Ген поиска (СИ) - Мадоши Варвара

Все же я задала шефу этот вопрос: проверили ли лодки?

— Да, разумеется, — кивнул Мурчалов. — Немедленно. Все на месте. Полагаю, от места нашей стоянки можно было бы добраться до берега и просто вплавь, но выбраться на те утесы… — он с сомнением покачал головой.

— Козлы славятся умением лазать по скалам, — предположила я.

— Во-первых, не всякие козлы. Во-вторых, сомневаюсь, что Рогачев оттачивал это свое умение. В-третьих, есть большая разница даже в том, чтобы просто карабкаться по скале, и в том, чтобы выбираться на эту скалу из неспокойного моря. Мокрый камень очень скользок, знаете ли… Ну ладно. Здесь я больше никаких зацепок не вижу. Пойдемте поговорим с Серебряковым.

Наконец-то! По мне так, с этого и надо было начинать.

Серебряков нервничал и даже не пытался этого скрыть. Каюта у него была не такая люксовая как наша: всего одна комната. Однако казалась, пожалуй, даже попросторнее, и обставлена не с меньшей роскошью. Он метался от одной стены к другой, раскрасневшийся, даже несколько вспотевший. Почему-то я обратила внимание, что окно в этой каюте было уже наглухо закрыто, несмотря на то, что непогода уже улеглась.

— Анна Владимировна, господин Мурчалов, — поприветствовал он нас. — Кажется, с господином Мурчаловым мы не представлены? Но вас все здесь знают, вы меня извините, что я так попросту…

При этом глаза у него бегали, он отчаянно дергал свой модный серый галстук, некрасиво сминая плотный дорогой шелк.

— Ничего, — мурлыкнул шеф, чрезвычайно внимательно наблюдая за Серебряковым через щелочки глаз. — Тоже очень рад с вами познакомиться. Ваше выступление вчера вечером доставило мне истинное удовольствие. Мало кто может так ловко шутить над генмодами, не скатываясь в оскорбления.

На миг лицо Серебрякова просветлело, на нем даже появилась искренняя, хотя и замученная улыбка.

— Да, это было крайне непросто! — воскликнул он. — Тем более, что у меня вообще мало опыта общения с генмодами, я очень боялся обидеть ненароком… — тут он смутился и неожиданно слегка порозовел. А уши даже не слегка — прямо-таки запламенели.

«Либо он гениальный актер, либо он все же говорил правду, когда объяснял свое нежелание знакомиться с Мурчаловым стеснительностью и неопытностью», — подумала я с некоторым удивлением.

С учетом всего, что я знала о Серебрякове, и то, и другое выходило одинаково вероятным.

— А позволите ли спросить, — мурлыкнул шеф, — на какой стадии находятся ваши переговоры с Анастасией Викторовной? — то есть, вспомнила я, с Геворкян. — Пригласила ли она вас на гастроли?

— К сожалению, не то чтобы, — вздохнул Серебряков. — Вчера вечером она разговаривала со мною на редкость благосклонно и спросила, не отправлял ли мой агент заявку на выступление в ее заведении… Но такие разговоры еще ничего не значат. Я, признаться, надеялся, что она первая предложит мне контракт.

— Очень жаль! — воскликнул шеф. — По-моему, с вашим талантом вы сможете собирать большую кассу… Ну да ладно. А почему тогда, скажите пожалуйста, вы так хотели сегодня сойти на берег вместо того, чтобы обхаживать госпожу Геворкян и дальше? По-моему, нынешняя задержка в наших планах должна быть для вас подарком судьбы. Гости скучают, вы можете вполне выступить еще один-два раза…

Серебряков побледнел, глаза его забегали. Вдруг он, кажется, нашелся.

— Именно поэтому! — воскликнул он. — Меня бы попросили выступить, а у меня больше нет готовых номеров, подходящих для публики из Необходимска! Только всякое сарелийское старье. А, согласитесь, не могу же я рассказывать вашей веселой публике, как я стал причиной гибели человека! Этот номер только в нашей Империи принимают с восторгом…

Мурчалов аж приподнялся на задних лапах, хвост его распушился.

— Стали причиной гибели человека? И вы так спокойно это признаете?

Серебряков замахал руками, что в маленькой каюте чуть было не привело к урагану.

