Michael - Зверь внутри
Ромка облегченно вздохнул. Появление подруги его успокоило, ибо находиться с Щупловым рядом один на один ему от чего-то стало страшно.
— Да мы тут… Так… — начал он оправдываться, натянуто улыбаясь. — Так уж получилось… Вот…
— Да ладно тебе, — Надя шутливо пихнула его в бок. — О чем вы тут секретничали?
— О том, о сем, — внезапно отозвался Щуплов, и Ромка подивился произошедшей перемене: Александр открыто и приветливо глядел на девушку и голос его звучал более чем дружелюбно.
«Да что же это у меня, глюки? — подумал Жуков. — Совсем я, что ли? И не пил ведь много!»
А Щуплов продолжал болтать, сначала с Надей, а потом со всей прочей честной компанией, которую они вскоре нагнали. Его замечания были остроумны, как никогда, с дамами он был обходителен, чего раньше, насколько знал Жуков, за его другом не водилось… Словом, чудеса да и только!
…Вскоре они пришли на центральную городскую площадь, где был выстроен снежный городок и горка. Надо сказать, что снежных дел мастера постарались отнюдь не от всей души: три медведя напоминали таковых лишь отдаленно, а Дед Мороз был настолько уродлив, что возникал вопрос, плодом чьей же больной фантазии явилось это чудо…
Впрочем, в эту праздничную ночь никто не вспоминал о горе-скульпторах с их горе-произведениями: люди пришли на площадь веселиться и они веселились: с визгом скатывались с горки и стар и млад, многие прямо тут же откупоривали бутылки шампанского и пили из горла. Пьяненький баянист играл на своем инструменте разудалые песни, вокруг него собралась толпа людей, которые плясали, то и дело падая в снег, и их веселые крики: «У-ух!», «Э-эх!» оглашали окрестности.
Жуков и сотоварищи отправились на горку. Отобрав у какого-то алкаша, прихлебывавшего из горла вино возле лестницы наверх, фанерку, Ромка воскликнул:
— А ну, девчонки, прокатимся!
Ответом ему был восторженный визг.
…Катались долго и со вкусом. Извалялись в снегу донельзя, причем в пылу веселья даже дамы позабыли о своих шубках и дубленках, о которых, как правило, так заботились, так что в конце концов все приобрели вид, совсем взрослых людей не достойный.
Уже собрались уходить, дабы продолжить пир, когда инцидент, произошедший внизу неприятно поразил всех и заставил Ромку вспомнить о странном поведении Щуплова, о котором он в пылу веселья успел позабыть.
Поскольку Н. был маленьким городком и кроме сверхсекретного завода других предприятий в нем почти не было, то все если и не знакомы были друг с другом, то уж знали в лицо — это точно. А зачастую и по фамилиям.
Среди веселившихся на горке был некто Фролов, некогда ведущий инженер, затем — просто инженер, а теперь — простой рабочий. Виной такого его «служебного роста» было пристрастие к зеленому змию. И не то, чтобы пил он больше всех — иные и больше его выпивали и достигали степеней немалых, просто он напивался всегда не во время. То на проходной его поймают пьяным, то непосредственный начальник застукает его потребляющим выданный для технических целей спирт… Словом, Фролов был в этом плане человеком на редкость невезучим.
Еще одним фактором, сказавшимся неблагоприятно на его карьере, было то, что он становился буйным во хмелю. Не так, чтобы выпив начинал крушить все и вся, но очень быстро раздражался и умел попортить всем настроение.
…Щуплов катался с горки вместе со всеми. Поскольку фанерку Ромка отдал исключительно в распоряжение дам, то мужчинам приходилось обходиться без нее. Как правило, все они действовали одним порядком: начинали скатываться стоя на ногах, как, дескать, замечательные конькобежцы, только до конца, разумеется, никто устоять не мог на ногах и грохались под всеобщий смех.
В этот раз Александру почти повезло: он умудрился скатиться до самого низа не свалившись и уже собирался отойти прочь, как вдруг наткнулся со всего маха на Фролова.
Фролов был пьян и основательно на взводе. Его раздражала орущая, визжащая и веселящаяся толпа, каждый представитель которой (как ему казалось) пытался толкнуть его и уронить. Он искал, на ком бы сорвать свою злобу, которая вскипала подобно готовому выплеснуться из турки кофе, и тут его взгляд упал на Щуплова, чья довольно-таки тщедушная фигура показалась ему достаточно подходящей кандидатурой, чтобы выпустить пар. Шатающейся походкой он пошел ему наперерез и поспел как раз вовремя: Щуплов налетел на него и сбил с ног.
— Ты это что, козел? — начал он, подымаясь и едва не падая вновь. — Вообще охренел, недомерок?
Надо отметить, что, если сам Фролов и был ростом выше Щуплова, то лишь самую малость. Разве что в плечах он был пошире да выглядел покрепче, а так, пожалуй, не слишком-то телосложением от Александра и отличался.
— Я тебя спрашиваю? — вскричал он, видя, что Щуплов пытается уклониться от ссоры. — Ты как себя ведешь в порядочном обществе?!
— А ты что под ногами путаешься? — спросил Александр довольно спокойно.
— Ах ты! — в голосе Фролова звучал благородный гнев. — Это я-то под ногами путаюсь? Ты сам под ногами путаешься!
Пьяный скандалист попытался схватить Щуплова за рукав, но ступив одной ногой на лед внизу горки, вновь упал, причем гораздо основательней, чем тогда, когда подставился скатывавшемуся с горки Александру.
Фролов вовсе взбеленился. С горем пополам он встал с земли и кинулся к Щуплову, который и не думал уходить, а стоял и наблюдал за своим обидчиком с каким-то странным спокойствием.
— Ты! Ты! — кричал Фролов. Больше он, очевидно, ничего сказать был не в состоянии, разве что несколько выражений народного, непереводимого на другие языки фольклора сорвалось с его уст, но, очевидно оттого, что воображение Фролова под действием винных паров было в значительной степени заторможено, тем употребление ненормативной лексики и ограничилось.
Фролов схватил Александра за грудки и попытался встряхнуть. Вокруг царило веселье и на них не обращали внимания, видимо, считая, что это один подвыпивший гражданин пытается поддержать другого. Поэтому никто не принял всерьез (а скорее всего, ничего не понял) тот факт, что Щуплов схватил Фролова за горло.
Единственным сперва, кто это заметил, был Фролов. Сначала он был очень удивлен, что этот недоносок, которого он намеревался поучить хорошим манерам, так ловко, обошел руками дрянной шарф, которым бывший ведущий инженер был повязан, добравшись до горла. Потом поняв, что ему катастрофически не хватает воздуха, Фролов забеспокоился всерьез. Он попытался вырваться, да не тут-то было: недомерок держал крепко, его руки были словно газовый ключ, сжимающийся вокруг трубы. Но и даже мысль о нехватке воздуха в легких оставила его, когда он посмотрел Щуплову в глаза. Крик, готовый сорваться с его губ, а затем превратиться в хрип, замер так и не родившись. Вместо недомерка на него смотрел монстр с красными глазами и стекающей по подбородку пеной. Лицо, в общем-то было человечье, но Фролову показалось, что это лишь до поры до времени…
