Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий

– Давайте не спешить покидать наше Солнце. У нас еще много дел на Земле и поблизости – на Луне, Марсе… Вы говорите, что этот ваш аппарат…

– Гравилет.

– Что ваш гравилет способен передвигаться и даже летать без посторонних приспособлений, моторов и всего прочего?

– И говорю, и пишу. Идея‑то проста, стоит поднять голову от земли к небу: на тело, погруженное в гравитационное поле, действует сила, равная вытесненной телом гравитационной составляющей. Нет нужды в моторах, когда есть гравитационные паруса. В небе, в межпланетном пространстве будут плавать стальные дредноуты, бесшумно меняющие курс и причаливающие к Луне. Или к Земле. Тихо‑тихо. Сейчас я заканчиваю статью для Nature, в которой излагаю основные принципы моей теории. Одно удерживает меня: не повредит ли публикация новой революционной России? Ведь если в той же Британии или в Северо‑Американских Соединенных Штатах узнают о моей теории, они быстро построят воздушно‑эфирный флот и смогут контролировать надземное пространство нашей страны и всего мира.

– Почему это построят именно они? А мы что будем делать?

– Не знаю. Я уже полгода прошу, умоляю, требую предоставить мне сто тысяч рублей золотом для продолжения работ, но вместо денег мне прислали вас. Поймите, я польщен, что шахматный маэстро и физик с химическим уклоном тратят свое время, едут на Урал и все такое. Но скажите откровенно: вы мне денег привезли?

– Мы привезли большее, чем деньги. Мы привезли совет.

– Совет? Как нам обустроить воздухоплавание? – Рагозинцев усмехнулся. – За совет, конечно, спасибо…

– Не только совет, но и предписание – перевести вас и лиц, которые вы сочтете необходимыми дли работы, в Тулу, где будет организовано производство эфирных дирижаблей в масштабах, необходимых для свершения мировой революции. Для этого будут выделены и средства, и производственные ресурсы, и квалифицированная рабочая сила. Разумеется, сначала мы должны убедиться, что теория и практика строительства эфирных дирижаблей‑гравилетов имеет реальное обоснование и реальные перспективы.

– Вы должны убедиться – или это я должен убедить вас?

– В данном случае это все равно. Думаю, вам стоит постараться, это в ваших же интересах, – Арехин сейчас был не злым следователем, а следователем нудным, что в случае с Рагозинцевым, вероятно, было наиболее эффективным решением. Хотя так, навскидку оценивая человека, недолго и ошибиться.

Что делать.

– Вот перед вами эфирный дирижабль. Масса тридцать восемь тонн, соответственно, теоретическая грузоподъемность равна также тридцати восьми тоннам. Но на практике из‑за несовершенства гравитационных парусов, необходимости иметь резерв для маневра и ряда других причин рекомендуемый груз ограничен пятью тоннами.

– Что входит в понятие «груз»?

– Все! Все, за исключением чугунной оболочки. Вы, я, приборы, запасы еды, буде таковые понадобятся… Подъемную силу можно увеличить, увеличив массу корпуса, для чего в корпусе предусмотрены места для вставок. В идеале это должен быть свинец, особенно если готовиться к межпланетным полетам, но свинец сейчас идет на другие нужды.

– А топливо? Бензин, керосин, уголь, быть может?

– Какое топливо? Я ведь объясняю, принцип гравиплавания сродни принципу плавания по воде. Паруснику нет нужды в двигателе, его держит на воде архимедова сила, а паруса надувает ветер. Мой дирижабль держит сила отрицательного притяжения, а в паруса дует всемирная гравитация.

– Кстати, а где здесь паруса?

Инженер вздохнул.

– Паруса – это гравимагнитное поле, его производит генератор, представляющий собой комбинацию магнитов. Глазами поле не видно.

– А потрогать можно?

– Тоже нельзя. Но компас покажет.

– Понятно, – Арехин постарался вложить в одно слово всю проницательность Третьего Интернационала. – Значит, компас. Как ваше мнение? – он церемонно повернулся к Капелице.

