Красный тряпочник (СИ) - Афонин Владислав

Вышедшая из полутёмного Бального зала, вдова режиссёра моментально привлекла к себе внимание Коломина. И хоть возраст её приближался к пятидесяти, внешне об этом ничего не говорило. Стройная, статная, с идеальной осанкой, она, казалось, являлась вечно молодой и красивой. Тёмно-рыжие волосы средней длины арочкой обрамляли её благородную голову, почти постоянно скрывая изящные уши. Не брови, а два оживлённых росчерка кисти пролегали над яркими карими глазами — было в ней что-то восточное. Возможно, не делали её идеальной резковато вылетающий вперёд нос больше среднего и широковатый рот. Но улыбка с прикусом абсолютно ровных прямых зубов пленяла наблюдателя, заставляя не обращать внимание на обозначенные выше изъяны. Было видно, что улыбалась она часто, по поводу и без, улыбалась радостно, искренне, завораживающе, приводя смотрящего на неё человека в чувство какой-то тёплой положительной уверенности.

Это было сложно объяснить, но вдова режиссёра являлась тем редким удачным сочетанием благородной генетики и приличного воспитания, которое определяло истинных людей «белой кости». Мимика, взгляд, такт, жесты, речь, язык — всё это давало понять, что перед нами человек дворянского происхождения, личность прошлой эпохи в хорошем смысле этого словосочетания. Дама встретила Ярослава, одетая в красное вельветовое платье с пышными рукавами и маленьким бантиком на шее, а также нося изящные кожаные сандалии.

— София Евгеньевна, добрый вечер. Рад, что вы смогли уделить нашему делу ещё немного времени и внимания. — Ярослав кивнул хозяйке дворца и немного растерялся, так как не знал, как толком себя вести по этикету в столь торжественном месте.

— Можно просто Софи. — Семиструнная-Проталина пожала Коломину руку, когда элегантно, точно царица, спустилась с лестницы. На её лице вновь появилась чарующая улыбка. — Не желаете ли перекусить, Ярослав? Наш дом никогда не оставлял своих гостей голодными.

— Я пока не хочу, — вежливо отказался Коломин.

— Что ж, тогда прошу за мной. Филипп, пока можешь быть свободным. — Софи обратилась к привратнику. — Если что, я вызову тебя.

— Слушаюсь, госпожа. — Привратник сделал низкий поклон хозяйке и удалился в одно из помещений на первом этаже.

Семиструнные-Проталины жили в настоящем музее. При подъёме по грандиозной парадной лестнице взору Ярослава встречались великолепные картины с не менее превосходными рамами. Вот вид Парижа с Вандомской площади времён Belle Époque[1]. Или изображение лугов, ив и яблонь вблизи Рейна. Набережная Обводного канала Санкт-Петербурга зимой. Бертье, один из соратников Наполеона Бонапарта и будущий начальник его штаба, вместе с французской армией входит в Рим. Заход солнца близ острова Капри в Италии. Портрет голландского вельможи в летнем саду.

— Рууд ван Хорн, друг прадеда Эрнеста. Дворянин, путешественник, общественный деятель, конезаводчик, книгоиздатель, — объяснила Ярославу Софи. — А это, собственно, предки Эрнеста по мужской и женским линиям соответственно.

На картинах, висящих на передней стене бельэтажа рядом со входом в парадный зал, при взгляде в который, несмотря на темноту, чувствовалось воистину космическое величие, Коломин различил Александра Константиновича, прадеда погибшего режиссёра, Даниила Александровича, деда, Кирилла Данииловича, отца соответственно, и самого Эрнеста Кирилловича. Рядом с каждым мужским представителем рода висело по портрету супруги — все без исключения дамы отличались естественной красотой и умным интеллектуальным взглядом (во всяком случае, так их изображал талантливый художник). Предметы интерьера, изображённые на полотнах, также своим уровнем и красотой соответствовали своим владельцам.

— Портреты, кроме, разумеется, наших с Эрнестом, писал Максимильянов. Он был в дружеских отношениях с Айвазовским, Репиным, Семирадским, приятельствовал с Толстым и Чеховым. Все знали его как прекрасного художника, но очень сильно недооценивали как его блестящего писателя и эссеиста. Жаль, что из жизни он ушёл по причине болезни, которую по тем временам попросту не умели лечить. — Софи непринуждённо продолжала свою спонтанно начавшуюся экскурсию. — Меня и Эрнеста рисовал Павел Георгиевич Городищев, ученик Максимильянова. Представитель старой императорской школы, канувших в Лету академического образования, академического жанра как такового.

