Сергей Малицкий - Тень Лучезарного
Первым поднялся Соллерс Кертус, воевода Тимора. Он окинул взглядом собравшихся и показал листок пергамента.
– Степняков чуть больше пятисот тысяч. Нас сто тридцать пять тысяч. Я тут посчитал. На каждого приходится меньше четырех человек. А мы уже сражались под этими стенами, и нас было гораздо меньше. К тому же разве кто-то из вас не дрался после хмельного застолья в хорошем трактире? Разве никому не приходилось раскидывать пяток-другой здоровенных лбов? А теперь представьте, вы выходите из трактира, но оказываетесь не на пороге, а на бастионе Тимора? И чего тут бояться?
Смешок прокатился над столом, лица разгладились.
– Думаю, что четырех человек тебе не достанется, – прогудел этлу Магна. – Нам-то по четыре степняка на одного маловато выходит.
– Чего уж тогда говорить нам? – подал голос рефаим Дорсум. – Будем давить их, как цыплят.
– У них большие обозы, – подал голос король Обстинара Аэс. – А вот скота маловато. Лазутчики говорят, что отряды по две-три сотни степняков уже расползаются по нашим землям. Отправляются в Обстинар, в Валлу, на северо-запад. Мои братья – Тенакс и Нитенс – не дадут им ни одного спокойного перехода. Не позволят привести в орду ни одной отары овец. Ни одной коровы.
– А я представляю, какие богатые урожаи будут на этой земле, густо политой кровью степняков, – сказал младший брат короля Адамаса – Валпес.
– И как будет спокойно во всей Анкиде, от Аштарака до моря Хал, если эти степняки найдут здесь свою могилу, – добавил его брат-близнец Лупус.
– А я все сделаю, чтобы магия ордынских шаманов не лишила мужества тиморских воинов, – прошептала Лацерта.
– Мне нечего сказать, – развел руками длинноволосый вент Ирам. – Наши семьи готовы принять нас домой мертвыми, ранеными, слепыми, глухими, разными. Но не готовы принять вымазанными в позоре.
– И во всем остальном, что дурно пахнет, – усмехнулась антка Натанта.
– Мы будем сражаться, – скупо обронил свей Долор.
– Что? – оживилась Фалакс. – Я тоже должна что-то сказать?
– Ну, – хмыкнул Соллерс, – после того как бастионы Тимора пропахли птицей, что-то сказать было бы неплохо.
– Я буду просить степняков уходить обратно, – после паузы проговорила Фалакс. – Не всех, но настоятельно и убедительно. И прошу прощения у тех, кому моя магия покажется ужасной. Она и в самом деле почерпнута не в самых лучших местах Анкиды, но к чему морщиться, если кому-то приходится отбиваться от мерзости, выползшей из выгребной ямы? Что есть в руках, тем и отбиваемся.
– Что есть в руках, тем и отбиваемся, – повторил Адамас. – Тогда начинаем. Орда будет у Тимора уже завтра с утра.
…Орда подошла к Тимору ночью. Не начала штурм. Не стала вести колдовство. Не стала полнить ночную тишину боем бубнов. Она возвестила о своем приближении гулом, похожим на рокот волн у самсумского пирса. Этот гул складывался из скрипа колес, храпа лошадей, спокойного говора ордынцев, стука копыт и хруста промороженной земли, который напоминал предстоящий хруст костей. А затем в ночи начали зажигаться костры. Они заполнили равнину до горизонта.
– Все так задумано, – заметила Фалакс, глядя на короля Адамаса сверху вниз, когда тот вышел на крепостную стену. – Не держи степняков за глупцов, несмотря на то, что они самодовольны, злы и нерасчетливы. Несмотря на то, что их ведет зверь, который служит собственной жажде и голоду. Они повергнут тебя в ужас, а потом будут вытаскивать из этого ужаса по частям и жрать.
– Я уже в ужасе, – усмехнулся Адамас. – Но вытащить меня отсюда будет непросто. Скажи лучше другое, Фалакс, ты не хочешь говорить, что за магию вершишь на бастионах Тимора, скажи, придет ли помощь степнякам, если мы будем брать над ними верх.
– Почему ты не спрашиваешь, придет ли помощь к тебе? – удивилась Фалакс.
– Потому что она уже пришла, – пожал плечами Адамас. – Разве я мог мечтать, что пять тысяч великих воинов этлу встанут в ряды моего войска? А двести рефаимов? Они стоят того, чтобы уменьшиться ростом против них пуще прежнего и отвесить им низкий поклон. А анты, свеи, венты? Разве я мог ждать от них помощи? А она вот. Их сорок тысяч. И это после недавней войны между нами. Это почти треть моего войска! Я даже не рассчитывал на те десять тысяч, что привела из Аббуту Фосса. Жаль только, что три тысячи дружинных Тутуса погибли вместе с его замком. Не успел Тутус отстроить его как следует. Но он еще будет отстроен.
