Томас Уилер - Арканум
На самом же деле гениальный Лавкрафт (в этом и заключался его парадокс) был просто слабым юношей, пребывающим на грани безумия, полностью изолированным от мира. Дойл никогда не питал к нему особой теплоты, но теперь этот парень был ему нужен позарез.
Разглядывая массивные стены небоскреба, закутанные сумерками, Дойл вспоминал свою первую поездку в Америку, широко разрекламированное триумфальное литературное турне. Первое посещение Нового Света английским писателем после Оскара Уайльда в 1881 году. Теперь он приехал в эту страну инкогнито и надеялся, что так же незаметно ее и покинет.
На пятом пирсе, совсем недалеко от Дойла, в нескольких кварталах на юг, сержант-детектив Шонесси Маллин зажимал нос платком. Вонь стояла невозможная. В этом месте всегда неприятный запах тухлой рыбы, а тут еще человеческие останки. Крысы уже как следует поработали, но и без того вид был поистине ужасающий. На Гудзон спустился густой туман. Фонари медленно покачивались над головами двоих полицейских, которые пытались выпрямить тело. Однако оно не поддавалось, противоестественно свернутое назад.
Смерть женщины была поистине чудовищной. Ее нашли обнаженную, закрученную вокруг буя в десяти метрах от пирса. Часть лица крысы не доели, и на нем угадывался такой ужас, какого Маллину наблюдать не приходилось.
А у него был богатый опыт. В молодости ему доводилось видывать такое, что просто удивительно, как он не повредился умом. Особенно Маллину запомнился один случай. Два года назад поступил вызов. Семейный скандал в многоквартирном доме. Приехал. Оказывается, муж выстрелил из дробовика в лицо жене. Почти в упор. У Маллина и сейчас часто перед глазами возникали фрагменты черепа, разбросанные по ковру в гостиной. Красное мясо, смешанное с волосами. Глаз. Несколько зубов, впившихся в стену. Кости и язык, свешивающиеся с абажура. Вот как порой пьяные мужья поступают со своими женами.
У Маллина тоже была жена, теперь уже бывшая. И она иногда приводила его в ярость, особенно пьяного. Пару раз он даже размахивал перед ее лицом пистолетом. В общем, она от него ушла. Объяснения не нужны. Маллин не годился для семейной жизни.
Труп был изогнут подобно колесу. Каблуки почти касались затылка. Кулаки прижаты к щекам. Подобное оцепенение Маллин видел только у отравленных стрихнином. Пытаясь ее выпрямить, один из ребят рванул слишком сильно. Раздался хруст костей. Все присутствующие поморщились.
– Ладно, оставьте как есть! – хмуро бросил Маллин. Он был неприветлив и строг, а порой жесток, поскольку с детства приходилось непрерывно сражаться с судьбой, отвоевывая право на существование. Родился он в Корке, южной Ирландии, в бедной многодетной семье. В два года из-за дифтерии оглох на левое ухо. Потом была эпидемия инфлюэнцы, скосившей сестер и братьев. Выжил лишь он один. Вскоре семье удалось пересечь океан и обосноваться в Америке. Один глаз у Маллина был слегка затуманен – следствие уличной драки в ирландском квартале Бруклина. Маллин снискал славу сильного уличного бойца, компенсируя невысокий рост изобретательностью и бесстрашием. После прибытия в Америку отец умер. Мать воспитывала сына в основном тумаками, но и по сей день она оставалась чуть ли не единственным человеком, к которому Маллин относился с почтением.
В девятнадцатом году на Манхэттене превратиться из уличного бандита в полицейского было несложно. У Маллина имелись определенные моральные принципы, и он не сильно колебался, если требовалось разрешить какую-нибудь сложную проблему с помощью насилия. В перевоспитание Маллин не верил и презирал идеалистов. Время от времени брал взятки, если это никому не приносило вреда. Бедняков он, как большинство копов, считал потенциальными преступниками, однако питал слабость к матерям, особенно одиночкам, которым нечем было кормить детей.
– Интересно, мать у нее есть? – Он наклонился, вглядываясь в мертвую девушку. Его густые рыжие усы подрагивали.
Маллин присел на корточки и повернул тело так, чтобы свет фонаря падал на спину. Увечья невероятные. Этот мясник искромсал ее всю, как тыкву, даже вырезал позвоночник.
Это не было похоже на пьяное изнасилование, когда жертва сопротивлялась. И на действия озверевшего наркомана тоже. На такое не способен ни один из известных Маллину бандитов Четвертого района.
Нет, это работа маньяка с особым бредом. Он оставил своеобразное послание, которое Маллин пока не мог расшифровать. К сожалению, данный случай не первый.
Мерзнущая Марта, добрая дряхлая старуха, постоянно носившая на себе десяток свитеров, занималась тем, что разыскивала сирот-беспризорников в опасных притонах Китайского квартала, трущобах Бауэри и Чатем-сквера. Несколько дней назад ее обнаружили в кювете примерно в таком же виде, как эту девушку. Детективы решили, что это дело рук кого-то из ее подопечных юнцов, у большинства из которых были неоднократные приводы в полицию и серьезные нарушения психики. Однако теперь Маллин думал иначе.
Второй случай менял дело. Но на сей раз имелся свидетель.
– Пойду посмотрю на нее, – прохрипел Маллин, вставая.
Он проследовал по пирсу за одним из своих ребят к медицинскому фургончику и негромко постучал в дверь. Вышел доктор с помятым лицом, поднятый с постели час назад. За его спиной Маллин увидел женщину, по виду проститутку. Сидит прямо. Обе руки перевязаны. Все время что-то произносит дрожащими губами.
Доктор закрыл дверь.
– Она может говорить? – спросил Маллин.
– Женщина в шоке, – пояснил доктор, приглаживая седеющие волосы.
– И все-таки?
– Поверьте мне, детектив, она несет совершенную бессмыслицу. Лучше не тревожить ее. – Доктор оглянулся на фургончик, затем повернулся к Маллину: – Она выдавила себе глаз. Понимаете? Своими собственными руками. Что же, черт возьми, заставило ее это сделать? Что она такое увидела?
– Любопытно. – Маллин слегка подвинул локтем доктора, открыл дверь фургончика, влез внутрь и сел напротив женщины.
Ее спутанные волосы цвета соломы были сухими. Только комочки засохшей крови в тех местах, где она их вырывала. Светло-зеленое платье внизу разорвано. Окровавленные перевязанные руки сложены, будто она молится. Маллин напрягся, чтобы разобрать невнятную тарабарщину, срывающуюся с ее губ.
– Яли-аш-шутата… яли-аш-шутата… яли-аш-шутата…
Он погладил колено женщины. Бесполезно.
– Яли-аш-шутата… яли-аш-шутата… яли-аш-шутата…
Маллин взял ее обеими руками за плечи и встряхнул. На пол что-то упало. Он поднял кулон на длинном кожаном ремешке. Повертел им перед ее затуманенными глазами. Это была монета, не похожая ни на одну, какие Маллин видел прежде. Монета была старинной. Он опустил ее в карман рубашки. Женщина продолжала качаться на стуле, бормоча:
