Наталья Азимова - Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна (СИ)
– Только осторожно, – сквозь слезы шептала Лундес. Она боялась прикоснуться к нему, как-то навредить. Когда вокруг одни покойники, каждый выживший ценится особенно. И потом ее рассудок терзали вопросы, а Скарлиз, скорее всего, знал на них ответы. Но она так и не решилась его спросить. Боялась. И за нее это сделал Карнелий.
– Где Фредрик? – спросил он.
– Владимир убил его и всю графскую семью, – ответил Скарлиз.
Лундес бешено посмотрела на лекаря, и слезы застыли в ее глазах. Мир для нее перевернулся. Нечто похожее она ощущала, когда погиб Рифус. И тогда она наивно полагала, что хуже быть не могло. Но когда погиб Фредрик, когда Скарлиз сказал, что его больше не было, она просто не могла это осознать и смириться.
– Почему ты так уверен? – простонала она. – Ты видел его тело? Ты видел?! Видел его мертвым?
– Лундес… – прошептал страж.
– Почему ты так уверен?! Может, ему удалось выжить! Может, его не было в замке…
Скарлиз набрал в грудь побольше воздуха:
– Потому что он умер у меня на руках! Прошу тебя… я лично похоронил его!
– Нет, – едва шевеля губами, произнесла она и запустила пальцы в свои грязные черные волосы. – Нет-нет, нет… не может быть, нет… он жив…
– Тише, тише. – Карнелий прижал ее к себе.
– Невозможно, – стонала она ему в грудь, – я не верю, невозможно, нет.
– Тише… – барон гладил ее по волосам, пытаясь успокоить. Он и сам был шокирован. Ведь он не просто узнал о гибели своего лучшего друга, ему назвали и убийцу.
– Владимир? Но почему? – не мог поверить барон.
– Пойдемте, – медленно поднявшись, позвал Скарлиз. – Я покажу, где могилы. Покажу, где похоронил графскую семью.
Он отвел их к дереву, а сам замер чуть в стороне, не желая видеть их боль.
Дрожа всем телом, Лундес прильнула к земле. Она принялась бережно сгребать ее руками, затем медленно разглаживать. И шептала «прости», снова и снова. Она извинялась перед Фредриком за то, что ее не было рядом, за то, что причинила ему столько боли, за то, что не предугадала планов Фавластаса, за то, что он так часто спасал ее, а она так и не смогла.
Чуть в стороне Карнелий яростно стукнул кулаком по сваленному дереву и закрыл глаза, пытаясь побороть ужас и отчаяние, охватившее его, а самое главное – боль. Все они тогда оказались в ужасной ситуации, в мире после открытия врат. Но Лундес уже было все равно.
Скарлиз напряженно огляделся. Он помнил об их положении и вовсе не собирался сдаваться. Карнелий, быстро перепрыгнув через дерево, подошел к Лундес и мягко обнял ее. Она вновь зарыдала. А барон молчал.
Прошло какое-то время. Эльфийка стихла, но слезы все еще текли ее по щекам. Теперь она пустым взглядом смотрела на руины Анатары. Скарлиз отошел, чтобы осмотреться, а Карнелий остался возле Лундес. Он больше не обнимал ее, сидел на поломанном дереве. Эверли осталась на могиле и уходить не собиралась.
– Лундес, послушай меня! – В голосе барона звучало напряжение и злость. Поднявшись, он подошел к эльфийке и протянул руку.
– Пойдем со мной.
– Ты говоришь прямо как Фредрик, – с горечью заметила она. – Он тоже запрещал мне отчаиваться. А теперь что?
Карнелий присел рядом и тихо сказал:
– Вот видишь, ты сама сказала, что Фредрик запрещал нам сдаваться. И мы не сдадимся. Думай о том, что он сейчас на небесах с семьей. При жизни он служил ангелам. Там ему лучше, чем нам здесь. Помни об этом постоянно, и станет легче. Но мы должны продолжать бороться, больше некому. И отступать некуда! Врата открыты.
– Я не смогу, – простонала она. – Не смогу…
– Посмотри на меня! Посмотри! – Он заставил ее смотреть. – Если мы опустим руки, если сдадимся, то Фредрик боролся и умер зря! Что же, никто и пальцем не пошевелит после его смерти? Я верю, что ты его любила, и знаю, что ты не предашь его память! Ты не можешь идти на поводу у врага! Неважно, что врата пали, МЫ не сдадимся, узнаем, наконец, тайны Фавластаса, и он ответит. Ответит за жизнь Фредрика, слышишь? И за Рифуса тоже. – Он взял ее лицо в свои ладони. – Мы будем сражаться до конца! Давай, поднимайся!
Барон умел делать это – успокаивать. Он был столь решителен, столь непоколебим, что любому стало бы неловко продолжать горевать.
Карнелий встал и вновь протянул ей руку. Конечно же, он мог просто поднять ее, но хотел, чтобы она сама решилась действовать, чтобы взяла себя в руки.
– Ты со мной? – спросил он.
За спиной барона вновь появился Скарлиз. И он тоже замер в ожидании ответа. Лундес медленно обернулась на усыпанную ветками землю, затем поцеловала кончики своих пальцев и приложила их к могиле с еле слышными словами:
– Я люблю тебя, Фред. Я все исправлю. Я обещаю. – Затем она поднялась, схватившись за руку барона.
– Нужно идти, пока враги сюда не вернулись, – сказал Скарлиз.
Карнелий обхватил Лундес за плечи и стал уводить. Когда они уже шагали по руинам города, эльфийка в последний раз оглянулась в сторону искалеченного дерева и мысленно повторила:
«Я все изменю, Фред. Я обещаю. Я все исправлю, даже если для этого придется повернуть время вспять. Даже если придется использовать их же изобретения».
200 лет спустя
Далее следовал пустой фрагмент листа. Набухший, видимо от слез, а затем высохший. А дальше текст был размыт, и Тэасу приходилось вглядываться, чтобы дочитать:
«Через месяц после падения графства Скарлиз отправился на поиски других выживших стражей. За четыре года мы о нем ничего не слышали. Ни о нем, ни о стражах. Благодаря Карнелию, мне было где жить те четыре года. У барона было малоизвестное поместье на западном побережье графства, в городке Эллоу. То место уцелело, но теперь эти территории принадлежат Океании, и ими правит Симион Порочный. Так его прозвали за расправу с Анатарой.
Я не знаю, что случилось с Лейрой, но мне известно кое-что о Трифоне. Через четыре года после падения врат мглистый маг решился на то, на что не решался никто до него уже многие-многие годы. Он перешел границу. И навсегда покинул нашу половину мира. Всем известно, что призрачная дверь пропускает лишь в одну сторону, да еще и отнимает магию у смельчака. Не знаю, что именно подтолкнуло его на такой шаг. Отчаяние, трусость или любопытство? Кто их знает, мглистых магов?
Ну а теперь, Тэас, послание лично для тебя…»
Мойро особенно внимательно прочел последние слова:
«…это я сдала тебя сыщикам на балу. Надеюсь, тебя поймают. Вот теперь я закончила».
