Евгений Филенко - Энигмастер Мария Тимофеева
– Что еще за директива? – нахмурился Вараксин.
– Смысл ее таков: люди должны покинуть поверхность Марги и на куттере совершить перелет на одну из соседних планет. Вячеслав Иванович Огневец говорил, что сейчас парад планет. Гравикуттер преодолеет расстояние часа за два-три. Там они должны высадиться в точке с координатами, соответствующими Чаше Сократа на Марге.
– Бред какой-то, – сказал Вараксин досадливо.
– Несомненный бред, – согласился Фазылов. – Деточка, как вас… Маша, в звездной системе Шастра несколько планет. Которая из них предусмотрена в вашем нелепом сценарии?
Маша сложила руки за спиной. Это придало ей вид подпольщика на допросе. На самом деле она украдкой прогоняла на пальцах считалочку.
«Вышел робот из тумана… вынул лазер из кармана…
Антара или Надидхара?
Там есть еще какие-то небесные тела, но они мне неинтересны. Они слишком удалены в этом так некстати приключившемся параде планет.
Ирулкары во всех своих закидонах все же сохраняли некую видимость системного подхода.
Надидхара или Антара?
Буду резать и кромсать…
Но между Гугиштой и Сарангой, помнится, был еще пояс астероидов. Это серьезное препятствие. И, вдобавок ко всему, отклонение от экспериментальных стереотипов. Но ирулкаров это не остановило.
К тому же, на Антаре есть атмосфера. Которая, увы, не пригодна для дыхания. Зато много-много воды. Опять же, не нашей родной аш-два-о, а какого-то местного химического соединения, сохраняющего в заданных природных условиях жидкое состояние. Суши там очень мало. В общем, условия неблагоприятны, с позиций выживания ничем не предпочтительнее Надидхары. Но все же это лучше, чем сильно разреженная газовая среда и серые пески.
…Выходи, тебе плясать».
– Антара, – сказала Маша.
И похолодела от внезапного озарения и ужаса.
Она ошиблась.
Проклятая считалка ее подвела.
«Надидхара – голый камень, местами присыпанный крупным песком. Черным, а иногда серым. Газовая оболочка ничтожна. Ни намека на биосферу, не говоря уже о водных пространствах.
Надидхара – близнец Марги.
Идеальный полигон для чокнутых экспериментаторов.
Как я могла так оплошать! Энигмастер называется! Кукла набитая, а не энигмастер…»
– Нет, Надидхара!
– Так Антара или… – насупив брови, переспросил Фазылов.
– Конечно же, Надидхара, – повторила Маша уже уверенно. – Я оговорилась. Постоянно путаю эти красивые имена.
– Тогда, может быть, дадите себе труд что-нибудь объяснить? – спросил Вараксин, которому творящееся безумие вдруг показалось не худшим способом скоротать время.
– Это будет нелегко, – предупредила Маша, – потому что вам стоило бы погрузиться в поток моего сознания…
– Избави боже, – немедленно отреагировал Вараксин.
– …но я попытаюсь. Станция «Марга-Сократ» оказалась в зоне предполагаемого контакта. Только это не тот контакт, к какому привычны наши ксенологи.
– Ирулкары? – с интересом уточнил возникший как бы из ниоткуда Аристов.
– Я не могу утверждать это наверняка, но все указывает на них.
– Так ведь они, кажется, вымерли, – заметил Фазылов.
– Исчезли, а не вымерли, – поправила Маша.
– Подтверждаю, – ввернул Аристов.
– Я думаю, они попросту скрылись из виду на несколько тысяч лет, – продолжала Маша. – О чем никто из соседей особенно не сожалел. А теперь вернулись.
– И украли станцию, – фыркнул Вараксин.
– За ними водились такие наклонности, – подтвердила Маша. – Хранитель Времени на Нпанде. Ризендруза на Саранге…
– Мотивы? – быстро спросил Фазылов.
– Всему причиной барьер восприятия, – затараторила Маша, уловив в собеседниках намеки на зарождающийся интерес. – Непреодолимое коммуникативное различие между ирулкарами и всем остальным населением Галактики. У меня несколько гипотез…
– Святые угодники! – Вараксин возвел очи к потолку.
– …и первую я назвала «Дурные соседи». Ирулкары возомнили о себе невесть что. Назначили себя венцом творения, а остальных – недоразвитыми дикарями, недалеко ушедшими в своем развитии от животных.
– Такие случаи известны, – сказал Аристов значительным голосом. – Человечество тоже переболело этим недугом. Хотя обычно он не протекает в столь острой форме.
– Ирулкары решили, – продолжала Маша, – что их мнимое превосходство дает им право проводить над другими любые действия, например – эксперименты по зоопсихологии.
– Звучит обидно, – сказал Фазылов.
– Видите ли, Маша, – задумчиво промолвил Аристов. – По первому образованию…
– Вы ксенолог, я помню, – быстро сказала Маша.
– Мы все помним, – подтвердил Вараксин с сарказмом.
– В классической ксенологии принято полагать, – продолжал Аристов, нимало не смутившись, – что цивилизация, достигшая высокого уровня развития, начинает с подчеркнутой ответственностью относиться к собственным деяниям. А младшим, если можно так выразиться, братьям по разуму всемерно и ненавязчиво покровительствовать. До сих пор не были известны прецеденты обратного.
– Возможно, казус ирулкаров – из области статистической погрешности, – сказала Маша. – Хотя вторая моя гипотеза, «Глас вопиющего», кажется мне более предпочтительной.
Вараксин выразительно поглядел на настенные часы, показывавшие абсолютное галактическое время в земных единицах, но ничего не сказал.
– Все неприятные инциденты, связанные с ирулкарами, были проверкой на разумность, – говорила Маша. – Вы упоминали, Пал Семеныч, что ирулкары не просто иные, а совершенно иные. Никто не понимал их поступков. Но и они находились в том же трагическом состоянии непонимания. Они чувствовали себя одинокими во всей Галактике, это делало их несчастными, наполняло их медлительные, но от того не менее чувствительные души невыразимым отчаянием. Они искали собеседников и не находили. Рукотворная двухсотметровая статуя и друза гигантских кристаллов в их глазах ничем не отличались. Ирулкары пытались понять, разумны ли создатели этих объектов. А мы знаем, что в случае с кристаллами создателем была природа. Спустя много лет, утратив последнюю надежду, ирулкары провели все тот же тест на разумность с нашей станцией, которую, благодаря яркой раскраске, легко было счесть артефактом среди серых песков Марги.
– В чем же состоял тест? – полюбопытствовал Аристов.
– Птички и гнезда. Помните старинные опыты по зоопсихологии? Если перенести птичье гнездо немного в сторону, хватит ли ума пташке найти его?
– Эвона как! – сказал Аристов и озадаченно засмеялся. – А что у нас третьим номером?
– «Докучливый шутник», – охотно сообщила Маша. – Если, условно говоря, считать сообщество разумных цивилизаций чем-то вроде большой разношерстной компании, то в ней, как часто случается, найдется некто, чье чувство юмора непонятно окружающим. Причем сам он этого не сознает, а доводы окружающих до него не доходят в силу… м-м-м… альтернативной одаренности. Он из кожи вон лезет, старается, шутит, а на него смотрят, как на больного, потихоньку начинают сторониться. Со временем его шуточки становятся все однообразнее и злее…
