Максим Дегтярев - Карлики
Для начала я немного покрутился над береговой линией. Из-за прибрежного ледяного панциря невозможно различить, где кончается суша и начинается океан. Там, где океан свободен ото льда, он похож на потускневшую от времени, мятую алюминиевую фольгу, шевелящуюся так, словно упакованные в нее морепродукты внезапно ожили и теперь спешат выбраться наружу.
Исследовав береговую линию, я по спирали двинулся в сторону профессорской башни. Издали, это мрачное сооружение напоминало огромную банку из-под тянучек, иначе говоря, оно представляло собою правильный цилиндр диаметром метров двадцать и высотою, вероятно, столько же. Цилиндр как бы врос в склон ледяного холма, наружу выступала лишь четырехметровая «крышка» и небольшая часть боковой поверхности. Мне следовало поторопиться, если я хотел успеть добраться до башни до того как надвигающаяся снежная буря скроет от меня немногочисленные, видимые простым глазом ориентиры.
Проблемы начались, когда до цели оставалось два километра. В принципе, я ожидал чего-либо подобного. Вряд ли выбор столь необычного местоположения являлся единственным средством защиты от постороннего вмешательства — уж экранирующее-то поле хозяева должны были поставить, поэтому я подкрадывался на минимальной высоте и, насколько возможно, используя рельеф местности. Но мне это не слишком помогло. Индикаторы динамики полета словно взбесились, аварийные сигналы вспыхивали и снова гасли, я понял, что теряю управление. Башня — цель моего полета — была близка, и сворачивать мне не хотелось. Только вперед и как можно выше. После отказа двигателей (а я ожидал этого с секунды на секунду) флаер способен еще некоторое время планировать. Я перевел двигатели в режим как при экстренном старте, а элевоны вывернул, будто собирался сделать мертвую петлю. Петли не получилось, двигатели рыкнули как в последний раз и… и в самом деле затихли. Флаер планировал еще с километр, пока не рухнул в снег…
Думаю со стороны все выглядело очень красиво: этакий снежный взрыв, сверкнувшая на солнце ледяная пыль, ее подхватывает ветер и несет, несет… Солнце выглянуло совсем ненадолго — только посмотреть, как здорово я умею падать.
Через десять минут после падения я уже мог самостоятельно шевелиться, а еще через пять — двигаться. Если бы люк открывался наружу, мне ни в жизнь бы не выбраться, но инженеры словно знали, что делали. Я натянул маску, капюшон и полез откапываться. Заодно я выяснил, что в это время года глубина снежного покрова на острове Укен достигает двух метров. Нет, кажется, говорят «толщина снежного покрова составляет столько-то…» Но я-то достиг как раз глубины… глубины своего падения. Такими размышлениями я развлекал себя пока орудовал лопаткой — она комплектовалась вместе с открывающимся вовнутрь люком. Предусмотреть только что-то одно, было бы крайне неостроумно. Откопавшись, я обнаружил, что до башни всего какая-то пара сотен метров. Преодолевал я их минут тридцать. Мне пришлось снять две панели с потолка кабины и, попеременно укладывая их впереди себя, я мог кое-как продвигаться вперед. Тем временем пошел снег — медленно и плавно — как в волшебном шаре (Татьяна привозила такой). Буря откладывалась. Мне очень хотелось сдернуть эту чертову маску и почувствовать наконец, как приятно тают снежинки на лице, но из-за ультрафиолета снимать маску — предприятие рискованное, и я с трудом подавил соблазн. Я еще вот о чем думал: пустят ли меня внутрь или сделают вид, что они меня в упор не видят. С одной стороны, судя по тому, как они обставили встречу, ничего хорошего ждать не приходится. Но с другой стороны, неужели им не любопытно взглянуть на того, кого они только что чуть не убили.
Дверь открылась до того, как я успел к ней прикоснуться — она как бы увернулась от моей руки. А рука, сделав нелепый взмах и не найдя опоры, провалилась во внезапно открывшийся проем. Порог оказался более-менее вровень с нападавшим снегом. Интересно, как сюда забираются, если снега больше, недоумевал я. Вошел в «банку». Тянучками тут и не пахло. «Идите прямо и никуда не сворачивайте», — услышал я бесстрастный, но живой голос. Спорить с голосом не было ни малейшего желания. Это в Институте я мог позволить себе самовольничать, но сейчас я находился на чужой территории, и ее хозяин едва меня не угробил. Я шел темным изогнутым коридором, постепенно спускающимся вниз. «Осторожно, ступеньки», — продолжал вести меня невидимый хозяин. Я спустился по короткой лестнице, одиннадцать — не известно для чего, отсчитал я ступеньки. «Теперь оставьте все ваши вещи в стенной нише и поверните направо». Пришлось повиноваться. Ниша закрылась сдвигающейся панелью сразу после того, как я положил туда комлог, оружие, ну прочие мелочи — все, как в Институте. Впереди появился неяркий свет, и я очутился в тесном помещении без окон, — вероятно, это был холл или прихожая. Не успел я, как следует, осмотреться, как стена впереди меня бесшумно раздвинулась и я увидел профессора Франкенберга.
Ему было около семидесяти. Глядя на стариков, невольно задумываешься, во что сам-то превратишься лет через тридцать-сорок. Может, в него: длинные, спутанные седые волосы — там где они остались, седая щетина на впалых щеках, серый болезненный цвет лица, сизые мешки под красноватыми, слезящимися глазами, усталый взгляд. Только одежда Франкенберга — что-то вроде длинного, до пят, иссиня-черного шелкового халата — была безупречна.
— Вам следовало предупредить меня о своем визите, — голос был тот же, что вел меня сюда, но менее бесстрастный и, в тоже время, не по-стариковски сильный. Фраза прозвучала как извинение за мое неудачное приземление, но насмешки в голосе я не уловил.
— С вами было трудно связаться, — сурово ответил я.
— В этом вы правы. Прошу садиться. Хотите чего-нибудь с дороги? — он указал сначала на низкое мягкое кресло напротив письменного стола, затем на череду разноцветных бутылок, выстроившихся на небольшом столике явно штучной работы. Сесть, я, конечно, сел, но от напитков отказался — мы не настолько близко с ним знакомы и мало ли что в них могло оказаться.
— Не стесняйтесь, наливайте. Пока вам нечего опасаться, — сказал он с легким ударением на слове «пока». Я вторично отказался. — Итак, что вас привело в наши края? — поинтересовался он.
— Меня привел сюда ваш знакомый, некто Альм Перк. Надеюсь, вы не станете отрицать, что знаете этого человека.
— Вы еще не представились, а уже задаете вопросы, — напомнил профессор.
— Вот здорово! — обрадовался я, — вы пытались меня убить, а теперь спрашиваете имя. Когда я грохнулся в снег, вы на кого подумали?
— На того, кто является без спросу, — парировал он, — я уже сказал — ко мне без приглашения не являются. Итак, ваше имя…
