Николай Шпанов - Война «невидимок»
– Если не считаться с тем, – опять ворвался Житков, – что коли уж противнику известно, что мы ее добиваемся или добились, то половина выигрыша – в его руках. Он готов к отражению невидимых кораблей.
– Ну, как сказать! – возразил Бураго. – Тут есть о чем поспорить. Но сейчас дело не в том. Я хочу сказать: в стремлении овладеть секретам противник попытался похитить даже меня самого, как будто содержимое моей головы равноценно тому, что написано на бумаге или проделано в лаборатории. Эта попытка была такою же грубой ошибкой, как и покушение на мою жизнь. Ни то, ни другое ничего не могло дать. Печальная история моего двойника подтверждает…
– Но ведь он же ничего и не мог им сказать, даже если бы захотел: он ничего не знал, – возразил Найденов.
– В случае чего он мог бы поводить врагов за нос. – И старый профессор, прервав рассказ, обернулся к Вале: – Не нужно так нервничать, девочка. Ведь все это уже в прошлом…
– Ты хочешь, чтобы я спокойно слушала, как меня обманывали, как я делала что-то совсем ненужное, воображая, будто помогаю тебе… Неужели ты не понимаешь…
– Я все понимаю, Валек, – нежно проговорил Бураго, – все понимаю. Но и ты пойми: иного пути для сохранения тайны не было.
– Тайны того, что вовсе и не было нам нужно?
– О чем ты? – изумился Бураго.
– О нашей злосчастной невидимости! – с горечью проговорила она.
Старик с укоризной покачал головой:
– Всю жизнь ты торопишься с выводами, и из-за этого тебе иногда по нескольку раз приходится переделывать одно и то же. Впрочем… ты тут не так уж и виновата. Таков век. Таково, милостивые государи мои, ваше поколение. Все вы куда-то спешите, спешите…
– И мы тоже? – весело спросил Житков.
Но лицо его сразу вытянулось, когда Бураго ответил:
– Конечно! А особенно вы, Павел. Именно вы! Если бы вы только могли себе представить, сколько глупостей наделали!.. Впрочем, об этом тоже потом. Сейчас важна только ваша первая ошибка, а в ней повинен я сам: к тому времени, когда противнику все же удалось скопировать некоторые мои записи – отрывочные заметки, какие я делал иногда по ночам и, как мне казалось, очень надежно прятал, – к этому времени мне уже было ясно: мы трое – ты, Павел, Валя и я – ломимся в открытую дверь! Да, да, задача была уже принципиально решена. И решена в отрицательном смысле. При нынешнем состоянии физики, при наличии тех законов природы, которые мы еще не можем ни преодолеть, ни отрицать, – невидимость недостижима. Мы не вылезем из опытов с покрытиями, – подогреваемыми, охлаждаемыми, мокрыми, сухими, черт знает какими там еще! А получить предмет, невидимый во всех условиях, не можем. Значит, если нашей возне цена – не грош, то близкая к тому.
– Боже мой! – Валя опустила голову на руки. – Боже мой, как это ужасно! Столько сил, столько сил… Надежд… Времени…
– И все не напрасно, – перебил ее Бураго. – Все с пользой. И с большой пользой.
– Оставь, папа! Какая польза в отчаянной борьбе за то, что никому не нужно, что не имеет перспектив? Ты говоришь смешные вещи, просто, чтобы утешить нас всех.
– Нет, детка. Все, все – не так. Рассуди: если мы пришли к тому, что решение задачи лежит в диаметрально противоположном направлении, так сказать, на сто восемьдесят градусов – от невидимости, то что нам было делать с этой невидимостью? Бросить в печку? Мы, разумеется, так и сделали бы, не гонись противник за нею, как за сокровищем волшебника. Да, да, именно это обстоятельство – жадность вражеской разведки до чужих секретов – и навело Тараса Ивановича на мысль увести эту разведку с пути к настоящему открытию, подбросив ей нашу несостоявшуюся невидимость.
– А вместе с нею и всех нас, – с нескрываемой обидой проговорила Валя.
– Ни в коем случае! За каждым вашим шагом Ноздра следил, как если бы…
– Простите, перебью, – вмешался опять Житков. Черты его лица отражали теперь не только обиду, но и раздражение, с которым ему все труднее было справляться: – Вы сказали… вы сказали, Александр Иванович, – голос Житкова прерывался от волнения. Он в третий раз повторил: – Вы сказали, что истина лежала на сто восемьдесят градусов от невидимости. Значит, я… значит, мы с вами…
Бураго устало остановил его движением своей большой руки:
– Можете не продолжать: мы с вами искали сокровище, которого не существует.
– Так зачем же вы…
– Терпение, молодой человек! Попрошу не перебивать, – уже строго оборвал Бураго. – Да, истина состояла не в том, чтобы сделать корабль невидимым, – этого сделать нельзя, – а в том, чтобы видеть его в любых условиях: на большом расстоянии, недоступном оптике ночью, в тумане – всюду и всегда. Ясно?
– Сашино «ухо Найденова»! – меняясь в лице, радостно воскликнул Житков. И тут же снова нахмурился: – Тогда как же можно было подвергнуть Сашу тем опасностям, какие ему пришлось пережить? Он же был нужен здесь! Неужели, как научный работник, он…
Бураго еще раз прервал его:
– Как научный работник, он дал нам главное: идею. Он толкнул нас на верный путь, хотя указал не совсем точный курс. Задача оказалась куда более сложной и его запаса знаний могло не хватить.
– Папа! – с упреком воскликнула Валя.
– А ты слушай и молчи, – строго заметил старик. – И не воображай, будто твой Сашенька превзошел все премудрости. Да-да! Все, что мог дать, – он дал. А остальное было не по его зубам.
Сосредоточенно слушавший Найденов чуть поднял руку, как ученик, просящий слова у учителя:
– Только один вопрос… Оттолкнувшись от «уха Найденова», вы и пришли к локатору, или радару, – называйте, как хотите?
– И в этом твоя заслуга, – утвердительно кивнув головой, сказал Бураго. – Но дальше своего «уха» ты…
– Согласен, во всем согласен! – заявил Найденов. – В сложностях электромагнетизма, с каким имеет дело техника радара, – я пасс.
– Вот почему мы и решили оставить тебя в покое. Тем более, что тут, по мнению Тараса Ивановича, создавалась возможность привлечь врага еще к одной ложной приманке – к твоему «уху». Но враг на него не клюнул. Кажется, он так увлекся нашей невидимостью, что ничего, кроме нее, и знать не желал. Он был загипнотизирован ею. Впоследствии гипноз объяснился: сам Гитлер вмешался в это дело. Маньяк приказал раздобыть секрет. С ним он намеревался стать владыкой морей и собирался даже покончить с британским господством на морях. Он грозил погибелью и американскому флоту…
– Да, да, теперь я все понимаю, – пробормотал Найденов…
Обращаясь к нему одному, как будто потерял желание убеждать остальных, Бураго пояснял:
– В сущности говоря, все это меня совсем не касалось. Это уже вышло за пределы науки. Но Ноздра держал меня в курсе… И я ему за это благодарен. Я даже не могу, да… да, даже мысленно, в душе никогда не предъявлю ему обвинения в гибели того, кто умер, играя мою роль… Ноздра предложил вызвать сюда… моего брата, Николая…
