Ксения Медведевич - Кладезь бездны
– Вот как… – пробормотал, наконец, Тарег.
– Гонец ждет в передней, – тихо сказал аураннец. – Говорит, что не может передать грамоту мне в руки.
– Ага, – потер кончик носа нерегиль.
– Смотри-ка, наш халиф учится на ошибках, – захихикал джинн и мягко выпрыгнул из корзины.
Застывший в поклоне Меамори не выдержал и хихикнул тоже.
Предыдущий фирман застал Тарега на подходе к Мешхеду. Как и ожидалось, в фирмане аль-Мамун строжайше запрещал отклоняться от дороги на столицу и приказывал оставить город зайядитских святынь в покое. Нерегиль об этом узнал после штурма. Ибо перед взятием города Тарег сломал печати на свитке, почтительно его поцеловал – и передал Меамори. Для внимательного чтения про себя. Аураннец, ознакомившись с содержанием халифского приказа, посмотрел на князя и отрицательно покачал головой. После чего бумагу скормили гонцу – правда, из соображений милосердия предварительно отрезали шнур с обломками сургуча, разорвали фирман в клочки и размешали в чашке с вином. Войска сожгли Мешхед дотла, пощадив лишь масджид имама Резы, как теперь называли в этих краях давно почившего Али ар-Рида. Любуясь на пожарище, Тарег почтительнейше – и с наивысшим тщанием выводя буквы – отписал халифу, что его приказ, увы, запоздал.
Похоже было, что вручение нынешнего фирмана аль-Мамун решил обставить с особыми предосторожностями.
– Ну-ну… – процедил Тарег, встал и направился к выходу.
Радостно задрав хвост, джинн заперебирал лапами следом.
Прошествовав через ряд комнат, нерегиль вышел в самый большой зал на мужской половине и уселся на возвышении. Элбег тут же приказал свернуть карту строений халифского дворца в столице: ас-Сурайа расползалась по склеенной из папирусных листов бумаге бесконечными прямоугольниками и квадратами внутренних дворов, переходов и залов. Покашливая, джунгары быстро растащили с пола кружки, кувшины и стаканы и расселись на коврах вдоль стен. Меамори мягко опустился на циновку у подножия возвышения.
– Введите гонца, – хрустальным голосом проговорил Тарег.
Тот протопал в зал с гордо поднятой головой. Аураннец свирепо ощерился: на человеке переливался набивным синим шелком кафтан нишапурского гвардейца. Запыленные сапоги несколько поблекли, но оторочка из золоченой куртубской кожи просматривалась прекрасно. Звеня пряжками роскошной перевязи, парс дотопал до самого возвышения, коротко склонил голову перед Тарегом и протянул свиток с фирманом:
– Эмир верующих приказал вручить тебе это, о господин.
Меамори невозмутимо протянул руку к свитку.
Человек моментально ее отдернул:
– Эмир верующих приказал: до господина нерегиля фирман не может читать ни человек, ни сумеречник.
– Отлично, – усмехнулся Тарег и взял покачивающую красным шнуром трубочку халифского послания. – В таком случае, фирман прочтет джинн. Имруулькайс!
В зале зудели мухи. Со скрипом взломав печать – и не спуская издевательского взгляда с застывшего в ожидании парса – Тарег через плечо бросил коту распустившийся свиток.
Тот деловито раскатал его лапами и углубился в чтение.
– Мда, Полдореа, – через некоторое время пошевелил усами джинн. – Не советую.
Нерегиль приобернулся:
– Это еще почему?
– Тут в конце приписка есть, – все так же шевеля белесыми усами, заметил кот. – Где халиф твой обещает, что ежели ты снова учинишь что-либо противоестественное с фирманом, то он… в общем, он в таком разе учинит что-либо противоестественное с тобой.
– Что-то ты цветисто выражаешься, – пробормотал нерегиль. – Ну-ка, покажи строчку.
Кот пихнул подушечкой лапы в лист бумаги:
– Вот.
– Хм, – прочитав, сказал Тарег. – Никогда не видел, чтобы слова «засуну в жопу» писали с такой каллиграфической точностью.
Подхватил с ковра письмо и принялся за чтение.
Закончив, нерегиль смерил парса холодным взглядом:
– Ну что ж. Передай Абдаллаху, что на этот раз у него получилось выиграть.
Услышав столь невежливое и неприличное упоминание халифа, гонец сжал зубы, но ограничился лишь кивком.
– И еще. Передай – раз он, похоже, не помнит. Я – не воюю с женщинами и детьми. Семья Ибрахима аль-Махди не пострадала бы и без этого приказа. Встань вон там и смотри внимательно. Потом расскажешь все, что увидишь, нашему господину.
И приглашающе кивнул Меамори.