– Вот видишь? – заметила Фалакс. – Мне кажется, что это ты должен меня утешать, а не я тебя. Но я скажу тебе о помощи, которая могла бы прийти к степнякам. Ее не будет.
– Почему? – не понял Адамас. – Если Ардуус и впрямь захвачен наследником Лучезарного, то ему прямая выгода помогать орде. Или воинства Эрсет идут через Бэдгалдингир, чтобы биться со степняками?
– Нет, – рассмеялась Фалакс. – Эрсет не будет биться со степняками. Много лет они прилагали усилия, чтобы подчинить себе степь. Все правители степи – мурсы в телах даку. Все они подчинены Эрсет.
– Ты хочешь сказать, что и Ардуус подчинен Эрсет? – не понял Адамас.
– Нет, – негромко ответила Фалакс. – Теперь уже не хочу. Потому что Эрсет подчинен Ардуусу. Но и Ардуус, который теперь правит этими степняками, не придет к ним на помощь.
– Почему? – снова не понял Адамас.
– Потому что Ардуус заказывает не твои поля и плоскогорья, Адамас, – ответила Фалакс. – И не твои крепкие башни. И даже не твои сокровища, в чем бы они ни выражались. Ардуус покупает теперь только кровь.
– Кровь? – удивился Адамас.
– Да, – кивнула Фалакс. – Только кровь. И мы будем помогать ему в этой торговле. Будем проливать как можно больше крови. У нас нет иного выхода. А там посмотрим.
– Зачем ему кровь? – проговорил Адамас, уже предчувствуя ответ.
– Знаешь, – задумалась Фалакс, – когда-то давно мои предки служили Лучезарному. Теперь ты не найдешь ни одного этлу в воинствах Эрсет. Именно потому мы ушли из наших краев. Шли долго, потеряли многих, но пришли сюда, чтобы помогать тебе. И если погибать, то не против врага там, где никто не увидит нашей смерти. А там, где рядом друзья. Чтобы никогда никто не говорил, что мы не искупили своей вины.
– Все атеры были на стороне Лучезарного, – проговорил Адамас. – Все лаэты и руфы. Все дакиты и даку. Это ничего не значит.
– Для нас – многое, – не согласилась Фалакс. – Но я не договорила. Все началось с того, что старатели Храма Света начали отлавливать этлу. Да, того самого храма, что расположен в центре поганого города Иалпиргах. Это было много лет назад. Они сумели отловить несколько сот этлу. Именно после этого мы построили стену и отгородились от Эрсет. Но сначала мы спасли наших братьев. Мы сломали плотину на Орскоре, по которому вода из озера Зумви поступает в сухой Иалпиргах, и воды затопили огромные ямы, выдолбленные в скалах. Мы не могли подобраться туда, но когда вода стала прибывать, наши братья смогли подняться вместе с нею к краям их узилищ и освободиться.
– Но при чем тут кровь? – не понял Адамас.
– Представь, что Лучезарный сидит в огромной яме, – прошептала Фалакс. – Туда нельзя бросить веревку, опустить лестницу. Ничего нельзя. Иногда мне кажется, что туда сброшена сеть, но и она мало что может, если яма суха. Но наполнить эту яму водой – нельзя. Только кровью. А теперь подумай, чего хочет хозяин и этой орды, и всей другой погани, что теперь выползает на просторы Анкиды?
– Освободить Лучезарного? – похолодел Адамас.
– Да, – кивнула Фалакс. – И не только.
– А что еще? – спросил Адамас.
– Накормить его, – ответила Фалакс. – Накормить, зная, что Лучезарный не может быть накормлен.
Когда солнце сквозь облака осветило тиморскую долину, перед защитниками крепости предстали собранные за ночь огромные метательные машины. Оказалось, что часть стволов величественных деревьев предназначалась именно для них.
– Не достанем, – покачал головой Соллерс. – Далеко. Стрела будет брать на излете, боя никакого. А вот они, скорее всего, достанут. Ты видишь эти камни? Каждый весит не меньше, чем теленок. Долго наши стены не простоят.
– А нам слишком долго и не надо, – ответил Адамас. – Хватит того времени, которое потребуется, чтобы изрубить эту степную гадость на куски.
Однако первые же камни, выпущенные из огромных устройств, начали крушить стену. Они разбивали кладку, крошили камень, сбивали зубцы. Еще не начался штурм, а среди обслуги баллист и среди лучников появились первые жертвы. Но едва Соллерс дал команду укрыться во внутренних галереях, вперед пошли штурмующие. Вытянулись над головами лестницы, пополз вперед еще более ужасный, чем метательные машины – таран. Прикрываясь щитами, степняки приближались к крепости, и море их, раскинувшееся поодаль, как будто ни на единую чашу не уменьшалось, изливаясь в устье тиморской долины.
– Началось! – зарычал Адамас и махнул рукой. Штурм пошел.
