Марк Ходдер - Экспедиция в Лунные Горы
— Но в предыдущих случаях, — заметил Бёртон, — процесс активировался при помощи жертвоприношения.
Брюнель указал одной из снабженных зажимом рук на вход в мастерскую.
— Мы надеемся, что этого хватит.
Бёртон посмотрел и увидел, как внутрь вводят лошадь.
— Почему ты направляешься в 1840-ой, сэр Ричард, — поинтересовался Кришнамёрти. — Разве первая альтернативная ветвь истории не началась за три года до Убийства?
— Исток всех наших неприятностей — первое появление Эдварда Оксфорда в прошлом, — ответил Бёртон. — Если я убью его в 1837, он все равно побывает в 1840 и убьет королеву Викторию. С другой стороны, если я убью его в 1840, его уже не отбросит в 1837.
— Но это означает, что ты не просто изменишь 1840 и дальнейшую историю, ты изменишь и ту историю, которую уже произошла. Насколько я понимаю все это, раньше никто такого не делал.
— Причина и следствие поменялись местами, Манеш.
Кришнамёрти почесал голову.
— Да. И что случится с тобой? С нами?
— Я не уверен — это все теория — но я подозреваю, что все альтернативные истории превратятся из Происходящих в Возможные, если ты понимаешь, о чем я. Причина, заставившая их появиться, исчезнет, и они отделятся от того, что должно быть, как ветки, срезанные с куста.
— А мы что-нибудь запомним?
— Вот на этот вопрос, Манеш, я не могу ответить. Возможно, свойственное каждой личности понимание мира изменится, вернется к первоначальной версии истории.
— А ты, Ричард? Разве в 1840 году не окажутся сразу два Ричарда Бёртона? Сколько лет тебе было в 1840?
— Девятнадцать. Не знаю, что случится со мной. Займусь этим, когда окажусь там.
Бёртон посмотрел, как Спика проводили до одной из скамей и уложили на нее. Два технологиста стали прикреплять кабель из висевшего над ним устройства к бэббиджу лейтенанта.
— Они готовы, — сказал Брюнель.
Бёртон глубоко вздохнул.
Прижав руку к раненому боку, он подошел ко второй скамье и осторожно забрался на нее. Винтовку Ли-Энфилд он положил рядом с собой, так, чтобы ствол опирался на плечо.
Кришнамёрти подошел к одному из рабочих столов и вернулся с сумкой и футляром с драгоценностями. Он поставил их на грудь и живот Бёртона. Исследователь обхватил их руками.
— Удачи, — сказал полицейский. Он подошел к лошади, привязанной на краю скамьи, взял поводья и вынул револьвер Адамса.
Графиня Сабина подошла ближе к Спику.
Машина над головой начала гудеть.
— Все готовы? — громко протрубил Брюнель.
Собравшиеся техники утвердительно кивнули.
Бёртон повернул голову в сторону и сказал Спику:
— Джон, спасибо.
Спик посмотрел на него и печально улыбнулся.
Брюнель, лязгая, подошел к консоли и начал поднимать рычаги и крутить диски.
Внезапно аппарат, видевший над скамьями, загудел иначе — низкий пульсирующий звук — и на его поверхности зашипели разряды синей энергии.
— Сейчас, пожалуйста, мистер Спик, — сказал Брюнель.
Лейтенант протянул руку к ключу, который торчал из его левого уха, и начал заводить бэббидж.
— Я чувствую, что мина зарядилась, — пробормотал он. — Через полчаса она взорвется.
— Попробуйте оставаться спокойным, мистер Спик, — сказала графиня Сабина. — Я устанавливаю с вами медиумную связь.
Она вздрогнула, вдохнула и прошептала:
— Бедняжка!
— Я чувствую ваше присутствие, — простонал Спик. — Оно... оно...
— Навязчивое? Да, я знаю, сэр. Извините.
— Я жду вашего слова, графиня, — сказал Брюнель.
— Еще нет. — Женщина прижала кончики пальцев к вискам и крепко закрыла глаза. — Я ощущаю алмазы. Я чувствую путь в них. Мистер Спик, следуйте за мной, если можете. Сэр Ричард, я попытаюсь связаться и с вашим сознанием.
Бёртон почувствовал, как его череп зачесался изнутри, как если бы по нему побежали насекомые.
— Электричество на максимуме! — крикнул Брюнель. — Быстрее!
Все мышцы Бёртона, с головы до пяток, внезапно напряглись. Бок пронзила боль. Он застонал.
— Сейчас! — крикнула графиня.
Зазубренная синяя молния выстрелила из висящей над ними машины, ударила в бэббидж Спика и прыгнула в голову Бёртона. Королевский агент закричал и задергался, все его нервы охватил огонь.
— Кришнамёрти! — протрубил Брюнель.
Командир Летного взвода прижал дуло пистолета к голове лошади и нажал на курок. Животное свалилось на пол.
Бёртон забился в судорогах и начал терять сознание.
— Не работает! — крикнул Кришнамёрти. — Выключай электричество! Ты убиваешь их.
— Нет! — прокричала графиня. Она раскинула руки. Кровь хлынула из ее глаз и побежала по щекам. — Я! Я жертва!
— Графиня! — завопил Кришнамёрти.
Хиромантка рухнула на пол.
Ослепляющая белая вспышка.
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон помнил свою юность и первую самостоятельную поездку в Лондон. Он уже бывал в нем — в восемь лет, когда учился в Ричмонде — но сейчас ему было уже девятнадцать, он приехал из Италии поступать в оксфордский Тринити-колледж, был полон грандиозными идеями и безгранично верил в себя.
Воспоминания часто навевались на него запахами. Вот и сейчас ноздри заполнили вонь сажи, гниение Темзы, затхлый душок невстиранной одежды и немытых тел, прятавшиеся за резким и острым запахом травы.
Травы?
Он открыл глаза. Он лежал вниз лицом на длинной лужайке. Из находившейся рядом рощи вынырнул человек, и, не замечая Бёртона, прошел мимо него, вниз по склону. Исследовать услышал, как он бормочет сам себе:
— Мужайся, Эдвард. Держись, не раскисай. Не давай этому миру ошеломить тебя. Это не сон и не иллюзия, не теряй сосредоточенности, выполняй свою работу и возвращайся к костюму!
Бисмалла! Это Эдвард Оксфорд!
Он опоздал. Он не думал, что потеряет сознание. Он собирался застрелить пришельца из будущего и быстро смыться. Что теперь?
Бёртон заставил себя встать на колени и едва не закричал, когда сломанные ребра соприкоснулись. Он подхватил винтовку, сумку и футляр — все они лежали на траве рядом с ним — и пополз в заросли. Найдя подходящее место, он лег на живот и — скрипя зубами от боли — полз вперед, пока не скрылся за кустом.
Тик, тик, тик.
Он чувствовал, как кончается завод в бэббидже Джона Спика. Каким-то образом пыль черного алмаза осталась связана с ним, несмотря на разделявшие их десятилетия.
Опираясь на локти, он поднял винтовку и посмотрел на надпись, выгравированную на стволе.
1918!
Его посылали на пятьдесят пять лет вперед, а сейчас он прыгнул на двадцать четыре года назад.
