Дэн Браун - Инферно
Из-за люка послышались властные голоса мужчин, что-то кричавших по-турецки.
Шеф вскочил на ноги.
— Не открывайте им! — потребовал он.
Пилот резко остановился и уставился на шефа:
— Это еще почему?
— ВОЗ — организация, оказывающая международную помощь, — ответил шеф, — а этот самолет — суверенная территория!
Пилот покачал головой:
— Нет, сэр, этот самолет стоит в турецком аэропорту, и, пока он не покинет турецкое воздушное пространство, в нем действуют законы Турции.
Пилот прошел к выходу и откинул люк. В самолет заглянули два человека в форме. Взгляды, которыми они окинули салон, были холодными, суровыми.
— Кто командир воздушного судна? — спросил один из них с сильным акцентом.
— Я, — отозвался пилот.
Полицейский протянул ему два листа бумаги.
— Ордеры на арест. Эти два пассажира должны пройти с нами.
Пилот пробежал глазами ордеры и посмотрел на шефа и Ферриса.
— Позвоните доктору Сински, — сказал шеф пилоту из ВОЗ. — Мы участники международной чрезвычайной операции.
Один из полицейских посмотрел на шефа с нескрываемой насмешкой.
— Доктору Элизабет Сински? Директору Всемирной организации здравоохранения? Так ведь она-то и санкционировала ваш арест.
— Этого не может быть, — возразил шеф. — Мы с мистером Феррисом прилетели в Турцию, чтобы помогать доктору Сински.
— Значит, вы плохо ей помогаете, — сказал второй полицейский. — Доктор Сински связалась с нами и указала на вас двоих как на участников биотеррористического заговора на территории Турции. — Он достал наручники. — К следователю на допрос.
— Требую адвоката! — закричал шеф.
Через несколько секунд они с Феррисом были уже в наручниках. Их насильно вывели из самолета и грубо затолкали на заднее сиденье черного седана. Машина рванулась с места, пересекла предангарную площадку и направилась в дальний угол аэропорта, где в заборе из металлической сетки была заранее проделана брешь, чтобы она могла проехать. За забором седан какое-то время прыгал по ухабам среди мусора и пришедшей в негодность авиационной техники и наконец остановился у старого производственного здания.
Двое в форме вышли из седана и осмотрелись. Удовлетворенные тем, что не увидели «хвоста», они сняли полицейскую форму и убрали подальше. Потом помогли Феррису и шефу выйти из машины и сняли с них наручники.
Шеф потер запястья, чувствуя, что он не из тех, кто легко переносит лишение свободы.
— Ключи под ковриком, — сообщил ему один из агентов, показывая на припаркованный поблизости белый фургон. — На заднем сиденье сумка, там все, что вы хотели: паспорта, деньги, телефоны, одежда и еще кое-какие мелочи, которые мы сочли нелишними.
— Спасибо, — сказал шеф. — Молодцы.
— Мы профессионалы, сэр.
Оба турка сели обратно в черный седан и без лишних слов укатили.
Сински ни за что не позволила бы мне уйти, напомнил себе шеф. Обдумав свое положение еще по дороге в Стамбул, он связался по электронной почте с местным отделением Консорциума и дал своим людям знать, что ему и Феррису может понадобиться эвакуация.
— Думаете, она не оставила бы нас в покое? — спросил Феррис.
— Сински? — Шеф покачал головой. — Конечно, нет. Хотя прямо сейчас, подозреваю, у нее другие заботы.
Они с Феррисом влезли в белый фургон, и шеф, порывшись в сумке, убедился, что документы в порядке. Обнаружив бейсболку, надел ее. В сумке оказалась также и бутылочка односолодового виски «Хайленд парк».
Молодцы.
Шеф посмотрел на янтарную жидкость и сказал себе, что надо подождать до завтра. Но тут в его воображении возник мешок из солюблона, и пришла мысль, что неизвестно, каким он вообще будет — завтрашний день.
Я нарушил свое главное правило, подумал он. Я предал клиента.
Шеф ощущал странную легкость; он знал, что с завтрашнего дня весь мир только и будет говорить что о катастрофе, в которой он сыграл весьма существенную роль. Если бы не я, этого бы не случилось.
Впервые в жизни он не чувствовал, что незнание служит полным моральным оправданием. Пальцы сами отвинтили крышку от бутылки виски.
Получи удовольствие, сказал он себе. Как бы то ни было, твои дни сочтены.
Шеф сделал хороший глоток из бутылки, наслаждаясь теплом, разливающимся по горлу.
Вдруг темноту озарили прожекторы и голубые мигалки полицейских машин, подъехавших сразу отовсюду.
Шеф лихорадочно повернулся в одну сторону, в другую… и застыл как камень.
Не спастись.
Когда к фургону, наставив на него оружие, стали приближаться турецкие полицейские, шеф в последний раз глотнул виски и молча поднял руки над головой.
На этот раз полицейские, он знал, были настоящие.
Глава 101
Швейцарское консульство в Стамбуле расположено в лоснящемся суперсовременном небоскребе «1. Левент-плаза». Башня с вогнутым фасадом из голубого стекла похожа на футуристический монолит, вставленный в панораму древнего города.
С тех пор как Сински, покинув подземный зал, устроила в консульстве временный командный пункт, прошло около часа. В местных новостях шли срочные репортажи о паническом бегстве с последнего исполнения «Данте-симфонии» Листа. Подробностей пока не было, но присутствие международной оперативной медицинской группы в защитных костюмах породило массу опасений и домыслов.
Поглядев в окно на огни Стамбула, Сински ощутила глубокое одиночество. Инстинктивно потянулась к груди, где всегда висел амулет, но теперь его не было. Две половинки разбитого посоха Асклепия лежали перед ней на столе.
Директор ВОЗ только что созвала экстренные совещания, которые должны были начаться в Женеве через несколько часов. Специалисты из разных областей уже отправились в путь, и сама Сински намеревалась вскоре вылететь, чтобы ввести их в курс дела. К счастью, кто-то из ночного персонала принес ей кружку настоящего, обжигающе горячего кофе по-турецки, которую Сински быстро осушила.
В открытую дверь к ней заглянул молодой сотрудник консульства.
— Мадам! Вас хочет видеть Роберт Лэнгдон.
— Благодарю вас. Пригласите его ко мне.
Двадцатью минутами раньше Лэнгдон связался с Сински по телефону и сообщил ей, что не смог догнать Сиену Брукс, что она угнала катер и вышла на нем в море. Сински уже знала об этом от властей, которые продолжали прочесывать район, но пока безрезультатно.
Когда высокая фигура Лэнгдона появилась в дверях, она едва его узнала. Костюм грязный, темные волосы спутаны, глаза запавшие, измученные. Сински встала.
