Князь мертвецов (СИ) - Волынская Илона
- Мне кажется, я даже что-то такое в Берлине видел, - Митя оглядел себя со спины.
Убивать старика он не будет. Пока. Мало ли что еще понадобится, при Митином неспокойном образе жизни. Но за наглость вредный дед поплатится прямо сейчас.
- Оказывается, столь превозносимые губернскими дамами таланты вашего племянника у него вовсе не от альвийской родни.
Старик помрачнел - будто его родичу не комплимент сделали, а обругали. Причем матерно.
- Ежели годится, так я вам еще один сюртучок-то справить постараюсь, - стараясь не встречаться с Митей глазами, старик принялся торопливо складывать спасенные жилеты и сорочки.
- Но вы же понимаете, любезный Яков Исакович, что ни двумя сюртуками, ни парой жилетов я не обойдусь? Отшивать новый гардероб все равно придется, начиная с сорочек, - и Митя наконец выпалил то, что нес в себе от самого дома до мастерской. - Я хотел бы, чтобы это сделал маэстро Йоэль. Особенно меня интересует альвийский шелк!
- Ишь ты... - старик дернул челюстью, будто хотел сплюнуть да не стал. - Йоська, шлимазл длинноухий - маэстро! Вы его хоть всего измаэстрите, паныч, а шить на вас он не станет. Он на мужиков не шьет, только на девок. Ну и баб... А на мужиков - никогда!
- Я понимаю, что красота барышень и дам гораздо больше вдохновляет вашего племянника...
- Они охают и ахают и глазками стреляют: ах, господин Йоэль... Ох, господин Йоэль... - старик принялся пищать, складывать шишкастые руки и мелко моргать морщинистыми веками, пытаясь изобразить клиенток эльфа. - ... а не как мужики, сразу в лоб рубят: жид ты, Йоэль, и нелюдь альвийская, байстрюк поганый и мамзер беззаконный4! Но ты, выродок, шей-шей, не отвлекайся!
Митя на мгновение почувствовал острую жалость к виденному им один раз в жизни альву - уж он-то знал, каково это, когда каждый встречный напоминает, что несмотря на материнскую родню, ты - всего лишь плебей, выходец из низов. Как это портной сказал... сыскарёныш. И тут же разозлился: тонкие чувства полуальва его интересуют только и исключительно в свете хорошо сшитых новых сюртуков. И сорочек с альвийским шелком. Никакой иной общности между носатым портным и им, юным дворянином с княжеской родней, нет и быть не может!
- И тем не менее, я буду настаивать ...
- Да настаивайте, паныч, мне-то что! Хоть на вишне, хоть на смородине... только настойки свои извольте там, по другую сторону дома делать. Где братец мой меньшой, Аароша, с сестрицей и племяшом обретаются. Их покойный папаня, Аарончика в Париж швейному делу учиться отправлял, Цильку - в Вену, оттуда оне и фасоны новые привезли, и обхождения, и вот, племянничка в подоле. А старший Яшка, я, то есть, дома оставался, с папаней в дело вошел: старьё ношенное стирал-отпаривал, подшивал-подпарывал. У меня и сейчас тут все попросту: на губернаторов с губернаторшами не шью, альвийским шелком не отделываю, кому надо - все туда! - он махнул в сторону другой половины дома. - А только альвийского шелка там нынче тоже нет! Была малость, да весь на платья для первого бала барышень Шабельских ушел.
- И ничего не осталось? - напряженно спросил Митя.
- Про то вы братца спрашивайте, а я до его дел касательства не имею, - припечатал старик, и аж прижмурился от удовольствия.
За дверью мастерской послышался перестук каблучков, и в мастерскую в вихре косичек и лент влетела девочка-ученица:
- Яков Исакыч, там вас Арон Исакыч кличут! Разом с его благородием Урусовым! - девочка наскоро сделала перед княжичем книксен. - Гости у них - дюже важные! Просют быть!
Глава 6. Тайны дома мод
Старый портной сдавленно крякнул, глядя на девчонку не по-доброму.
- Ой! - та в ответ потупилась, и принялась теребить край фартука, кидая то на старика, то на Митю испуганные взгляды.
- Гхым! - старик прочистил горло. - Ваше благородие, а может, коли уж вы тут, будет на то ваша ласка? Путь-то недолгий: два шага всего, до братца моего, Аароши, в кабинет. То-сё, чайку попьете, ну и с гостями переговорите. Гости важные, один так из самой столицы. А вы как-никак обещались.
