Таис Сотер - Простые вещи
– Но ведь ты ходил к ней. Если старый Август умер и Аби уже нет, тогда только ее дочь могла восстановить твой протез. Я чувствую магию Вернеров, меня не обманешь. Подойди поближе, Людвиг, я хочу посмотреть, какие артефакты сейчас делает наследница мастера.
– Не обращайся ко мне по имени, Франциск.
– Франк, – вновь исправил целитель, раздраженно поджимая губы. – Не называй меня роанским именем. Я подданный Грейдора, я убиваю ради него и умру ради него, если это будет нужно.
– Хорошо… Франк.
– Ну же, подойди. Или ты боишься?
Министр заколебался. Целитель выглядел вполне вменяемым, и он был одним из тех немногих магов широкого профиля, кто мог видеть и понимать чары артефакторов.
– Это может пригодиться мне в работе, к примеру, понять, что не так с чарами Августа. – Маг сел, демонстрируя свою безобидность. – Твои артефакторы могут и не справиться без моей подсказки.
Гайне подошел к целителю. Тот осторожно приподнял штанину и коснулся псевдоплоти. И хотя министр не мог чувствовать прикосновение к своему протезу, дрожь все же прошла по его спине. Он не отрываясь смотрел на склонившегося к артефакту Франциска. Глаза мага были закрыты, а губы шевелились. Гайне разобрал несколько слов, но так и не смог их понять, это было что-то из древних забытых языков, используемых только магами старой школы.
– Дочь Абигейл пошла дальше моего отца и даже старого мастера Августа, – наконец сказал целитель. – Тот научился имитировать жизнь, давая мертвой материи возможность меняться и восстанавливаться, будто настоящей плоти, а Софи… Я будто чувствую тонкий привкус ментальной магии, хотя девочка и не применяла ее здесь. Значит, даже вещам можно дать душу?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. София Вернер умеет создавать ментальные артефакты, но не думаю, что они имеют душу или разум.
– Это хорошо, что ты дал увидеть девочке то, над чем работал ее дед, – продолжил маг, будто не услышав министра. – Мозаика должна сложиться, мастерство великих вернется в нас двоих. Мой отец и ее дед были учениками одного мастера, возможно, я смогу стать наставником для нее. Это то, что нам нужно, Людвиг!
– Что именно? – осторожно спросил Гайне, отстраняясь.
– Если нас свяжет магический контракт, я смогу убедить ее поработать над моими питомцами. Приведи дочь Аби ко мне!
– Это невозможно. Пока невозможно.
Даже если бы не было Шефнера, то оставался Рихтер, взявший к себе чародейку Вернер. Перетащить повелителя стихий на свою сторону не представлялось возможным, а его убийство было пока невыгодно. Рихтер еще мог пригодиться.
– Не все еще готово, – наконец сказал министр. – Нам пока некуда спешить.
– Старость сделала тебя трусливым, – насмешливо ответил целитель. – Не опоздай, Людвиг.
Глава 23
В свою двадцать вторую осень я многое узнала о мире, магии и себе. Но знание это было столь живым и неуловимым, что описать его не представлялось возможным. Разве можно научиться по книгам свободе духа? Только Рихтер, изменчивый повелитель стихий, мог показать мне, что открывая свою душу, я приобретаю больше, чем теряю. Настоящей свободе – вот чему я научилась у Корбина Рихтера, ежесекундно вынужденного контролировать свой дар и все же не теряющего умения наслаждаться жизнью.
Разве можно прочесть в толстых томах, как защитить свои мысли от хитроумных менталистов? Только на своем опыте, отражая одну ментальную атаку за другой, сталкиваясь со страхом потерять себя, я смогла понять, что нельзя украсть мысли у того, кто четко знает, чего он хочет и куда идет. В магическом противостоянии порой побеждает не тот, кто сильнее, а тот, чья воля крепче. Тетушка Адель щедро делилась со мной всем, что знала, будто чувствуя, что когда-нибудь ее уроки спасут – пусть не мое тело, но мой разум. Ведь свобода без воли невозможна.
И мой самый последний невольный учитель, столь же плохо знающий свой предмет, как и я. Мартин Шефнер. Человек, научивший меня любить. До того как я встретила его, я не знала, что такое любовь, и не ведала, как дорого она может обойтись. Я могла потерять власть над собой, расстаться со свободой… Стоила ли любовь, зыбкая, порой мучительная, таких жертв?
Мне еще предстояло все это узнать. А пока я легко шагала вперед, исполняя свою мечту. Стать артефактором, достойным рода Вернеров. Создать что-то поистине прекрасное, о чем будут помнить даже после моей смерти.
Вечер у императора должен был стать ступенью, ведущей меня к мечте.
К началу зимы я чувствовала себя так, будто оседлала огромную волну, с которой едва справляюсь, оставаясь на плаву. Волна могла бросить меня на камни или низвергнуть в пучину, но мне удалось достичь берега живой и невредимой. Я ступила на землю обновленной и очищенной – все страхи и сомнения стекли грязной пеной у моих ног, через которую осталось только перешагнуть, чтобы начать покорять этот новый мир.
Конечно же не в одиночку. Важным союзником и проводником для меня должен был стать пан Анджей Котовский. Сам он вряд ли представлял, какой чести удостоился, наивно считая, что нанял меня для создания артефакта.
– Я точно ничего не испорчу и не сломаю? – осторожно спросил Котовский, с сомнением глядя на хрустальный короб в своих руках.
– Знаки на вашей спине давно не опасны. И артефакт вы уже держали в руках, даже научились им управлять.
– Так ведь вы были рядом. А теперь бросаете меня, пани София.
– Я буду наблюдать за вами и, если что, приду на помощь.
Роанец который день пытался уговорить меня присоединиться к нему на празднестве дня рождения императора. Не как официальной спутнице, конечно, но как личному артефактору. Статус принца Грейдора и князя Роана вполне позволял Котовскому иметь при себе мага или чародея. Вот только я к этой чести еще не была готова, предпочитая оставаться в тени.
Естественно, о том, что подарок, врученный императору, моих рук дело, некоторые будут знать – тот же Шефнер, к примеру. Да и господин Хайнц узнает мою магию. Но я хотела скрыть свое участие в создании сюрприза не от других магов, а от широкого зрителя. Меня едва ли прельщала сиюминутная слава у толпы. И выступать перед всеми… нет-нет. Я, конечно, отринула все страхи и сомнения, но вот нелюбовь к публичным выступлениям со мной так и осталась. А Котовский должен был справиться не хуже меня.
– Мне пора, – прижав к своей груди артефакт, сказал Котовский. – Значит, вы будете с дядей?
– Да, он заедет за мной через полчаса.
– Жаль, что я не успеваю познакомиться с глубокоуважаемым бароном Гревеницем.
Я вымученно улыбнулась. Мой дядя присутствовал в тот злосчастный вечер в оперном театре и видел меня в ложе роанского князя. Стоит ли говорить, что у барона появилась куча вопросов ко мне? Откуда я знаю роанца, в каких мы отношениях, что тот от меня хочет… Уверить дядю в том, что Котовский – только мой наниматель, было весьма не просто. Гордость за то, что его племянница имеет столь высокопоставленного знакомого, и боязнь за мою репутацию постоянно боролись в дяде, сводя и его, и меня с ума. Поэтому встречи роанца и барона я избегала всеми силами.
