Шабаш Найтингейл - Стим Виолетта "ViolettSteam"

Простояв на месте минут десять и вновь раздражаясь, что нельзя просто позвонить, Деметра, уже ни на что не надеясь, подергала за ручку двери.

Дверь неожиданно легко подалась ей навстречу и, тихо скрипнув, отворилась.

Нахмурившись, Деми осторожно заглянула в узкий холл, представлявший собой коридор, уводящий вглубь таунхауса, с лестницей наверх. Она давно уже усвоила, что незапертые входные двери – плохой знак.

– Рицци? – позвала Деметра. – Ты здесь?

Нескольких робких шагов хватило, чтобы оценить царящее в доме запустение. Мягкие синие ковры, дорожками укрывающие паркет, были покрыты грязными следами обуви. В гостиной, арка в которую вела тут же, по правой стороне, валялись десятки пустых бутылок из-под вина.

– Не заставляй меня беспокоиться, Рицци! – выкрикнула Деми, уже подозревая возможные причины проблемы. – Если ты здесь, то лучше бы тебе отозваться, пока я не вызвала магов-хранителей!

Помня о своей слабости, она решительно не хотела вновь ввязываться во что-то сомнительное… но в этот раз все обошлось. Невнятное мычание, лишь отдаленно напоминающее голос подруги, послышалось со второго этажа.

Когда Деметра поднялась в спальню, то застала ее сиятельство, несравненную маркизу Альфано, первую красавицу высшего света Нью-Авалона, лежащей поперек неубранной кровати в пижаме не первой свежести, с грязными и всклокоченными розовыми волосами, в окружении открытых коробок шоколадных конфет. Некоторые из конфет уже были надкусаны и просто валялись на одеяле. Разумеется, саму Рицци не волновал ни ее помятый вид, ни пятна от конфет, жидкая начинка которых растекалась по шелковому постельному белью.

– Что тебе надо? – недовольно спросила она, не поворачивая головы.

– Они что, с алкоголем? – поинтересовалась Деми, беря с пола одну из коробок и скептически рассматривая изувеченные конфеты в гофрированных формочках.

– С ликером, – презрительно выговорила Рицци, приподнимаясь на локтях.

– О, замечательно, значит, ты решила напиться конфетами? – вскинула брови Деметра, отбрасывая коробку на заваленный фантиками стол. – Винный погреб, как я понимаю, уже опустошен?

– Тебе-то какое дело? – фыркнула Рицци, вновь падая на кровать.

– И слуг ты, очевидно, уволила, чтобы никто не мешал тебе страдать, – продолжала рассуждать Деми. – Как давно в последний раз ты была в больнице у Шерла?

– Давно, – пробурчала Рицци, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в подушку.

Секунда, и до Деметры донеслись приглушенные пьяные рыдания.

– Я такая неудачница, Деми! Думала, что после снятия проклятия с острова все наладится, и у меня тоже… Но Шерл, он… – Слова прерывались громкими всхлипами. – Я устроила себе отпуск в Лондоне и даже зарегалась в гребаном Тиндере! В Тиндере, понимаешь?!

Рицци подняла на нее покрасневшее от слез лицо, и Деми вздохнула.

– Так, мне все ясно, – сказала она. – Сейчас я спущусь вниз и поищу, есть ли из чего приготовить кофе. Потом мы приведем тебя в порядок и поедем в больницу. Вопросы?

– Только один: тебе самой-то не надоело всем помогать? – размазывая слезы, со злостью в голосе протянула Рицци.

Деметра вздохнула вновь.

Владелец главной лечебницы Нью-Авалона, мистер Флеминг, безвозмездно выделивший одну из лучших палат для безнадежного больного, с самого начала не давал насчет него никаких прогнозов. Но он был готов и дальше поддерживать жизнь Шерла Прамниона, получившего от Верховного Ковена звание героя. И Деметра была очень ему за это благодарна.

Хоть состояние Шерла не ухудшалось, оно при этом и не становилось лучше. Мужчина будто бы завис между миром живых и мертвых, не решаясь сделать шаг ни в одну из сторон. Лекари не могли ему больше ничем помочь – физически он полностью поправился. Проблема оставалась лишь в его голове.

