Дарья Зарубина - Верное слово
– А ты что же, ничего не почувствовал? – подозрительно спросила она. – Не увидел, откуда прикатило?
– Не, с чего ради? И раньше никогда ничего не видел! И хватит плести, что я какой-то там… какой-то… везло мне просто, поняла? Просто везло! Иначе, будь ты права, так давным-давно забрали б меня и куда-нибудь к фрицам в тыл бы закинули, коль я такой выживальщик!
– Надо же, – ехидно изумилась ведьма, – никак мозги прорезались! И откуда что взялось-то вдруг? Ну, любезник, а дальше как, сам догадаешься? Именно что взяли б тебя, обнаружь любой фронтовой маг такую особенность, взяли б и в разведгруппу, радистом.
– Откуда знаешь?
– Видела, – отрезала Венера. – Забрасывали их к нам, да фрицы тоже не лыком шиты, почти всех повязали. Двое только до нашего отряда и добрались… Ну, спасли, спрятали, всё такое. Вот и знаю. Ох и пригодился б им такой везунчик, как ты, ох, и пригодился бы!
– Ну и что? К нам-то это какое отношение имеет?
– А самое прямое. Ты при штабе всё время крутился, тут магов – до хренища. А ни один ничего не заметил, не заподозрил. Сила твоя укрыта, что верно, то верно, да только это я говорю, не маг столичный, в академиях обучавшийся. Но генерал-то ваш… – Венера поёжилась. – Страх один, а не генерал! Кощей Бессмертный, да и только!
– Ты язык-то придержи!
– Не вскидывайся, не вскидывайся. Не убудет с твоего генерала. Тем более что это он, говорю ж тебе, нас прикончить хотел.
– Не докажешь.
Венера вздохнула.
– Не докажу.
– Ну, так и помалкивай тогда.
Заклинательница послушно замолчала.
– Э-э… Венера?
– Да?
– А дальше-то нам что делать?
– Ты мне молчать велел, товарищ старший сержант, вот я и молчу.
– Хорош, а? – с тоской попросил Серёга. – Что делать-то будем? Задание выполнять-то надо?
– Если хочешь задание выполнить, – с убийственным спокойствием сказала Венера, – задание генерала своего, так ничего делать тебе и не нужно. И мне тоже. Нужно, чтобы они нас убили, вот и всё. Тогда тут рванёт так, что ничего не останется.
– Врёшь ты всё! Не мог товарищ генерал такого нам приказать! – в отчаянии возмутился Серёга. – Не приказывают у нас с собой кончать! Не приказывают – и всё тут!
– Ну, не веришь – значит, не верь! – прошипела Венера. – Да только по-иному-то не выходит.
Серёга замолчал. Мысли путались. Нет, конечно, всякое на войне случалось, всякое повидал, и как ребята со связками гранат под фрицевские танки бросались, и как раненые себя подрывали, чтобы только в плен не сдаваться, и как амбразуры собой закрывали; а в газетах читал, как лётчики подбитые машины на таран вели, хотя могли бы спастись, с парашютом выпрыгнуть…
Но никто никогда не отдавал приказа, иди, мол, солдат Петров, с гранатой и взорвись вместе с танком. «Уничтожить любой ценой» – это да. Это он сам сколько раз слышал.
Но чтобы посылать именно с тем, чтобы человек сам бы взорвался, – не было такого. Даже в сорок первом. Были задания опаснейшие, были гибельные. Были такие, что никто с них не возвращался.
Но никогда смертников никто не посылал. Словно запрет какой-то действовал.
Про самураев, припомнил Серёга, такое и верно рассказывали. Даже в кино показывали – в фильме «Победа на Халхин-Голе». Его Серёга ещё до войны видел, в память запало накрепко.
«Значит, моя очередь теперь?» – отрешённо подумал он. Подумал именно отрешённо, словно не с ним всё это творилось, а с кем-то на белом экране, а сам он сидит, лузгая семки, сдвинув кепку-малокозырку на затылок, и смотрит новое кино, цветное и звуковое. «Форсирование Днепра»…
– Ничего я тебе не докажу, – говорила тем временем Венера. – И верить мне не призываю уже, вижу, не пронять тебя. Но и до́хнуть тут просто так, без пользы…
– Как это «без пользы»? – тихо сказал Серёга. – Как это «без пользы»? Сама ж сказала, снесёт оборону у фрицев. Оборону снесёт, наши пойдут, наконец, за Днепр. Кровью не умывшись. Не как у Букрина…
Ведьма глядела на него, криво усмехаясь.
– Нельзя мне умирать, – резко сказала она. – Дел у меня ещё много. Я живая куда больше пользы принесу, чем мёртвая. Я тебе не граната – швырнул, взорвалась, если надо – кидай следующую. Я умереть за Родину могу, но по своей собственной воле. Такой вот у меня заскок, сержант.
