Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
— Никто не мочь остановить меня!
— Неужели? — Бёртон протянул руку к камню. В то же мгновение его рука окостенела.
— Йес, мой враг, даже ты! Теперь, когда жизнь Блаватской кончаться, я завладеть твой. Ты очень близок к премьер-министру, йес? Очень хорошо: через тебя я убью Пальмерстона!
Сверкающее бесформенное привидение отделилось от разбитого черепа Блаватской и заскользило вниз по серым полосам, сотканным из ее волос и мозга. Бёртон сумел только пошевелить губами:
— Может, я и не могу остановить тебя, Григорий, зато могу предостеречь: держись подальше от Глаза!
В его сознании зазвучал голос с русским акцентом:
«И не подумаю! Алмаз — это будет… родуэй?»[189]
— Мост.
«Йес. По нему я войду в тебя!»
Призрак подлетел к алмазу и втянулся в него. Из камня вышло длинное щупальце энергии и потянулось к Бёртону, холодные пальцы сжали его мозг. Напрягшись, королевский агент сумел повернуть голову и посмотреть на своего слугу:
— Сейчас самое время!
Заводной человек с Трафальгарской площади сбросил с себя притворную неподвижность, кивнул головой, похожей на банку, протянул механическую руку и сорвал Глаз Нага с постамента из эктоплазмы.
«Что? Игрушка двигается?»
Реакция Распутина вызвала взрыв энергии эктоплазмы. Волна загадочной субстанции пронеслась по помещению, ударила в грудь Бёртону и обхватила всё его тело. Он закричал от боли и упал на колени. Шторм слегка успокоился, но волны эктоплазмы продолжали биться в стены библиотеки.
«Почему я не мочь остановить его? Такие штуки не работать рядом с Распутин, если я не разрешать им!»
Бёртон встал на ноги.
— Блаватская случайно выдала твою тайну, Григорий. Она показала мне свое видение будущего, и я увидел твой трюк в приемной: револьверы испортились как раз в тот момент, когда британские агенты напали на тебя. И я задал себе вопрос: боится ли эта женщина убийц? Ответ: нет, не боится. Из этого я заключил, что остановила часы, ослабила пружины и заклинила курки револьверов вовсе не она.
«Но ведь это заводная машина, йес? Как же она работает?»
— Силой воли. Позволь представить тебе философа Герберта Спенсера — одного из самых замечательных интеллектуалов, которых я когда-либо встречал в своей жизни!
«Человек? Это не человек!»
— Телесно — нет. Но в момент его смерти рядом с ним были семь фрагментов камбоджийского камня — и его интеллект запечатлелся в них. Сейчас эти фрагменты вставлены в бэббидж — устройство, предназначенное для работы с информацией, которую они содержат. Другими словами, ты видишь перед собой разумную машину. Она обладает силой воли, вполне достаточной, чтобы сопротивляться твоим попыткам помешать ей работать, и может делать намного больше. Ты знаешь легенду о Кумари Кандам?
«Ноу! Прекрати говорить! Положи камень обратно!»
— Глаз разбил тот, кто обладал абсолютно упорядоченным сознанием. Когда это произошло, все сознания, проникшие в камень раньше и собравшиеся внутри него в единый сверхразум, были уничтожены.
«Что за чушь, май фрэнд?»
— Это событие до сих пор запечатлено в Поющих Камнях как воспоминание. И если достаточно мощный интеллект — как, например, у философа, заключенного в этих семи камнях, — сможет сосредоточить свое воспоминание на другом Глазе, то… Я полагаю, ты знаешь, что такое резонанс?
«Ноу! Ноу!»
— Что касается именно этих камней, только эквивалентность может привести к разрушению. Давай посмотрим, прав ли я. Герберт, прошу!
Заводной философ не пошевелился, но внезапно эктоплазма на стенах и на потолке потускнела, а алмаз в его металлической руке ярко вспыхнул: разряды энергии, змеящиеся по стенам, изогнулись вовнутрь и устремились к граням камня. Его мягкое гудение стало усиливаться и углубляться, пока не покинуло пределы человеческого слуха. Бёртон почувствовал себя так, словно чьи-то невидимые руки прижались к его ушам, и под его черепом яростно затрепетал голос Распутина:
«Ноу! Не делать этого! Дай мне уйти! Дай уйти, май фрэнд, я возвращаться в мое время!»
— Слишком поздно, Григорий. Однако посмотри и на светлую сторону: ты добился своего, ушел от убийц. И убьет тебя — не вода!
Внутри алмаза замелькали крошечные частички. Появление каждой из них сопровождалось слабым звуком тинк, и Бёртону показалось, будто что-то распадается на куски, однако, как он ни всматривался, никаких подробностей различить не мог. Краем глаза он заметил, как быстро они заполонили библиотеку, но, обернувшись, не увидел больше ничего.
«Что это за ящерицы? Убирайтесь от меня! Прогони их! Когти! Они вонзать в меня когти! Ноу! Ноу!»
Эфирная энергия билась в камень, становилась всё более интенсивной: она змеилась по полу, хлестала и шипела по стенам и потолку.
— Большинство людей называют их феями или эльфами, — сказал Бёртон умирающему русскому. — Это остатки древней расы: сохранившиеся воспоминания. Нам, людям, трудно понять их природу: мы склонны считать их созданиями мифическими. Но, конечно, в России ты не слышал про фей, не так ли? Ведь в вашем фольклоре их нет.
«Они разрывают меня на куски!» — кричал Распутин.
— Неужели? А вот я полагаю, что ты просто возвращаешься назад. Это единственное, чему я научился у тебя, Григорий: поврежденные воспоминания можно восстановить. Кроме того, ведь всё это уже в прошлом, верно?
«Ноу! Ноу!»
Распутин взвыл в агонии. Ужасающий вопль как копье пронзил голову Бёртона. Он зашатался и стиснул зубы: из носа у него хлынула кровь. Спенсер повернул латунную голову.
— Нет! — сумел выдохнуть Бёртон. — Не останавливайся!
Зазубренная линия блестящего синего света вырвалась из расколовшейся грани Глаза, окружила королевского агента и подняла его в воздух. Он повис, беспомощно дергаясь. Под кожей лопнули капилляры, закапала кровь. Взвилась эфирная молния, ударила его о потолок, потом бросила на пол, где он и остался лежать, захваченный шипящим разрядом: эфирная энергия потихоньку стекала с него. Мука стала настолько нестерпимой, что рассудок Бёртона, казалось, отделился от тела. Боль тут же утихла, но легче не стало. В то же мгновение сознание королевского агента заполнилось смертельной болью «Безумного монаха», умершего в тот момент, когда камень разлетелся на куски. Это было уже слишком, даже для Бёртона: мир опрокинулся, скользнул прочь, потемнел и исчез.
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон был мертв. Он знал это, потому что не чувствовал ничего. Окружающий мир и все его ощущения исчезли. Он ничего не хотел; не было ни прошлого, ни будущего — только покой.