Это подтвердила и одна из медсестер, когда Деми и Рицци зашли в холл лечебницы. В этот день там было на удивление спокойно: какая-то женщина катила старушку в инвалидном кресле, и еще трое пациентов ждали своей очереди на скамейках у стен.

– Миледи Альфано! – заулыбалась медсестра, увидев все еще раздраженную, но одетую с иголочки маркизу. – Давненько вас не было! Наш спящий красавец наверняка вас заждался. Вы знаете, ведь его никто теперь не навещает…

– Вообще никто? – безжалостно уточнила Деметра, оглядываясь на Рицци, старательно разглядывающую серый плиточный пол.

– Алана Бланшар заходила с неделю назад, и да, больше никого не было. А ведь разговоры с друзьями могли бы помочь ему к нам вернуться, – пожала плечами медсестра, поднимаясь из-за стойки регистратуры. – Я провожу вас в палату.

– Какой толк разговаривать с тем, кто тебя не слышит, – сквозь зубы процедила Рицци, отправляясь все же за ней.

– Тебе что, совсем не стыдно? – поинтересовалась Деми, выходя из холла в широкий коридор, по обеим сторонам которого располагались двери кабинетов.

– Мне не бывает стыдно, – тихо ответила Рицци, и по ее виноватому тону стало очевидно иное.

Они прошли по коридору, лавируя между редкими пациентами, поднялись на второй этаж, затем на третий и, наконец, на четвертый, располагавшийся под самым скатом крыши.

Плиточный пол здесь сменялся темным лакированным паркетом, а светло-голубые стены, такие же, как и во всей лечебнице, были украшены вовсе не больничными золочеными светильниками. Они словно бы возвещали – на этом этаже находились палаты для самых обеспеченных пациентов. Или для тех, кому это место приходилось единственным последним домом.

Палата Шерла Прамниона больше походила на гостиничный номер – с простой, но недешевой на вид деревянной мебелью, отдельной ванной комнатой, бархатными портьерами и даже креслом с торшером в углу на тот случай, если безнадежному пациенту захочется провести время за книгой.

Однако на тумбе у кровати с поднимающимся изголовьем вместо личных вещей находились непонятные медицинские устройства, существенно отличавшие лечебницу от отеля. С горящими лампочками и экранами, они работали от стоящей неподалеку динамо-машины и соединялись с Шерлом специальными проводами и трубочками, отслеживая малейшие изменения в состоянии.

Глядя на самого Шерла, безжизненно лежащего на кровати под белоснежным одеялом, Деметра готова была поспорить с лекарями насчет того, что он был «полностью физически здоров». Мужчина похудел, бронзовая кожа словно бы посерела, а щеки впали, резко очерчивая скулы. Хотя он все еще был красив и ухожен… Медсестры явно брили своему пациенту лицо и даже голову, чтобы бывший глава светлых оставался похож на себя.

– Я оставлю вас, – деликатно уведомила медсестра, остановившись на пороге палаты. – Приемное время заканчивается через час.

Когда дверь за ней закрылась, Рицци шумно выдохнула, прошлась до окна и рухнула там в кресло. Сиреневая юбка ее платья расстелилась по полу, а лицо скрылось за розовыми прядками. Только сейчас Деми обратила внимание, что корни сильно отросли, являя миру истинный цвет волос подруги – угольно-черный.

– Ну и для чего, ради всех богов, ты меня сюда притащила? – с обреченным видом спросила маркиза. – Напомнить о том, что мне нечего ждать от своей жизни?

– Напомнить, что ты не одна, – серьезно ответила Деметра. – Оглянись вокруг. Не замечаешь никого, кому сейчас хуже, чем тебе?

– Он нас не слышит, Деметра! – выкрикнула Рицци. – Я ходила к нему чаще, чем на собрания Ковена, целый год! Держала за руку, читала книги, рассказывала о себе и новостях в мире. И самое ужасное, что мне это даже нравилось! Единственный парень, которого я заслуживаю, – это лежащий в коме мертвец!

– А ты не думала о том, что он все слышит, но неспособен ответить? Он мог на самом деле ждать тебя, Рицци… – предположила Деми, обескураженная ее вспышкой гнева. – Нельзя так быстро сдаваться…

– Ты говоришь это только потому, что боишься сдаться сама! – Рицци вскочила на ноги, сделала несколько нервных шагов по палате и отвернулась к окну.