Повинуясь приказу аураннца, на низкий столик перед возвышением взгромоздили тяжелый на вид деревянный ларец.
– Бербера сюда, – холодно велел Меамори.
Глава охраны Ибрахима вошел степенно, поправляя рукава роскошного бурнуса в яркую красную полоску. Увидев ларец, бербер расцвел смуглым лицом и заулыбался:
– Говорил Луман своему сыну: «Три рода людей узнаются лишь при трех обстоятельствах: не узнать кроткого иначе, чем во гневе, ни доблестного иначе, как на войне, ни друга твоего иначе, как при нужде в нем!» Да благословит Всевышний господина нерегиля – добросердечного, доблестного, явившего племени танджи свою бесценную дружбу! Клянусь матерью, я был бы рад доставить господину нерегилю удовольствие даром, но на мне лежит долг обеспечивать идущих за мной! Как я откажусь от награды, если у танджи туфли дырявые, а?
И бербер поднял ногу и продемонстрировал алую мягкую туфлю – кстати, совершенно новую на вид. Вокруг стояла тишина, но человек не смутился и нагнулся к ларцу.
– Здесь пять тысяч динаров, как ты и просил, – сказал Меамори.
Бербер заулыбался еще шире и откинул крышку ларца.
В нем аккуратными столбиками лежали связки монет. При виде золота человек задохнулся от радости и склонился в поклоне, прижимая руку к полосатой груди:
– Да благословит тебя и твое потомство Всевышний, о самийа! Изменник Ибрахим, да пожрут его останки шакалы в пустыне, почуял близящуюся гибель и трусливо велел отправить свой выводок в Хулван! Но танджи всегда были преданны престолу и передают семью изменника в руки доблестных мужей, служащих эмиру верующих! Отродья подлого Ибрахима заперты в подвале лавки достойного Умара ибн Убейда, да благословит Всевышний его предусмотрительность!
Тарег молча наклонил голову.
Меамори тихо приказал:
– Забирай свои деньги.
Бербер показал в улыбке зубы, обхватил ларец руками и попытался поднять. Ящик с золотом оказался тяжелым, и человек с изумленным выдохом грохнул ларец обратно на столик.
– Забирай свои деньги, – с явственной угрозой в голосе проговорил Меамори.
Бербер растерянно оглянулся. Все молча смотрели на него. Он попытался поднять ларец еще раз – и снова со стуком уронил его.
– Помогите этому достойному человеку унести его награду, – приказал аураннец.
Все произошло очень быстро.
К берберу шагнули, он закричал, его руки крепко обхватили и прижали к боковинам ларца. И мгновенно приколотили ладони к ящику острыми железными штырями. Стоящий на коленях человек выл от боли, забывая молить о пощаде.
– Ты предал покровителя, который дал тебе все. Ибрахим аль-Махди был тебе как отец, а ты выдал его семью врагам. Ты хуже пса, – с холодным презрением отчеканил Тарег. – Помогите ему поднять ларец с золотом!
Бербера рванули на ноги, придерживая ящик в дрожащих руках. С обеих сторон на ковры густо капала кровь, человек тоненько скулил и шатался.
– Отведите его к реке и бросьте в воду вместе с платой за предательство! – отмахнул рукой нерегиль.
Когда крики бербера стихли и завершились мощным шлепком о воду, Тарег посмотрел на смертельно бледного парса-гонца.
– Езжай обратно и расскажи о том, что ты видел.
Тот молча поклонился и, стараясь держаться прямо, вышел из зала.
Некоторое время стояла тишина.
– Невежественный придурок, – подал наконец голос джинн. – Он что, не слышал ни одной страшной истории про Великое Бедствие? Аль-Кариа никогда не оставлял в живых предателей! О чем он думал, этот глупец? Воистину, люди не учатся на ошибках…
Тарег оперся носом на сложенные ладони:
– Халиф приказал мне сохранить жизнь принцу Ибрахиму.
– Что?.. – это выдохнули все – кроме кота, который уже читал фирман.
Джинн лишь горестно покивал головой, подтверждая неутешительные новости.
– Где-то под Раккой нашлись сыновья халифа. Господин хранитель ширмы привез их в ставку. Эмир верующих желает отпраздновать это радостное событие и отблагодарить своего бога, совершая деяния милосердия.
– Это не милосердие, это глупость, – мрачно отозвался Меамори. – Пощадить семью мятежника – поступок благородный, хоть и неосторожный. Но даровать жизнь зачинщику заговора…
– Джунайд, похоже, так не считает, – пробормотал за спиной у Тарега кот.
– Что?
В ответ Имруулькайс наступил двумя лапами на конец свитка, держа его развернутым:
– Похоже, этот фирман писал лично Кассим аль-Джунайд. Потому что в самом конце, на обороте, есть от него приписка.
– Какая? – мрачно поинтересовался Тарег.
