Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке
Антонио тяжело дышал, но внезапный страх уже уступал место спокойствию и усталости.
— Когда-то здесь, в горах, жила неизвестная цивилизация. Джузеппе говорил, никто не знает, откуда она пришла и куда ушла. Там, наверху, тоже есть такие стены. Просто здесь темно, вот я и испугался. Прости меня, ладно?
— Все в порядке… — пробормотал Бурик, в задумчивости разглядывая угрюмое каменное лицо. — Идем дальше?
Через несколько шагов перед ними возникла еще одна причуда: руины другой каменной стены, пересекающей проход. В центре находилась остроконечная арка с остатками поддерживающих ее скульптур в виде неизвестных крылатых существ.
Две стены по бокам изображали страшные сцены. В голове Бурика по очереди вспыхивали разные библейские понятия, которыми его изрядно потчевала историчка Людмила Ивановна на факультативах по истории культуры: чистилище, ад, смертные грехи… Хотя Бурик понимал, что к Библии эти изображения не имели никакого отношения — возможно, они были сделаны в то время, когда Библия еще не была написана. Бурик поводил по стенам лучом фонарика. В трепетном желтом свете множество искаженных гримасой боли каменных лиц заходилось в беззвучном крике — от всей этой чужой, агрессивной духовностипо спине ползли мурашки.
— Пойдем отсюда.
— Да… Здесь ни в коем случае нельзя оставаться!
— Пойдем вперед! — решительно сказал Бурик и, взяв Антонио за руку, повел в коническую арку.
Антонио вошел вслед за Буриком в нечто, напоминавшее зал. С четырех сторон его окружали неровные стены. В дальней стене иссиня-черной тенью зияла открытая дверь. Тьма за ней была такой плотной, что казалась осязаемой. Оттуда доносился ощутимый запах застоявшейся воды.
— Саша… — Антонио вдруг остановился. — Мне надо немножко передохнуть. Ты подождешь меня?
— Ты же знаешь, что да.
Вдруг Бурика осенила неприятная догадка.
— Антонио, что с тобой? Ты… держишься?
— Да… Ты не беспокойся, пожалуйста. Я в порядке. — Он пошатнулся.
Бурик вспомнил слова Магистра: «Сначала его охватит та боль, что вывернет наизнанку всю его душу. А потом он начнет стареть. На твоих глазах, Саша! И когда он превратится в развалину, ты, наконец, поймешь, что убил друга. Это будет страшная смерть, осознаваемая до последней секунды! Подумай, сможешь ли ты потом с этим жить?». Бурика мелко затрясло. Он не знал что говорить, что делать.
— Хочешь… я понесу тебя?
— Нет-нет, что ты! — Антонио слабо махнул рукой. — Я справлюсь. — И тут же стал клониться на бок.
— Антонио! Что с тобой! — Бурик поддержал друга и усадил на гладкий камень у стены.
— Ничего… Саша… Ты… оставь меня здесь, ладно? Я им служить все равно не буду, но они могут нас поймать. И взять у тебя силой то, что им нужно. Они называют это Тайной Сущностью… Ты помнишь… Я чувствую, как они ищут нас. Ведь у них почти все уже готово. Они зовут меня… А если я умру… — Антонио несколько раз шумно вздохнул, — Если я умру, они ничего не получат…
Бурик перепугался. Это был безотчетный страх за человека, с которым уже успел сродниться, которого полюбил. И неожиданно для себя Бурик заплакал. Заплакал навзрыд, как это бывает в раннем детстве, когда впервые сталкиваешься с несправедливостью мира.
— Антонио… Антошка! — Слезы душили его. — Не уходи! Не бросай меня… Не умирай! Ну, пожалуйста!!
— Не бойся смерти… — вдруг произнес Антонио ровным и каким-то чужим, взрослым голосом. Бурика пронзило ужасом. — Mai avere paura della morte… Se ancora vivi, lei non esiste. Quando lei verra', gia' non ci sarai tu[32].
Тут Бурика осенило.
— Антошка… Я… Я хочу подарить тебе то, что имею. Тайную Сущность. Без этого обряда дурацкого. Но… я не знаю, как.
— Саша, ты не должен этого делать… Это только твое. Я не могу…
— Бери! — закричал Бурик сквозь слезы, — Антонио, бери! Я прошу тебя! Они все равно отберут это у меня. И я… я тебе никогда не прощу, если ты умрешь!
Эти слова будто подхлестнули Антонио.
— Хорошо… Только, пожалуйста, пообещай мне, что ты… — он помолчал немного, переводя дыхание, — никогда об этом не пожалеешь… И что между нами… все будет как раньше.
— Конечно, обещаю! Глупый, что теперь может измениться между нами! — Бурик всхлипнул и неловко потрепал Антонио по плечу. — Что я должен сделать?
— Прости… Я не знаю. — Голос его дрожал и становился все тише. — Мне кажется, это должно быть очень больно… Для тебя.
— Да ерунда.
Повинуясь неясному внутреннему зову, Бурик схватил слабеющую руку Антонио и, сам не понимая зачем, приложил к своей груди.
— Дальше что? — нетерпеливо спросил он. — Ведь ничего не происхо… Ох… Что это?..
Он присел от внезапно пронзившей его боли. Мир дрогнул, зашатались древние стены лабиринта. Перед глазами поплыла сизая пелена, и в ней заплясали пораженные гримасой боли каменные изображения. Некоторые из них на мгновение принимали знакомые очертания, чтобы потом опять соединиться в общем хаосе страдания и ужаса.
— Что, Буркасов, опять записка от мамочки? — кричало искаженное каменное лицо физкультурницы Риммы Сергеевны.
— Мальчики, я глухая! — заламывая руки, стонала высеченная из камня старуха.
— Ой, смотрите, Бурдючок блюет! — радостно гримасничал каменный Женька Ивашкин.
Из далекого полумрака к Бурику тянулась худая рука.
«Все всегда происходит вовремя», — возник откуда-то голос Добрыни.
— Михеич я… — хмурилось серое изваяние с лицом Джузеппе.
Бурик вдруг ясно понял, что умирает. Не было сил ни вцепиться в руку помощи, ни оторвать от груди руку друга, вытягивавшую жизнь. Широко раскрыв глаза, Бурик закричал. Крик его потряс древние своды и долгим эхом отозвался в неведомых закоулках. Где-то громко хлюпнула застоявшаяся вода.
В Главной лаборатории с омерзительным звуком треснул стеклянный резервуар с почерневшим черепом. Через мгновение резкий сигнал тревоги потряс Контур.
Магистр сжал кулаки и что есть силы ударил по черной поверхности стола.
— Apocalipsum!! — в мистическом ужасе прохрипел он. — Этот маленький bastardo сделал это!
Он встал и начал нервно прохаживаться по кабинету. Члены Высокого Совета давно удалились. «Дебаты окончены», — уходя, гнусаво сказал молодой адепт с перебитым носом.
— Как он узнал? Он не должен был это узнать! Кто-то сказал ему? Не-ет… — Магистр помотал головой. — Кроме меня, никто из живущих не знает, как передать другому Тайную Сущность! Что-то подсказало ему. Но что?!
Сигнал тревоги изменил тональность, стремясь перейти в ультразвук. Магистр замер на месте. Он как никто другой знал, что это может означать только одно — прорыв Генеральной Блокады.
