая ладонями виски. Там словно бы колотили тимпаны. Мелькнула мысль, от которой грудь сжалась еще сильней: может быть, у нее сердечный приступ?
Коттен неподвижно пролежала, как ей показалось, час, пока удары в голове не утихли. Несмотря на прохладу горного тумана, она вся вспотела, в голове непрерывно звучали слова Эдельмана.
«Руководить им будет дочь ангела».
Доносился голос Эдельмана, его безупречный английский акцент искажался и расплывался. Неужели мужчины все еще не спят? Неужели они все еще веселятся?
Эдельман позвал ее, спросил, не она ли идет к ним из тумана.
А потом испустил вопль.
Светлячки
Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить.
1 Петра 5:7–8Коттен села и нащупала ногами земляной пол, ничего не видя в кромешной темноте. Действительно ли она слышала крик Эдельмана?
Может, показалось?
Она встала и поднесла руки к лицу — кожа была холодной и липкой, волосы мокрыми, ее шатало.
Под кушеткой она нащупала фонарик. Повернув выключатель, увидела, что палатку заполнил густой туман. Луч света едва пробивался на несколько футов до входа в палатку. Коттен была окутана облаком; капельки влаги медленно плавали в луче, как планктон в океанской глубине.
Коттен добралась до входа, шагнула наружу, и ей стало не по себе, что нельзя было объяснить только лишь высотой.
— Доктор Эдельман! — закричала она. — Пол! Ник!
Никто не ответил.
Эти идиоты напились в стельку и решили ее напугать. Совершенно не смешно, решила она. Разумеется, им было невдомек, как потряс ее текст, который перевел Эдельман. А если бы они знали, то ни за что не затеяли бы этот глупый розыгрыш. Она постаралась скрыть свою реакцию: извинилась, ушла с вечеринки, сказала, что слишком много выпила и неважно себя чувствует. А они, похоже, были слишком пьяны, чтобы заметить ее состояние.
К ней приближались тусклые огоньки. Эти придурки подбираются к ней, но их выдают фонарики. Она и виду не подаст, что испугалась.
— Кончайте, парни! Я все вижу! — крикнула она.
Свет становился ярче, превращаясь из светло-оранжевого в розовый, а потом в ярко-красный. И одновременно донесся странный звук — так хлопает парус во время шторма.
Неожиданно из густого горного тумана возник Хосе; по крайней мере, ей показалось, что это Хосе, но трудно сказать наверняка, потому что он был охвачен пламенем.
