Стивен Джонс - Мистика
По мнению Гарри, дом был не слишком подходящим местом для такого отчаянного парня, как Ча-Чат. Инфернальная братия — народ грубый и неотесанный, спору нет. И все же россказни о том, что они предпочитают жить в полном дерьме или в ледяном холоде, — явные наветы христианских проповедников. Сбежавший демон мог скорее сейчас глушить водку в «Уолдорф-Астории», чем сидеть в таком убожестве.
Но Гарри потому и отправился к слепой ясновидящей, что его внутреннее зрение оказалось бессильным установить местонахождение Ча-Чата. Он признался ей, что чувствует свою ответственность за то, что демон вообще вырвался на свободу. Гарри так и не усвоил во время своих частых стычек с дьявольскими приспешниками, что обитатели ада — гениальные мистификаторы. Как иначе объяснить, что он поверил в ребенка, который попал в поле его зрения именно тогда, когда он направил пистолет на Ча-Чата. Ребенка, который, естественно, тут же исчез в облаке дыма, как только отвлекающий маневр возымел свое действие. И вот результат — сбежавший демон, которого Д'Амур безуспешно разыскивает уже третью неделю.
Между тем в Нью-Йорк пришло Рождество — время исполнения желаний и самоубийств. Толпы людей на улицах, несмотря на то что холодный воздух обжигает, как соль на ранах. Словом, торжество Мамоны. Более благоприятной обстановки для проделок Ча-Чата и представить невозможно. Поэтому Гарри надо было найти демона очень быстро, чтобы тот не смог причинить серьезного ущерба; найти его и вернуть в ту яму, из которой он вылез. В крайнем случае сыщик пустил бы в ход особое обездвиживающее заклинание, которым соблаговолил его однажды снабдить покойный преподобный Хесс. При этом святой отец так запугал Гарри, что тот даже не стал записывать слова. В любом случае оно могло сработать. По крайней мере до наступления Рождества.
В доме на Ридж-стрит было еще хуже, чем на улице. Гарри почувствовал, как ледяной холод сковывает ноги. Он был уже на площадке третьего этажа, когда услышал вздох. Сыщик повернулся в полной уверенности, что это Ча-Чат — демон со множеством глаз и торчащими во все стороны волосами. Но не тут-то было. В конце коридора стояла молодая женщина с изможденным лицом. Скорее всего, пуэрториканка. К тому же на сносях. Больше Гарри ничего не успел разглядеть, так как женщина торопливо сбежала по лестнице. Прислушиваясь к ее шагам, Гарри подумал, что Норма ошиблась. Если бы Ча-Чат был здесь, такой идеальной жертве вряд ли удалось бы ускользнуть и при этом остаться целой и невредимой.
Демона здесь не было. Гарри ничего не оставалось, как обыскивать и дальше весь Манхэттен.
А накануне вечером нечто странное произошло с Эдди Акселем. Он, пошатываясь, вышел из своего любимого бара всего в шести кварталах от магазина на Третьей авеню, владельцем которого являлся. Эдди был пьян и чувствовал себя абсолютно счастливым, и не без оснований. Сегодня ему стукнуло пятьдесят пять. За эти годы он успел три раза жениться и обзавестись четырьмя законными отпрысками, не говоря уже о детях, прижитых на стороне. Его магазин «Аксельс Суперетт» приносил весьма неплохой доход. Словом, жизнь удалась! Мир был прекрасен и удивителен!
Но, господи, какой жуткий холод! И ни единого шанса поймать такси. А вечер словно предвещал начало второго ледникового периода. Похоже, придется идти домой пешком.
Он прошел примерно полквартала, когда — чудо из чудес — увидел такси. Он остановил машину, залез внутрь, и вот тут-то начали твориться странные вещи.
Во-первых, таксист знал, как его зовут.
— Домой, мистер Аксель? — спросил он.
Эдди не стал задумываться над этим посланием Небес. А только пробормотал «да», решив, что это подарок на день рождения, любезно подготовленный кем-то из завсегдатаев бара.
Возможно, его веки отяжелели, возможно, он даже заснул. Как бы то ни было, Эдди вдруг понял, что такси мчалось по улицам, которые он явно не узнавал. Он стряхнул с себя остатки сна. Безусловно, это был Гринич-Виллидж, район, от которого Эдди предпочитал держаться подальше. Его родными местами были девяностые авеню, рядом с «Аксельс Суперетт». Ему был не по душе декаданс Гринич-Виллиджа, где вывески гласили: «Прокалывание ушей с болью или без», а двери подпирали подозрительные вертлявые молодые люди.
— Не туда едете, — сказал Аксель, постучав по перегородке, отделявшей водителя от пассажиров.
А в ответ ничего: ни объяснений, ни извинений. Затем такси повернуло к реке, вырулив на улицу, состоящую из одних складов. На том поездка и закончилась.
— Приехали. Вот ваша остановка, — объявил водитель.
Второго приглашения вылезти из машины Эдди не понадобилось. Когда он вышел, водитель махнул рукой в темноту пустой площадки между двумя складскими помещениями.
— Она вас ждет, — сказал он и уехал.
Эдди остался один в глухом проулке.
Здравый смысл подсказывал ему, что пора как можно быстрее сматывать удочки. Но то, что он вдруг увидел, пригвоздило его к месту. Там стояла она — женщина, о которой говорил таксист. Эдди в жизни не видел более толстого существа. У нее было больше подбородков, чем пальцев на руках. Легкое летнее платье трещало по швам на ее необъятном теле, блестевшем то ли от жира, то ли от пота.
— Эдди, — позвала она.
Похоже, сегодня все знали, как его зовут. Она двинулась к нему, колыхаясь при ходьбе всем своим гигантским телом. «Ты кто?» — хотел было спросить Эдди, но слова замерли у него на губах, когда он понял, что ноги толстухи не касаются земли. Она плыла по воздуху.
Будь Эдди потрезвее, он тут же понял бы, что пора сваливать. Но алкоголь в организме усыпил его бдительность, и он остался.
— Эдди, — сказала она, — у меня для тебя две новости: одна хорошая и одна плохая. С какой начать?
Эдди на секунду задумался.
— Начни с хорошей, — решился он.
— Завтра ты умрешь, — ответила она, загадочно улыбнувшись.
— И это, по-твоему, хорошая новость?! — воскликнул он.
— Рай ждет твою бессмертную душу… — промурлыкала она. — Разве это не радость?
— Так какая же тогда плохая новость?
Женщина засунула обрубки пальцев в расселину между сияющими грудями. Раздался жалобный визг — и из недр своей необъятной груди толстуха вытащила нечто… Отвратительная помесь карликового геккона с больной крысой. Существо беспомощно било лапками по воздуху. Женщина сунула эту мерзость прямо Эдди под нос, чтобы тот мог ее получше разглядеть.
— Это, — заявила толстуха, — твоя бессмертная душа.
«А ведь она права, — подумал Эдди, — Новость не слишком хорошая».
— Впечатляет, не так ли? — Душа верещала и корчилась, а женщина тем временем продолжала: — Она не докормлена, она уже на последнем дыхании. И почему? — Толстуха не дала Эдди и рта открыть. — Дефицит добрых дел…
