Ген поиска (СИ) - Мадоши Варвара

Заодно пришлось ее посвятить в историю со Златовскими подробнее, однако это было уже мелочью: Марина, со свойственной ей наблюдательностью и аналитическими способностями, уже и так о многом догадалась.

— Почему не может? — спросила я. — Златовские занимались генетическими экспериментами, причем вы сами говорили, что Милена у них была скорее организатором, а основные лабораторные работы тащил на себе ее муж. Значит, логично предположить, что с ее смертью они немного потеряют…

— До чего вы еще наивны, Анна! — раздраженно бросил шеф. — Вы не представляете, что такое гибель хорошего администратора, особенно если этот администратор был еще и соавтором, и группой поддержки… Но это все не так важно. Самое важное, что Златовские, да, занимались генетическими модификациями — но в скольких, по-вашему, направлениях они могли подвизаться⁈ Контрольные булавки, эксперименты на людях — это уже одно! Выведение тех псевдокофейных плантаций — уже два!

— Плантациями они занимались, видимо, только чтобы получить дополнительный доход, — заметила я. — А эксперименты на людях у них едва вошли в реальную фазу: они хотели экспериментировать с… — тут я запнулась, потому что чуть не проговорила «с оборотнями», но про Эльдара Марина не знала, и с моей стороны было бы неделикатно ее посвящать. Да и необходимости в этом не было. — … со мной, — вывернулась я. — Значит, они не могли не заниматься чем-то еще. Почему не морскими монстрами?

— Потому что это невозможно! — воскликнул шеф. — Мы ведь с вами уже говорили об этом. Генмоды были выведены путем неожиданной удачи: рекомбинация генов животных и оборотней под воздействием эннония дала такой вот спонтанный превосходный результат… который никто так и не смог повторить. Но никому не удавалось воздействовать на генетический склад рыб или насекомых! Или кем там должен быть кракен — гигантским кальмаром?

— И слава Аллаху, — пробормотала Марина. — Не представляю, как бы я учила маленьких тарантулов! Или кальмаров, если на то пошло. Я даже плавать не умею.

— Вот-вот, — поддержал шеф. — У современной науки просто нет средств работать с таким! Может быть, когда доведут до ума те гигантские электрические микроскопы, о которых заговорили недавно, но точно не сейчас.

— А что если Златовские уже такой микроскоп построили? — я никак не желала сдаваться, хотя уже чувствовала, что шеф, скорее всего, прав. — Например, с помощью Стряпухина? Мы так в точности и не знаем, сколько времени он работал с Соляченковой… и сколько времени на нее работали Златовские — тоже.

— Все может быть, — проговорил шеф, — я слишком давно занимаюсь сыскным делом, чтобы утверждать, будто некоторые вещи категорически невозможны. Но вы сейчас явно хватаетесь за соломинку! Кроме того, даже допустим, что Златовские и в самом деле вывели этого, как выразился наш фигурант, кракена — я все равно не вижу ни малейшего смысла ему атаковать наш пароход.

— Может, Серебряков прав, и отец хочет его убить? — спросила я. — А для этого натравил на него свое создание?

— И тот перепутал свою цель сначала с мышами, потом с генкозлом? — фыркнул шеф. — Согласитесь, что это как-то уже чересчур и попахивает авантюрными романами. Нет, если бы Златовский хотел уничтожить своего отпрыска, гораздо проще было бы прибегнуть к иным способам — у него наверняка осталось немало знакомств после работы у Соляченковой.

— А что если все эти знакомства шли через его жену, а после ее смерти и ареста Соляченковой он остался в изоляции? — меня словно какой-то демон упрямства толкал под локоть. Знала, что надо уже согласиться и не злить раздраженного шефа (ему тоже нелегко далась вынужденная бессонница этой ночью), но не могла остановиться.

Шеф только вздохнул.

— Безусловно, бывают такие люди, которым проще натравить на кого-то лабораторное животное, которое сложно контролировать, чем нанять знакомого бандита… Или вот хотя бы послать того вашего собрата по несчастью, помните? Коленьку? Его ведь тоже не арестовали, когда брали особняк Гавриловой. Он ушел, и, скорее всего, не имея собственной воли, по-прежнему состоит при Златовском.

— Точно… — пробормотала я.