— Что вы, что вы! Ничего криминального! Эту историю рассказал мне один из приятелей по реальному училищу, я только слегка ее изменил… Там ничего особенного, просто они встретили загадочного голого человека в лесу, который просил о помощи, и они ему не помогли, потому что испугались, что он оборотень, и он, скорее всего, замерз. Меня при этом не было! Но в нашем жанре все номера рассказываются от первого лица, такое уж тут правило. Иначе не вызовешь у слушателей должного сопереживания.

— И такие истории действительно нравятся сарелийской публике? — искренне удивился шеф. — Они… вы считаете их смешными?

— А это уж как рассказать, — развел руками Серебряков. — Я обычно срывал невероятные аплодисменты с этим номером. Я знаю, как это сделать — но увольте, если понимаю, почему! Мне в самом деле пришлось полностью менять подход, чтобы переключиться на международную публику.

Я подумала, что Сарелия — странное место, пусть даже Необходимск когда-то входил в ее состав. Вряд ли соберусь туда поехать. Еще подумала, что Серебряков — невыразимо мутный тип.

— И все же, — проговорил шеф, оборачивая хвост вокруг передних лап, — предлагаю вам как можно скорее переработать несколько готовых номеров, потому что никуда вы с парохода в ближайшее время не денетесь.

И тут Серебряков выдал загадочную фразу.

— Ох, если бы! — воскликнул он.

Потом спохватился тому, что реакция вышла странная, криво улыбнулся и проговорил:

— Да, я думаю, мне придется подняться на высоту положения и научиться искусству импровизации… Увы, это не самая моя сильная сторона. Но, я слышал, у вас в Необходимске об оборотнях шутить можно? Вы в них не верите?

Я тут же вспомнила об Эльдаре Волкове — самом настоящем оборотне, которого можно было зачислить если не в мои друзья, то уж, по крайней мере, в добрые приятели. Особенно после того, как он этой весной помог мне выбраться из ужасного культа, где я чуть было не потонула с головой. Мне тогда было стыдно просить помощи у шефа, а у Эльдара почему-то не стыдно: возможно, потому, что он был даже моложе меня и видел меня в самых плачевных обстоятельствах, когда мы вдвоем выбирались из подпольной лаборатории Милены Златовской.

— Знаете, не советую, — сказала я неожиданно для себя. — А то вдруг оборотень окажется среди публики?

Серебряков решил, что я шучу, и расплылся в облегченной улыбке: обрадовался, что мы снимаем его с крючка.

— И что, укусит?

— Напишет жалобу в городской совет, — хмыкнул Мурчалов. — Наши оборотни — известные любители бюрократии.

Что да, то да: тот же Эльдар — на редкость правильный и законопослушный товарищ. Он даже в полиции работает на полставки. Не уверена, правда, что это видовая черта всех оборотней, но, если они привычны к стайной иерархии, то очень может быть!

Серебряков снова засмеялся, но этот смех снова вышел ненатуральный. И потел он все сильнее.

Я уже не сомневалась, что он что-то от нас скрывает и скрывает на редкость плохо… или это многослойная ловушка, подготовленная с тончайшим психологическим расчетом! Интересно, что думает по этому поводу шеф?..

Шеф подумал-подумал и спросил такое, чего я вовсе не ожидала:

— А что, Виктор Александрович, вы не знаете, экспериментировали ли ваши родители с чем-то, имеющим отношение к морю?

Серебряков сделался белый как мел.

— В-вы тоже подозреваете, да?.. — он вдруг рухнул на кровать и закрыл лицо руками, как будто у него враз кончились силы. — Это кракен! И он пришел за мной!

Глава 6

Постой, пароход — 6

— Чушь! — заявил шеф, раздраженно встряхивая хвостом. У него даже усы растопырились, а уши прижались: как всегда, когда он был чем-то недоволен. — Чушь и профанация! Никакого кракена нет и быть не может!

Мы заперлись с шефом в нашей каюте, чтобы как следует обсудить результаты откровений Серебрякова. Присутствовала также Марина: она очень попросила, и шеф не нашел причин, чтобы ей отказать. Честно говоря, мне показалось, что он заранее подольщается к Марине с умыслом: присмотрел ее как хорошего репетитора для Васьки и боится, что она не найдет для нашего котенка времени.