Наталья Азимова - Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна (СИ)
Однако бывали в истории периоды, когда среди целого поколения Гаусов не было достойных претендентов. Если Адент видел это, то временно передавал главенствующее положение верховному эльфу, сперва отцу Элестера, а затем и самому Элестеру. До рождения Фредрика был долгий период, когда врата охраняли сами эльфы. Адент сообщал им о претендентах через специальные магические ритуалы, сам же ангел не спускался на землю целую тысячу лет. Все, что он делал, он делал с небес. А когда на свет появился Фредрик, ангел подал стражам знак, что среди Гаусов появился достойный претендент, и они обязаны воспитывать его, а после признать своим повелителем. Элестер тогда настоял на том, чтобы стать учителем Фредрика, хотя это ужасно не нравилось Валарду Гаусу. В результате эльф и родной отец воспитывали Фредрика вместе. Отец – мягче, чтобы привить сыну добродушие и честь, эльф – жестче, чтобы научить графа выдержке и силе. Элестер был тверд со своим учеником, даже когда Фредрик был ребенком, поэтому никто и представить себе не мог, кем на самом деле для Элестера был его ученик. У эльфа не было семьи, так что юный граф был для него самым настоящим сыном. Только свои эмоции Элестер умело скрывал, и Фредрик понятия не имел о его истинном отношении.
До гибели Анатары мало кто из стражей представлял, что творилось на душе у Элестера. В любом случае в тот день и в тот час, когда Скарлиз, уставший и замученный, явился в зал ритуалов, верховный эльф был уверен в своих силах. Однако появление Скарлиза в Тредате все же взволновало его. Фредрик недавно переслал к вратам Кадана еще нескольких стражей, но Скарлизу было приказано оставаться рядом с графом. Элестер напряженно свел свои густые брови и спросил:
– Почему ты здесь? – он твердо смотрел на своего стража, и под таким взглядом, пожалуй, любому было бы сложно говорить.
Скарлиз бегло оглядел замерших в ожидании эльфов. Затем он вновь посмотрел в глаза нового лидера и доложил:
– Фредрик мертв. Анатара пала. Врата в опасности, – он твердо произнес эти слова, и они произвели ужасающее впечатление на всех остальных.
Глаза Элестера вмиг распахнулись, зрачки расширились, он даже покачнулся, резко и коротко втянув в себя воздух, а после замер, сделав свое лицо привычно непроницаемым.
– Невозможно. – Голос выдавал его полное отчаяние и внутренний ужас. – Фредрик не мог умереть, ведь ты – его личный лекарь – здесь, живой!
– Фредрик умер, командующий! Они все погибли! Все стражи, что остались в замке, вся графская семья. У нас нет времени на долгие объяснения! Это Владимир, Симион и… Фавластас. Враг жив, нас обманули. Владимир убил Фредрика, он предал его, предал свою семью, и теперь в Анатаре камня на камне не осталось!
Глаза Элестера налились гневом. Скарлиз невольно отступил назад и, приложив одну руку к груди, сказал:
– Вы теперь верховный страж, и мы ждем ваших указаний!
Остальные повторили жест Скарлиза и замерли в напряженном ожидании.
– Эдекто, стражи! Отейно, врата! – приказал Элестер.
Эльфы разом переместились к вратам и выстроились в несколько десятков шеренг, закрыв створки множеством защитных полей и своими спинами.
Скарлиз не сумел проделать то же самое. Его магические силы все же имели границы, поэтому он появился не у врат, а рухнул на ступени, что вели в зал ритуалов. Тяжело навалившись на каменные колонны, лекарь поднялся на ноги и отчаянно взглянул на светившиеся в ночной тьме створки врат. Жезлы стражей издалека напоминали тысячи свечей. Он горели там, у створок, а Скарлиз не мог отдышаться на ступенях и ненавидел себя за это. За слабость и истощение. В тот миг он считал себя самым бесполезным существом на свете. Он не спас Фредрика, не спас Констара, да и волю погибшего командира физически не мог исполнить. А что же он вообще мог? Спросив себя об этом, Скарлиз вдруг вспомнил странный взгляд Элестера. Взгляд, которым первый эльф графства глядел на него, услышав о гибели Фредрика. И тогда лекарь решил вернуться в зал, проведать командира. Он добрался туда так быстро, как смог, а затем припал к закрытым дверям и тяжело опустился на одно колено. Слегка приоткрыв створки, он посмотрел в узкую щель.
Элестер был уверен, что остался один. Как только зал ритуалов опустел, Телестри резко разорвал ворот своей рубашки. Он с трудом дышал, руки его сотрясались мелкой дрожью. Да и не только руки. Он изо всех сил старался держаться, но в какой-то момент вдруг неистово закричал, и в этом крике одновременно сочеталось и отчаяние, и самый настоящий аданейский гнев. Затем он тяжело рухнул на колени, уронив голову на ритуальный помост. Его пальцы впились в край каменной площадки, и, к величайшему удивлению следившего за этим Скарлиза, на глазах у командира заблестели слезы.
Скарлиз был прежде всего магом-лекарем, и его первой и самой главной обязанностью было лечить. Он знал, чем могло окончиться для него появление в зале ритуалов в тот миг, и все равно не мог оставить командира в таком состоянии. Он толкнул двери и бросился к трясущемуся от ярости и отчаяния эльфу.
– Командующий, – Скарлиз быстро запрыгнул на помост и спрыгнул уже возле Элестера.
Тот поднял голову, его глаза сверкали гневом.
– Я отдал приказ! Ты посмел нарушить приказ, Скарлиз! – прошипел он.
– Я не смог переместиться к вратам, я истратил все свои силы, пытаясь вылечить Фредрика, а затем хотя бы спасти и захоронить его тело и тела его семьи. Мне стыдно признать, но я истощен… поэтому я здесь. И сейчас помощь нужна вам.
– Ты не можешь мне помочь, – печально заметил Элестер. – Ты и не должен. Дай мне руку. Если ты истратил свои силы, пытаясь спасти Фредрика, то ты поступил правильно. Жаль, что не спас. – Он резко закрыл глаза, затем так же резко распахнул их и продолжил: – Дай свою руку, я передам тебе часть своих сил. Сейчас нам нужен живой и сильный лекарь.
– Ваши силы вам тоже сейчас очень нужны, – возразил Скарлиз.
– Моих сил у меня предостаточно, – Элестер сжал кисть лекаря и стал вливать в него белую магию. Восстановив его энергию, Элестер сказал: – Теперь у тебя достаточно магии, чтобы управлять своим жезлом. Перемещайся к вратам. Я сейчас.
– Да, командующий. – Скарлиз приложил руку к груди. За миг до того, как он исчез, Элестер остановил его резким движением руки:
– То, что ты видел здесь, не было предназначено для чьих-либо глаз. Мое горе – это моя слабость и моя проблема. И ты запомни это. – Затем он совершенно искреннее и печально добавил: – Забудь все, что произошло в Анатаре, оставим наши чувства в себе. Главное, мы оба сами знаем, что чувствуем.