- Я обещал, что выслушаю. Большего я не обещал! - настороженно напомнил Урусов. - И конечно же, не сейчас, когда у нас дело, - он обернулся к Мите.
- Так мы его уже того, сделали! - возрадовался старик. - С паныча полтора червонца, и ежели еще что порвут- покромсают, милости просим, - под частую скороговорку Исакыч наскоро завернул вещи в бумагу, одним стремительным движением перетянул шпагатом и сунул Мите в руки, - в следующий раз. Дорогу ж найдете? Та шо я такое говорю, шоб самоглавнейшего сыскаря сынок, как дитё малое, дороги не нашел? Прям-таки оскорбительные вещи говорю. Ну шо со старого дурака взять! Благодарствуем и до скоро свиданьица! - и он выставил руку ковшиком в ожидании денег.
- Исакыч, ну ты... - почти взвыл Урусов. - Митя, мы уйдем вместе!
- Не беспокойтесь, Петр Николаевич... - негромко протянул Митя, не отрывая взгляд от старика. Он поискал, куда положить пакет с вещами, потом столь же неторопливо достал бумажник и принялся неспешно вынимать купюры. Его спокойные, плавные движения явно бесили портного, а самому Мите давали возможность подумать.
Вежливость. И этикет. То, о чем не имеет представления старик из низов, но должен быть сведущ сын Кровной Княжны. Этикет - разящий меч, но он же и непробиваемый щит, альфа и омега общества, он позволяет сохранить хоть какие-то тайны, не допускает лишнего любопытства и тем делает жизнь в свете приемлемой. А потому, раз княжич Урусов пообещал неопрятному старику и его родичам некую встречу, этикет велит Мите Меркулову поблагодарить, раскланяться и уйти! Не поинтересовавшись ни характером встречи, ни гостями из столицы.
- Я отлично доберусь домой сам, я ведь и впрямь не барышня, чтоб меня требовалось провожать, и не ребенок.
Глаза старика вспыхнут, торжеством, он даже с ноги на ногу переминался от нетерпения.
- Благодарю вас, любезнейший, - Митя еще порылся в кошельке - уже без всякой нужды, исключительно для удовольствия понаблюдать как изнывает старик. И наконец протянул деньги. - Вы были...
Любезны? Искусны в своем деле?
- Вы меня... впечатлили. Весьма благодарен за помощь. Петр Николаевич, еще увидимся.
- Митя, не сердитесь! - принужденно улыбнулся Урусов, раздраженно косясь на портного.
- Что вы, Петр Николаевич, я вам очень благодарен! Всего доброго! – Митя взмахнул шляпой и вышел за дверь.
Хлопок створки не помешал ему расслышать сердитый голос Урусова:
- Дурак ты, Исакыч!
Митя усмехнулся: княжич - милейший человек, но теперь еще почувствует себя виноватым, а от того станет вдвое милее. Митя быстро прошагал по коридору, взялся за ручку входной двери.
Требования этикета он удовлетворил целиком и полностью, а как насчет зуда собственного любопытства? Старик портной вне всяких сомнений связан со здешним «дном». Так было, так есть, так будет, пока ношенная одежа чего-то стоит, мазурики будут таскать ворованное «своим» портным на перелицовку. Но будь нынешние дела хоть сколько-нибудь незаконными, к Урусову бы старик не сунулся, да и так открыто при Мите говорить не стал. Так что стоит ли беспокоиться? Хотя-я-я... Портной осмелился нагличать, а здешний альв не желает на Митю шить. Да что там, даже побеседовать не соизволил! Такое не может остаться безнаказанным.
Митя звучно потопал, хлопнул дверью, а сам остался внутри. Замер в темноте коридора, прислушиваясь. Из приоткрытой двери мастерской доносился гул голосов:
- ... так ждут же! В пятый раз присылают: где вы, да когда будете! На лоскутья изошли паны ясные!
- Нетерпеливые паны уедут, а Митя Меркулов останется. - невинным тоном ответил Урусов.
- Батюшке наябедничает? - презрительно-настороженно буркнул Исакыч.
- Нет, - уверенно, будто знал Митю от рождения, отрезал Урусов.
- Тогда и ничего, - успокоено хмыкнул портной.