Стыдно сказать, про Коленьку — бездумную марионетку Златовских — я совсем забыла. Наверное, потому что не хотела о нем лишний раз вспоминать. Очень уж неприятно думать о нем, и тем более думать, что я могла бы быть такой же, если бы не сказочное, фантастическое везение.

— То-то же, — сменил шеф гнев на милость.

— Но вы ведь сами спросили Серебрякова об опытах его родителей! — не могла я взять в толк.

— Я думал, что, возможно, одной из побочных тем Златовского, также для зарабатывания денег, была работа с морской болезнью. Это многое бы объяснило. В частности, тогда он мог бы попытаться сорвать опыты Соколовой и, кто знает, одно из направлений работы Рогачева… — шеф вздохнул. — Тоже исключительно дурацкая версия: кроме присутствия на борту Серебрякова, никакими следами Златовского в этом деле не пахнет, но хоть что-то… Так что давайте обрабатывать список подозреваемых.

— А мне вот что интересно, — подала голос Марина. — Этот профессор Рогачев… как вы думаете, он жив? Или его убили? А если убили, то как и где спрятали труп?

Мы переглянулись.

— Труп бы утопили, — сказал шеф.

— А если бы он всплыл? — Марина приподняла брови. — Мне кажется, в шторм топить тела небезопасно — их может вынести на скалы. Да и вдруг бы кто-то с мостика увидел? Бесследного исчезновения не получится. А если его спрятали на корабле — то где?

Мы с шефом переглянулись, и нас обоих поразила одна и та же мысль: кухня на «Терентии Орехове» оборудована по последнему слову техники! И там даже есть огромный газовый холодильник, которым Орехов очень хвалился на экскурсии!

…А ведь освежеванную тушу козла можно, пожалуй, замаскировать под свиную или телячью!

Холодильник на пароходе оказался куда больше, чем мне представлялось: не крохотный чулан, а довольно большая комната. К счастью, мяса там было не так уж много: для нашей увеселительной прогулки его брали с не очень большим запасом. Но парочка свиных туш и одна телячья там имелись.

Второй помощник капитана Анисимова переговорила с поваром, и холодильник для нас открыли. Более того, помощник повара тщательно осмотрел туши, сказал, что они по счету и что козлятиной тут даже не пахнет — ни в прямом, ни в переносном смысле. Так что мы можем успокоиться: где бы ни был Рогачев, он точно не пойдет на корм пассажирам.

— На корм рыбам он пойдет… скорее всего, — мрачно проговорил Мурчалов. — Не представляю, где еще на корабле его можно спрятать! Мы с Ореховым даже капитанскую каюту осмотрели. Анна, вы знаете, я редко расследую дела об убийствах. Но при том я так же редко оказываюсь в тупике, когда мы даже не знаем, имеем ли дело с похищением или с убийством — да при том у нас нет ни тела, ни следов крови!

— Со Стряпухиным тоже было непросто, — напомнила я. — Начали дело прошлой осенью… или в конце лета? — я слегка запуталась в датах. — А по-настоящему закончили только недавно!

— И то даже не закончили, — вздохнул шеф. — Вы знаете, что я считаю себя знатоком человеческой натуры. И мне до сих пор непонятно, как человек с такими убеждениями, как Стряпухин, мог заняться разработкой усиливающей контроль антенны для Соляченковой.

Я только плечами пожала. Сама я ничего необыкновенного тут не видела: увлекся человек необычной инженерной задачей, с кем не бывает. А может, Соляченкова его по-женски очаровала, она ведь не опереточная злодейка с бородавкой на носу! И вообще, если отчет передан в криминальный отдел ЦГУП — а именно туда мы и отправили его пару недель назад, — то все, преступление раскрыто. С моей точки зрения, по крайней мере. Но у шефа, конечно, свои соображения.

После этого мы начали опрос свидетелей — то есть пассажиров парохода — и продолжали его до самого обеда. Ничего интересного не выяснили. То есть нет, выяснили, конечно: взвинченные люди готовы были валить друг на друга что угодно и обвинять коллег в самых ужасных грехах. Однако, как оказалось, почти ни у кого исследования не были связаны ни с темами Рогачева (он, вопреки моим ожиданиям, занимался не генетикой, а микроорганизмами и вирусами), ни с морской болезнью Соколовой.