– На войне идёшь и приказ выполняешь, – прежним голосом сказал Серёга. – Бывает, что и умереть надо. Двум смертям не бывать…
– А одной не миновать, – докончила ведьма. – Вот я и хочу сама себе смерть выбрать. А генерал твой – дурак набитый, вот и весь сказ. Вызови он добровольцев, вручи он нам хоть какую бомбу магическую, вели он, мол, хоть какой ценой, но донесите до Чёртова Лога, потому как иначе не взломать нам фрицеву оборону, – неужели мы б отказались бы? Тем более с тобой, таким удачником-выживальщиком? И вызвались, и пошли бы, и бомбу бы донесли, вот ведь какая история…
– А что ж товарищ генерал нам такого не поручил? – глуповато спросил Серёга.
– А чёрт его знает! Может, не верил. Может, думал, что спасуем мы. Испугаемся, не донесём ценный груз, бросим где-нибудь под кустами… А может, фрицевским магам у него веры больше – дескать, засекут, обнаружат раньше времени, и всё…
– Бомбу и самолёт может. Люди-то зачем?
– Ну кто ж их знает, бомбы ваши? Может, такие есть, какие на самолёте поднимать нельзя.
– Чепуха. Нет таких бомб. Иначе фрицы ничего б не оставили ни от Москвы, ни от Ленинграда…
– Хватит, а? – Венера уселась прямо на землю. – Есть бомбы, нет… какая разница? Генерал твой нас сюда умирать отправил. Не задание опасное исполнить, не языка взять или мост взорвать, когда, как мой дед говаривал, или грудь в крестах, или голова в кустах, – а на смерть. Мы эта бомба, говорю ж тебе! Ты, вернее. Ты – бомба, я… ну, наверное, тоже бомба, только не столь сильная. Скорее уж – запал, как у гранаты ручной. Ну, решай теперь.
– Чего ж решать? – тихо сказал Серёга. – Раз надо, значит, надо. Если мы с тобой можем нашим дорогу открыть – значит, откроем. Никуда я отсюда не пойду. А ты… ты как хочешь.
Венера несколько мгновений смотрела на него, без выражения, мёртвыми глазами.
– Вот и отлично. Пойду я, пожалуй. Пока партизанила, кучу фрицев перебила, всем хороша была. А наши пришли – и пожалуйста, враз на смерть погнали. Нет уж. Своей головой думать приучилась. Ещё не одного фрица к праотцам спроважу. А ты сиди, удачник-выживальщик. Недолго ждать осталось.
«Товарищ генерал ведь говорил… Товарищ генерал предупреждал…» – слабо шевельнулось в голове у Серёги, но руки за автомат так и не взялись.
– Бывай здоров, сержант. А я похожу, посмотрю, глядишь, чего и надумаю.
Серёга не ответил.
* * *Самый глухой час ночи миновал, вновь задул холодный ветер, шевельнул край плащ-палатки, прошелестел в тростниках у берега. Утро было близко – но лучше б ему было вовсе не наступать.
«Летучая мышь» под потолком палатки давала мало света. В темноте едва-едва угадывались лица полковников. Сам Иннокентий Януарьевич сидел, плотно сжав губы и медленно помешивая ложечкой чай. Воду он вскипятил сам, мимоходом, слегка шевельнув пальцами, словно и забыв про всю и всяческую маскировку.
Бледные длинные пальцы плотно обхватывали подстаканник, словно гранату.
– Ваше…
– Помолчите, Мишель. Я размышляю.
Тишина.
– Повторяю, ваше высокопревосходительство, я готов пойти. Добровольно. Хоть сейчас. Ещё не поздно…
– И я тоже.
– И я.
– И я.
– Мы все готовы.
– Не можете сказать ничего умного – молчите, – брюзгливо ответил товарищ генерал-полковник. – Никто никуда не пойдёт. Ни у кого нет такого запаса, как у нашего сержанта Сергея.
– Она отбила наш удар…
– Мишель, вы поистине невыносимы. Страдаете недержанием речи?
– Ваше высокопревосходительство! – взмолился высокий гвардионец. – Ну, неможно так сидеть-то! Ночь скоро минет, наступление начинать надо! Или что другое делать!
– Ну, хорошо, – с видом доведённого до крайности страдальца вздохнул Верховенский. – Венера, наша мавка, удар отбила, это верно. Жаль, жаль, что не нашли мы её до войны, хорошего мага бы вырастить успели, ну да ничего не поделаешь. Но сейчас нам остаётся только ждать. Когда нежить остаётся цела после такого потока силы, что с ним происходит? Он рассеивается, поглощается или отражается полностью?
– Теорема Верховенского – Саттера, – слабо улыбнулся бородатый Феодор Кириллович. – Граничные условия Яблокова – Лернера – Гришина.
– Рассеивается, конечно же, – пожал плечами Игорь Петрович. – Почти полная диссипация, изменение частоты биений природного фона…
– Именно, господа. Изменение частоты биений природного фона. Говорил же я вам, что и на такой случай у меня план найдётся?
Наступило молчание.
– Вы, ваше превосходительство, гений. Хоть и злой.
– Спасибо, Мишель, дорогой, это лучшая похвала. Именно что злой. В наши времена добрые как-то не выживают. Так что ждём. Если я прав и рассеяние даст должный эффект…
