Даниэль Труссони - Ангелология
К камину подошла сестра Филомена. Филомена была кругленькой, кожу усеивали родинки и веснушки, и вся она походила на грушу. У нее был остеопороз, и монахиня ходила сгорбившись. Эванджелину стало интересовать здоровье сестры Филомены недавно, с тех пор как та начала забывать о назначенных встречах и перестала класть на место ключи. Монахини поколения Филомены — «старшие сестры» — не могли сложить с себя обязанности до глубокой старости, потому что после ватиканских реформ количество членов ордена катастрофически уменьшилось. Сестра Филомена зачастую была переутомлена и взбудоражена. Ватикан лишил старшее поколение возможности выйти на пенсию.
Сама Эванджелина верила реформам, выгодным для большинства, — она спокойно могла носить удобную униформу вместо старомодных одежд францисканок, могла получить современное образование. У нее был диплом историка, поскольку она обучалась в соседнем Бард-колледже. Воззрения же старших сестер, напротив, со временем не менялись. Но как ни странно, взгляды Эванджелины во многом совпадали со взглядами старших сестер, сформированными в эпоху Рузвельта, Великой депрессии и Второй мировой войны. Эванджелину восхищали истории сестры Людовики — она была самой старшей, ей исполнилось сто четыре года. Она часто велела Эванджелине садиться рядом и рассказывала про былые времена.
— Тогда не было равнодушия, праздности, — говорила сестра Людовика, сгорбившись в инвалидной коляске.
Ее худые руки, сложенные на коленях, мелко подрагивали.
— Нас посылали преподавать в приюты и приходские школы, чтобы мы узнали свое дело! Мы работали весь день и молились всю ночь! В кельях было холодно! Мы мылись в холодной воде и ели на ужин вареный овес и картофель! Когда не хватало книг, я выучила наизусть «Потерянный рай» Джона Мильтона, чтобы прочесть своим ученикам его великолепные стихи: «Адский Змий! Да, это он, завидуя и мстя, / Праматерь нашу лестью соблазнил; / Коварный Враг, низринутый с высот / Гордыней собственною, вместе с войском/ Восставших Ангелов, которых он / Возглавил, с чьею помощью Престол / Всевышнего хотел поколебать / И с Господом сравняться, возмутив / Небесные дружины; но борьба / Была напрасной».[10] Запоминали ли дети Мильтона? Да! А теперешнее образование, к сожалению, сплошь забавы да игры.
Однако, несмотря на различные мнения о меняющемся мире, сестры жили как дружная семья. Они были защищены от превратностей судьбы способами, которых в миру не существовало. Свои земли и здания монастырь Сент-Роуз выкупил еще в конце девятнадцатого века, и, несмотря на искушение сделать жилище более современным, монашки не пускали сюда посторонних. Они выращивали на огородах фрукты и овощи, курятник давал четыре дюжины яиц в день, а в кладовых было полно домашних заготовок. Монастырь был настолько защищен, так изобильно снабжался пищей и медикаментами, там было так много материала для удовлетворения интеллектуальных и духовных потребностей, что сестры иногда шутили: если случится второй потоп и достигнет долины реки Гудзон, то женщины Сент-Роуза просто запрут тяжелые железные двери, закупорят окна и будут молиться о своем самоподдерживающемся ковчеге.
Сестра Филомена взяла Эванджелину за руку и повела в кабинет. Там, склонившись над рабочим столом так, что широкие рукава одеяния задевали клавиатуру пишущей машинки, она стала что-то искать в бумагах. Такие поиски были для нее обычными. Филомена почти совсем ослепла, носила огромные точки с толстыми линзами, и Эванджелина часто помогала ей находить предметы, лежащие на виду.
— Может быть, вы сумеете помочь мне, — наконец сказала сестра Филомена.
— С удовольствием, — ответила Эванджелина, — только скажите, что нужно найти.
— Кажется, приходило письмо о нашем собрании изображений ангелов. Мать Перпетуя говорила по телефону с молодым человеком из Нью-Йорка — исследователем или консультантом, или что-то в этом роде. Он утверждает, что написал письмо. Оно попадало к вам на стол? Я знаю, что не пропустила бы такой запрос, если бы увидела. Мать Перпетуя хочет убедиться, что мы последовательно проводим политику Сент-Роуза. Она очень хотела бы сразу же послать ответ.
— Письмо пришло сегодня, — ответила Эванджелина.
Сестра Филомена взглянула на нее сквозь очки. Ее глаза стали еще больше и водянистее, пока она силилась разглядеть Эванджелину.
— И вы прочли его?
— Разумеется, — сказала Эванджелина. — Я вскрываю всю почту сразу же, как получаю.
— Это была просьба об информации?
Эванджелина не привыкла, чтобы кто-то сомневался, правильно ли она выполнила свою работу.
— Вообще-то, — сказала она, — это была просьба посетить наши архивы, чтобы найти особую информацию о матери Инносенте.
По лицу Филомены пробежала тень.
— Вы ответили на письмо?
— Я дала стандартный ответ.
Она не упомянула, что сожгла неотправленное письмо, — маленькая ложь, которая обычно ей несвойственна. Это было тревожным знаком — способность лгать Филомене не моргнув глазом. Но Эванджелина продолжала:
— Я знаю, что мы не разрешаем любителям доступ к архивам. Я написала, что мы обычно отклоняем подобные просьбы. Разумеется, в вежливой форме.
— Прекрасно, — проговорила Филомена, с интересом изучая Эванджелину. — Мы должны быть очень осторожными, открывая посторонним двери нашего дома. Мать Перпетуя дала специальное приказание отклонять все просьбы подобного рода.
Эванджелина не удивилась, узнав, что мать Перпетуя так печется о монастырской коллекции. Она была неприветливой и неразговорчивой, и Эванджелина видела ее нечасто. Перпетуя была непоколебима, управляла монастырем твердой рукой, и старшие сестры восхищались ее бережливостью, хотя и не одобряли ее современных взглядов. А мать Перпетуя пыталась заставить их принять реформы Ватикана, убеждая сменить тяжелые шерстяные одеяния на одежду из более легких тканей. Но сестры отказывались.
Когда Эванджелина собралась выйти из кабинета, сестра Филомена кашлянула, давая понять, что еще не закончила и Эванджелине надо подождать.
— Я много лет работала в архиве, дитя, и очень внимательно рассматривала любую просьбу, — сказала Филомена. — Я отказала многим надоедливым исследователям, писателям и псевдорелигиозным людям. Быть стражем ворот — большая ответственность. Хотелось бы, чтобы вы сообщали мне обо всех необычных письмах.
— Разумеется, — сказала Эванджелина, смущенная горячностью Филомены.
Любопытство взяло верх, и Эванджелина добавила:
— Меня кое-что заинтересовало, сестра.