– Какое уж тут мнение. Стоит комод, на комоде бегемот…

– Когда мою статью опубликуют, вы, Петр Леонидович, сможете высказать свое компетентное мнение на страницах любого научного журнала. Или вам предпочтительнее газета «Правда»?

– Мои предпочтения не играют никакой роли. Просто поднимите своего бегемота в воздух хоть на вершок, хоть на дюйм, и я признаю, что ничего не смыслю в науке и вернусь на студенческую скамью – учиться, – Капелица взял на себя роль наивного простака. Очень мило.

– Учиться? Где?

– Где сумею. Хоть в Кембридже.

– Губа у вас, Петр Леонидович, генеральская. Умеете выбирать проигрыш.

– Стараюсь.

– Идемте, посмотрите, что и как. Вдруг и сами надумаете подняться в воздух.

Обойдя притупленный нос огурца (или это корма?) – они вышли на другую сторону чугунного переростка. Вот и дверь, вернее, люк – круглый, сантиметров семьдесят в диаметре, откинутая дверца на чугунных петлях. Лезть внутрь не хотелось совершенно. Да и не нужно.

Из темного провала показалась голова в картузе:

– Дядя Андрей! Магнитное возмущение с севера! Ой!

– Не Ой, а товарищи из Коминтерна, из самой из Москвы – поправил новоявленный дядя Андрей.

Голова скрылась в утробе чугунного огурца.

– Племянник? – поинтересовался Арехин.

– Помогает… – неопределенно ответил Рагозинцев. – Видите, магнитное возмущение. Это аналог шторма, баллов так на пять, на шесть.

– Вы хотите сказать, демонстрации не будет?

– Ведь шторм! Сорвет паруса, они у меня пока непрочные, не с чего прочные‑то шить, средств недостаточно. А без парусов, без управления начнет мотать по волнам притяжения, словно гиря на цепи… Нет, давайте подождем.

– У моря погоды?

– Что ж делать…

– Эй, есть здесь кто?

Кричали громко, уверенно, по‑командирски. Еще бы. Голос‑то знакомый. Только утром расстались с командующим армией, фронтом, а в будущем, как знать, может быть и всеми вооруженными силами республики.

6

– Вы знакомы с Михаилом Николаевичем? – спросил Арехин инженера, используя последние секунды превосходства. На фоне комфронта кто он для инженера? Песчинка, атом, конь на краю доски…

– Он со мною знаком, – отрывисто проговорил Рагозинцев, торопясь обогнуть чугунного монстра.

Капелица за ними не спешил, напротив, подошел к дирижаблю вплотную. Знает, что делает, ученого учить – что зубы лечить.

Еще сюрприз: комфронта был не один. То есть пять красноармейцев, идущих рядом, картины не портили, есть и есть, по должности положено. Тимка тоже. Но вот камрад Розенвальд… Неужели он имел в виду именно этот завод, Михайловский? Нет, не случай свел их в штабном вагоне. А если и случай, то из особой копилки судьбы, случай, который берегут для особых моментов.

Они сделали вид, будто и не расставались утром. А ведь и в самом деле не расставались, в смысле – не прощались, дел у комфронта много, куда прощаться… да и с кем, откровенно говоря… Комфронта – фигура значительная, Арехин или Капелица в сравнении с ней полупешки, съедят – никто и не вспомнит, разве что новоявленная жена всплакнет. И то, разбери поди, будут эти слезы горьки или просто солоны…

– Значит, и вы пришли посмотреть на диво дивное, – сказал комфронта.

– Затем и послали, посмотреть, разобраться, принять решение…

– В Коминтерне поспешили. Аппарат разрабатывают военные, нам и принимать решение.

– Военные?

– Конечно. Мы обеспечил кое‑какие средства, охрану, пайки. Не святым же духом все это делается.

– А в чем, позвольте спросить, состоит ваш интерес?

– Как в чем? – удивление комфронта было непритворным. – Дюжина подобных бронелетов позволит сокрушить воздушный флот любого противника. В будущей войне владыка воздуха станет владыкой мира.

– Вот как? Война – это та же политика, не так ли? Не стану говорить, кто направляет политику, военные или партия. Вы и сами знаете, кто. Впрочем, прежде чем спорить, кому принадлежит золотое яичко, давайте убедимся, что оно золотое.