Таис Сотер - Простые вещи
– Над тобой поработали менталисты. Ментальный блок, поставленный на твой разум, они так снять и не смогли, не уничтожив твою психику, но их заклинания все-таки причинили тебе вред. Я постарался убрать все негативные эффекты, но боюсь, что от головной боли так быстро не избавиться.
– Трудно дышать…
– А за это можешь сказать спасибо боевым магам. Особенно одному, – взгляд целителя заледенел. – Жаль, что мне не дали возможности поговорить. Было бы забавно лишить его обеих рук и посмотреть, как он будет дергаться. Но не сомневайся, рано или поздно я доберусь до него.
Боевые маги, менталисты. Когда я успела перейти дорогу всем этим ребятам? Я была слишком растерянна, чтобы обратить внимание на странные слова целителя. Казалось более важным вспомнить, что со мной произошло и почему какие-то маги пытались разобрать меня по винтикам. Я осторожно повернула голову, изучая комнату, в которой оказалась. Светлые стены, низкий потолок, отсутствие окон. Из мебели лишь кровать и простой деревянный стол с двумя стульями. У дверей двое стражников, старающихся не смотреть в нашу сторону. В форме. Военные? Эта мысль неприятно кольнула, хотя причина беспокойства осталась для меня загадкой. Мысли вяло ворочались в моей почти пустой голове, а попытки что-то вспомнить и вовсе вводили в ступор. Вероятно, мои когнитивные функции пострадали довольно сильно, и хотелось бы узнать, из-за чего.
В комнате было довольно холодно. Даже одеяло, в которое меня заботливо укутали, не спасало от озноба. И это тянущее неприятное чувство в левой руке. Я попробовала пошевелить пальцами и поняла, что они почти парализованы. Попыталась выпростать из-под одеяла ладонь, но была остановлена целителем. Он склонился ко мне, тихо сказав:
– Мне жаль, что так получилось. Но мы все исправим, Софи, я обещаю.
Я скинула одеяло и подняла дрожащую от усилий руку перед собой. Ладонь была замотана в бинты, а безымянный палец отсутствовал.
Этого не может быть! Какая-то злобная шутка, морок. Я смотрела на свою кисть и не узнавала ее, не чувствовала своей. Щеки обожгло горячими слезами.
– Почему? Почему со мной так поступили?.. – Горло сжало, и я замолчала, восстанавливая дыхание.
Руки для артефактора – самый важный инструмент. Я никогда не работала без защитных перчаток или пинцета для тонких манипуляций, предпочитая не касаться опасных изделий голыми руками. И все же оказалась покалечена.
Целитель приподнял меня, прижимая к груди и баюкая, как совсем недавно делал это Мартин.
– Тс-с-с, все будет хорошо. Я о тебе позабочусь, моя дорогая милая крестница…
Крестница? Я подняла ошарашенный взгляд на обнимающего меня мага. Теперь я узнала его.
– Франциск Вагнер?
– Франк. Так называла меня Абигейл, твоя мать.
Я зажмурилась. Все то, от чего так упорно бежал мой разум, обрушилось на меня в один момент. Беспокойство Рихтера, провожавшего нас с Петером в дорогу, взломанные чары на автомобиле Шефнера, нападение боевых магов. И вот я здесь, с Франциском Вагнером, моим крестным… Нет. Не так. С убийцей Франком, лишившим жизни с десяток женщин на улицах Брейга. А теперь и я была в его власти.
Мне казалось, что меня сейчас разорвет от переполняемых эмоций: страха, гнева, отчаяния. Что мне делать? Что я могу вообще сделать?! Неспособная постоять за себя даже со всеми своими артефактами, без них, к тому же искалеченная, я была и вовсе беспомощна.
«Раны пройдут. Но если ты сдашься сейчас, то тебе ничто уже не поможет. Поэтому ты должна быть сильной».
Почему-то именно в этот момент я вспомнила слова деда, сказанные мне пятнадцать лет назад. Наверное, потому, что именно тогда, будучи восьмилетним ребенком, я впервые узнала вкус бессилия. Ученик моего деда Танас Шварц решил подшутить надо мной, активировав боевой артефакт в подвале дома, и это едва не стоило мне жизни. В результате я несколько месяцев провела на больничной койке, не зная точно, смогу ли ходить в дальнейшем. Как я ненавидела весь мир тогда, как ненавидела себя – слабую, жалкую! Только благодаря деду и этим его словам – жестоким, но действенным, – я не сдалась тогда, а затем смогла справиться с предательством Танаса, отдавшего меня алертийцам.
И теперь я тоже должна быть сильной, так как иначе – смерть. Может быть, не физическая, но та Софи, которая достойна носить имя Вернер, исчезнет, останется лишь ее тень. Меня пронзила горькая мысль: интересно, будет ли Мартин доволен этой Софи? Ведь тогда я перестану причинять ему беспокойство, став тихой и покорной.
Я сжала покалеченную кисть в кулак, и боль, реальная, физическая боль, пронзившая руку, вытеснила ненужные эмоции. Рыдать и биться в истерике я буду потом. Сейчас мне нужно выяснить, насколько плохи мои дела.
– Отпустите меня, – свой голос я услышала как будто издалека. Ровный, почти безжизненный.
Вагнер, видимо, поняв, что я успокоилась, разжал объятия и позволил мне сесть. Я отодвинулась от него как можно дальше, прижавшись спиной к стальным прутьям кровати. Посмотрев в сторону солдат, негромко спросила:
– Не много ли охраны для меня одной?
– Они здесь для меня. Чтобы не дать мне навредить тебе.
– А вы можете это сделать? – осторожно уточнила. Целитель не казался агрессивным или безумным, но мне приходилось читать полицейские отчеты. Я знала, что он делал со своими жертвами.
– Ты не похожа на мать, – вместо ответа сказал Франциск. – Внешне, по крайней мере. Но я чувствую в тебе тот же стержень, что был и в Аби. Чудесная сила духа. Знаешь, Софи, ведь мастер Вернер хотел, чтобы я женился на твоей матери. Но я встретил свою будущую жену, а Аби влюбилась в твоего отца. Я вот думаю, как сложились бы наши судьбы, если бы все было иначе…
Говорить о моей семье с этим чудовищем не хотелось. Видимо, Вагнер прочел это по моему лицу, поэтому не стал развивать тему.
– Наверное, у тебя много вопросов. Я отвечу на них чуть позже. Наверняка тебе хочется привести себя в поря док, так что оставлю тебя одну.
Франциск… или Франк, я так и не решила про себя, как его называть, ушел, а вместе с ним ушли и стражники.
За неприметной дверью, почти сливающейся со стенами, я обнаружила небольшую комнатку, тускло освещенную керосиновой лампой. Вместо туалета фактически дыра в полу, вместо ванны – тазик и кувшин с холодной водой. Единственное, что меня по-настоящему порадовало – чистая одежда. Мужская рубашка болталась на моих плечах, а немного коротковатая для меня юбка обнажала лодыжки. Но все лучше моего платья, измазанного в грязи и пропахшего дымом.
Разделась и, посмотрев на себя в тусклое зеркало, досадливо поморщилась. Грудь, спину и плечи украшали синяки и ссадины, а на голове было воронье гнездо. Вот же красавица… На левую руку я избегала смотреть, не желая напоминать себе об увечье.
