Антон Орлов - Западня для ведьмы
Откуда-то сверху тоже донесся топот и человеческие возгласы:
– Что там такое?
– Да гнупи балуют!
– Гнупи – здесь?!
– Вы слышите? – вмешался негодующий женский голос. – Они кошку мучают! Ужас, как она кричит! Винсойм, ты же боевой маг, надо отбить у них кошку!
– Заклятьями лупят, – тяжело дыша, проворчала тухурва. – Господин нам кое-чего дал для защиты, господин у нас строгий, но предусмотрительный… Щас в ответ получат!
Послышался грохот, словно что-то падало, и треск, как от фейерверка. В корзину просочился запах озона и пряностей, Зинта чихнула.
– Ах они, дряни такие! – вскрикнула та же девушка. – Винсойм, врежь им еще, только чтобы кису не зацепило!
«Кошек мучить нельзя, это верно, – подумала Зинта, у которой то ли под действием вскипевшей вокруг магии, то ли по какой-то иной причине сознание ненадолго прояснилось. – А людей – можно? То, что у вас тут кому-то иголки под ногти загоняют, вас, таких добрых, нисколько не беспокоит?!»
– Ламсидия, твоя оценка по курсу «Волшебный народец» аннулирована! – перекрыл голоса молодежи солидный мужской бас. – Гнупи, равно как и другой народец, обитающий при человеческом жилье, не могут причинять вред кошкам и прочим домашним животным – это для них под запретом, Условие не позволяет. Они пакостят только людям и друг другу. Раз не знаешь основ, пойдешь на пересдачу.
– Но, учитель, там внизу кричала кошка! – возразила юная магичка. – Вот, слышите?
Как раз в это время «зов боли» усилился, и у лекарки вырвался новый яростный вопль.
– Разберемся, откуда здесь взялись гнупи и что с ними за демон, который орет кошачьим голосом, – решил старший маг. – Заблокировать выходы!
Зинта слышала весь этот разговор, потому что гнупи уже не мчались по прямой, а спускались вниз – то ли в колодец, то ли в шахту, передавая корзину из рук в руки.
– Прорвались! – злорадно хихикнула тухурва. – Слабовата их магия супротив заклятий нашего господина!
– Угодили мы в рабство, но уж зато наш господин круче всех! – поддержал ее кто-то из гнупи.
Остальные загомонили, одни соглашались, другие спорили – мол, привольная жизнь все-таки лучше рабства.
«Зов боли» затих – вернее, лекарка перестала его ощущать, после того как черноголовые со своей ношей выбрались с заэкранированной территории, которая принадлежала Дому Инквизиции.
Корзина покачивалась, и под стремительный перестук подошв пассажирка задремала, хотя ей было неуютно и тревожно, вдобавок хотелось есть. Это продолжалось довольно долго, но в конце концов бег прекратился, крышку сняли.
Ее вытащили наружу, она зажмурилась от яркого света.
– Зинта, наконец-то! Радость моя, какая же ты у нас красавица…
Лицо Эдмара, непривычно большое. Он взял ее на руки и принялся чесать за ушком.
– Трехцветная, глаза-изумруды… Какая ты прелесть! Признаться, совсем не хочется кому-то тебя отдавать… А вы пока свободны, убирайтесь.
Зинта хотела пожаловаться, что ее таскали за хвост, но разнежилась и уткнулась ему в грудь.
– Может, такой тебя и оставить? Ты же теперь такая лапочка, такая ласковая… Зинта у нас милая, Зинта пушистая, давай-ка подбородочек Зинте почешем…
Она блаженно потянулась к нему и потерлась щекой о его щеку, после чего снова подставила его пальцам подбородок. Потом он начал гладить ее, и она вся как будто растеклась, наслаждаясь прикосновениями, громко замурлыкала. Эдмар хороший, ласкать он умеет, но хорошо бы он ее еще и покормил…
Мыслевесть от коллеги Фроклета, высланного на помощь: его отряд на границе Мадры выдержал стычку с бандой смешанного состава – амуши и люди, что само по себе удивительно, – и сейчас двигается к Сумляру. Противник больше не нападает, зато на каждом шагу чинит каверзы. Замечены группы, наблюдающие за отрядом издали.
Что ж, Лорма бросила все силы в одном направлении… Или не все, наверняка имея в виду, что Орвехт может выполнять отвлекающий маневр либо работать по другому заданию, но это все равно немало: и народец, и наемные головорезы. Фроклета постараются максимально задержать, чтобы за это время разобраться с похитителями ожерелья.
Не в первый раз. Суно сейчас больше беспокоило, как там дела у Зинты. От Шеро Крелдона пока никаких новостей, Тейзург тоже помалкивает.
