Игорь Афонский - Хроника Племени
В сауне, на лежаках все смеялись! Таких историй у Эдуарда Евгеньевича было много, он мог черпать их из своей памяти, из печати, из рассказов других людей. Такт, хорошее знание материала, какая – то интеллигентская незащищенность, настоящий артистизм – все это увлекало людей не на шутку. Он мог уже прекратить рассказывать, а собеседник еще долго оставался под впечатлением от всего им услышанного сейчас! Это был такой талант, общение с людьми давалось ему легко и непринужденно.
Потом хозяин позвал к столу. Это было возле другого здания. Богатство убранства стола просто ни в какие ворота не лезло! Сразу, как это водится у русских, они выпили немного водки. Спиртного тут было много, рядом стояли дорогие элитные бутылки с благородным содержимым. Но пили сдержанно, для души! Разговор проходил среди других гостей, это позволило Эдуарду Григорьевичу попробовать салат и другие закуски. Обладая хорошим аппетитом и неплохими манерами, он очаровал всех в эти минуты. Рядом с ним, за столом сидел сын хозяина вечера.
Молодой человек вслух сравнил его с Чичиковым и прочитал целую цитату из произведения Гоголя «Мертвые Души», где описана сцена в трактире. Такое сравнение все присутствующие нашли очень удачным, возник опять повод посмеяться. Юноша, оказывается, в жизни не только занимался спортом, но и увлекался театром, литературой и даже сценой.
В середине трапезы появился «Юрьевич», осмотрелся, проглотил нежного охлажденного мяса, со стола смахнул салфетку и сел, попросив Эдуарда Григорьевича рассказать «свой Удивительный Сон».
Лавры «рубахи – парня» нужно отрабатывать дальше! Эдуард Григорьевич огласил урезанный вариант своего «Сна». Это получился такой отглаженный в памяти кусок устного произведения. Он ярко описывал все события, подробно изображал внутреннее убранство комнат, перечислял названия предметов, о которых прежде даже не подозревал. Передавал черты характеров описываемых людей. Перечислил многое о табелях рангов чиновников того времени, даже сравнил звание штаб – капитана с соответственным номером ранга чиновника, согласно старых уставных статей «о рангах чиновников». Выразительно передал монолог просителя, исполнил его от своего лица, украсив мимикой. Всем тут же представился «эдакий» ходок по инстанциям, которого в то время никто не воспринимает всерьез и который, пользуясь своей неприметной личиной, выполняет свое дело.
– Да, это ведь ниндзя! Я читал у Акунина! – восторженно воскликнул младший сын хозяина. Мальчик появился несколько позже и задержался со всеми взрослыми в полузале. Все рассмеялись. Некто спросил:
– Это что за спектакль? Где идет?
Раздался повторный залп смеха. Поэтому спросивший в недоумении стал озираться вокруг, он отходил на время, был занят своими делами, потерял нить разговора.
Вечер удался. Прощались с теплыми словами признательности. «Юрьевич» и Эдуард Григорьевич сели в тот же темный «европеец», который отвез их в город, к гостинице. Там «Юрьевич» еще раз поблагодарил гостя за те интересные минуты, которые он предоставил всем в этот вечер. Соболев сам стал благодарить за прекрасно проведенное время и хорошую компанию!
Через час он уже погрузился в обычный сон.
Сима Хрустальный
Утром Эдуард Григорьевич собрал вещи, позвонил портье, попросил заказать такси до вокзала. Вот заказ подтвердили, такси уже ждала его внизу. Гость грустно осмотрел хороший номер, вял кейс и вышел.
В фойе его вдруг перехватил молодой человек, одетый как столичный щёголь. Он окликнул Эдуарда Григорьевича наугад, когда тот остановился, приблизился и произнёс:
– Я, от Виктора!
Соболев – в недоумении, потом прояснилось.
«Старший сын хозяина вечеринки, как он мог забыть, его же предупреждали о какой – то встрече», – это пронеслось потом в голове. Они познакомились.
– Сима Хрустальный! Я руководитель экспериментальной творческой труппы театра!
Он назвал театр. Тут Соболев обозначил свои ближайшие планы. Он спешил на похороны родственника в Местищево. Молодой человек решительно сообщил, что едет с ним! В такси Серега для знакомства стал рассказывать о себе, о своём последнем спектакле.
– Между прочим, моя вещь в Столице была заметной и наделала много шума!
Но для Соболева это пустые слова, конечно, он всегда следил по прессе за новинками, но не так чтобы особенно, он всегда был далёк от всего театрального мира. Потом говорили о художественном руководителе театра, это был известный артист театра и кино, режиссер и постановщик, уже многие годы ведущий свой коллектив нелёгкими тропами искусства.
Потом говорили о Викторе, который всегда просто «болел» театром, но его отец видел в нём, прежде всего, своего преемника на политической арене, поэтому ни о каком театре никогда слышать не хотел. Соболев только сейчас понял, что не знает фамилии гостеприимного хозяина, что мало знает о его роде деятельности. Его только удивило сходство с одним известным российским политиком!
– Да, да, да! – сказал Сима.
– Вот был конфуз! – прошептал Эдуард Григорьевич.
«Шут Балакирев!» – подвёл итог того вечера он.
Городок, когда они прибыли туда, встретил их утренней прохладой. Центр города всегда оставался старым историческим местом. Только наличие антенн и современной рекламы портило эту иллюзию.
– Да, тут можно было бы снимать настоящие сцены старины с боярами или дворянами – заметил Соболев.
Сима с интересом стал озираться, его заинтересовали такого рода замечания. Всю дорогу молодой режиссёр внимательно расспрашивал собеседника, делал записи в своей электронной книжке. Он вообще умел развязывать языки, сам охотно рассказывал о своих планах.
Потом весь день они провели вместе. Вдова с благодарностью встретила «мальчиков», потом не отпустила их никуда ночевать, постелила в детской комнате. Дети уже давно выросли, имели свои «гнёзда».
Вечером они допоздна разговаривали на кухне о взглядах и новых тенденциях в искусстве. Сима срывался и требовал его опровергнуть, он пропагандировал свои взгляды и хотел, чтобы всё давно наболевшее они обсудили. Эдуард Григорьевич сначала только подбрасывал каверзные реплики, а потом стал спорить.
– Искусство – это наследие, а придумать новое – это не только сложно, но и невозможно. Можно только иначе смотреть на всё! Зачем ломать? Разве нужно опять наступать на старые грабли?
На такие высказывания режиссер просто бросался с неистовостью. Видно, что его давно мучают сомнения, что все его споры и кухонные разговоры для «души», что там, на «верху» он чувствует себя носителем абсолютно новых идей! Утром они простились.