— Вы тут как будто на фотографии, — честно признался Коломин.

— Соглашусь без всякого самолюбования: Городищев действительно потрудился на славу, — подтвердила Софи и кивнула на двери справа. — Сейчас нам сюда.

Гость усадьбы и хозяйка вошли в богато обставленную гостиную. Почти загородили окна темно-коричневые бархатные шторы. Меж шкафов, наполненных старыми фолиантами, также продолжали висеть картины и возвышаться статуи. В камине уютно пылал огонь, а на отдельном круглом столике стоял старинный телефон ручной сборки с позолоченными трубкой и номеронабирателем. Двухъярусная стеклянная люстра пока не горела. Тихо раскачивался маятник английских напольных часов, чей циферблат представлял особой отдельное произведение искусства. Перед тем, как усесться в кресло в стиле ампир с невероятно мягкой подушкой, Ярослав изучал книги и картины до конца.

— Генрих Гейне, «Полное собрание сочинений», Берлин, 1897 г. К столетию поэта? Полная энциклопедия Insécta, Московский университет, 1900 г. Гютербок, Карбышев, «Основополагающие вопросы пространственно-временных искажений», 1914 г., совместное издание Шведской королевской академии наук и Императорской Санкт-Петербургской академии наук. «Абдулла аль-Хазред: по стопам безумного араба», автор не подписан, выходных данных у книги нет… И куда же без Михаила Юрьевича Лермонтова? — не мог надивиться Коломин.

— Вы ещё нашу фамильную библиотеку не видели, — гордо улыбнулась Софи. — Всё, что стоит здесь и в кабинете Эрнеста, лишь малая доля того книжного богатства, которым обладает наша семья. Семиструнные-Проталины были полиматами. Используя системный подход, интересовались всем, чем можно. Оставаясь верным поклонником западной цивилизации, Александр Константинович, помимо Европы, много путешествовал по Азии, Африке и Латинской Америке, часто заглядывая в дикие загадочные края и рискуя жизнью. Почему? Война сильно изменила его. Во время русско-турецких войн он командовал, говоря современным языком, силами специального назначения и совершал дерзкие рейды по тылам османов. Несмотря на военные успехи и минимальные потери среди соратников, там он встретился с чем-то тёмным, совсем нехорошим. И в своих путешествиях он старался отвлечься, забыть тревожное прошлое.

— Дайте угадаю, не оказался не обласкан вниманием царского дома? — улыбнулся Ярослав.

— За боевые успехи и интересные находки в путешествиях наши императоры постоянно благодарили Александра Константиновича. Одни находки отправились в музеи необъятной империи, другие остались в нашем гнезде. Кстати, именно благодаря своим пытливому уму и горячему сердцу он и смог отстроить этот чудесный дворец, — поведала вдова. — Вдохновляясь выдающимся наследием отца и деда, Даниил Александрович увлёкся эстетикой появившейся фотографии, а Кирилл Даниилович — уже кинематографом, что смогло повлиять на самого Эрнеста.

— Невероятно! — восхитился Ярослав и спросил, глядя на большую картину. — Софи, подскажите, а неужели это «Взрыв корабля» Айвазовского? Разве картина не была незавершённой?

— За завершённой версии гонялись сотни людей, искали её среди копий и эскизов Ивана Константиновича. Говорили, что художник не успел закончить картину. Но всё это время она висела в нашем доме, не тронула её и революция, когда усадьба была экспроприирована. Странно, не правда ли? Может, официальные государственные мародёры подумали, что это очередная копия, подделка или вообще обладали нулевыми знаниями в области изобразительного искусства. — Софи, усевшись в другое кресло и положив ногу на ногу, легонько оперлась чётко очерченным подбородком на кулачок с нежной кожей и обернулась. — Кстати, посмотрите на полотно позади меня. Это точное повторение «По примеру богов» собственной руки Генриха Ипполитовича Семирадского. Девушка и юноша сошлись в поцелуе на фоне статуй богов, также соединившихся устами. Летний денёк, чарующее солнце, знойная нега, освежающий водоём, непринуждённая молодость — что ещё нужно для счастья? Только обратите внимание, что в отличие от оригинала, где была нарисована дама с рыжеватыми кучерявыми волосами, здесь перед нами предстаёт длинноволосая блондинка, чей типаж был не вполне свойственен для Древней Греции. Внешность юноши же осталась практически неизменной…