Вопреки всем треволнениям, ему согревала душу мысль о старой купальне, которая ждет их в забытой богами деревушке. По словам Телбеш-нубы, вряд ли в Киншате найдется мало-мальски достойное угощение, и одеяла там заплатанные, и масло для ламп приходится экономить – влачим свое существование худо-бедно, пусть уж почтенные гости не обессудят, но ручей и купальня там есть, куда ж им деться! А подогреть воду – это для Суно и Зомара в два счета, и мыло недолго достать из волшебной кладовки. Наконец-то можно будет смыть многодневный пот и грязь.
Солнце садилось в ложбину меж двух приплюснутых каменных горбов, оставшихся позади – словно в небесную чашу налили золотого сиянского чая. Впереди очертания ландшафта были размыты прохладными лавандово-дымчатыми сумерками. Провожатый уверял, что до деревни уже рукой подать, долина Кинши вот за этой горкой. В свете зажженного Орвехтом магического фонаря по обе стороны от тропы чернел разбойничий репейник: толстые стебли с длинными колючими листьями, игольчатые бутоны с лиловыми или темно-розовыми сердцевинками. Цветы-огоньки уже стали неразличимы.
Мерещилось, будто издали доносятся звуки музыки и женское пение. Впрочем, нет, вовсе не мерещилось, и вправду музыка – флейта, маранча, бубен. Может, в Киншате справляют свадьбу или поминки?
Он посмотрел на Телбеш-нубу, но бродячий сказитель вряд ли мог что-то прояснить, так как и сам выглядел донельзя озадаченным.
За поворотом открылась небольшая долина, под склоном лепилась горстка глинобитных построек, озаренных разноцветным сиянием нескольких дюжин волшебных фонарей. На площади перед молельней были составлены в ряд накрытые столы, посередине отплясывали танцовщицы в пышных юбках. Оттуда тянуло запахами еды, как из лучшего ресторана. Народ за столами выглядел сытым и развеселым.
– Что это они делают?.. – с неподдельным изумлением вымолвил провожатый.
– Влачат свое существование, насколько я понимаю, – отозвался Орвехт.
– Всем бы так влачить! – завистливо вздохнул Кебрехт. – Чуете, как пахнет? Жаренное на вертеле мясо, да с такими приправами, что не про мое жалованье – готов побиться об заклад!
– Сдается мне, повар у них отменный, – согласился маг. – Телбеш-нуба, и часто у вас в Киншате закатывают такие пирушки?
– На моей памяти, почтенные, такое в первый раз, – заверил старый киншатец, удивленный едва ли не больше всех.
При свете плывущего над головой у Орвехта фонарика они направились к деревне, которая сияла посреди густого вечернего сумрака, словно ярко освещенные театральные подмостки. Провожатый вел их по тропе уверенно, обходя притаившиеся в темноте валуны и предупреждая о подъемах-спусках. Сразу видно, что местный, он бы прошел тут и с завязанными глазами.
Суно и Зомар были начеку, но никакой опасности не улавливали: может, ее здесь и нет вовсе?
Их вышли встречать. Сперва по-южному цветисто поприветствовали дорогих гостей, потом тепло обнялись с вернувшимся родичем, и только после этого дошло до объяснений.
– Продали! – гордо провозгласил староста Киншата, огладив седую бороду, от которой пахло дорогими благовониями, вином и соусом.
– Продали?.. – потрясенно переспросил Телбеш-нуба.
– Что продали? – шепотом поинтересовался Кебрехт.
– Полагаю, бирюзовый приворот, что же еще, – отозвался Орвехт по-ларвезийски, тоже шепотом.
– Нашелся покупатель, и цену заплатил, какую положено, – подтвердил его догадку староста. – Теперь триста лет будем жить в достатке, а то и четыреста, внукам и праправнукам нашим хватит!
– А я все пропустил, за что же боги ко мне так немилостивы… – сокрушенно покачал головой сказитель. – Кто купил?
– Неведомо кто, его лица никто из нас не видел. Пожалуйте за стол, почтенные гости!
Отказываться нельзя – это по сурийским представлениям крайняя степень неучтивости, хотя Суно предпочел бы сначала посетить купальню. Он украдкой проверил с помощью заклинаний еду и напитки на яды, волшебные зелья и дурманные снадобья, но все было чисто, и охранные амулеты Зомара ничего подозрительного не выявили.
За трапезой новым слушателям рассказали о покупателе. Тот появился откуда ни возьмись, один-одинешенек. Из-под тюрбана ниспадала на плечи глухая вуаль из черного конского волоса, так что не видно ни лица, ни затылка, ни шеи. Ясно только, что маг и что он еще молод. Последний вывод киншатцы сделали, рассмотрев кисти его рук – изящные, белые, гладкие. Иные из деревенских предполагали, что это могла быть женщина, рослая и с низким голосом. Может, они и правы, наверняка не скажешь, гость кутался в просторный темный плащ, скрадывающий очертания фигуры.
