Павел Корнев - Осквернитель
Насколько сумел, я отрешился от заполонившей тюрьму атмосферы безнадеги и сразу уловил некий отблеск, смутное светлое пятно. Скорее даже не светлое, а просто серое, но на фоне угрюмого мрака оно сверкало ничуть не хуже начищенного медяка.
Это душа живого человека – тут сомнений быть не могло, но чья именно? Кто сумел противиться тлетворному воздействию Тьмы?
Марк?! Марк!
Недаром Густав столь уверенно говорил о его присутствии в здании…
Я расплылся в злорадной улыбке, тихонько подступил к углу, выглянул – никого, одни только двери камер.
Как выяснилось немного позже, камер пустых, но это никакой роли не играло. Протокол во всех тюрьмах един: где казематы, там и вертухаи. Надзиратель должен пребывать на рабочем месте, и точка.
Подкравшись к выходу из коридора, я приник к стене и осторожно заглянул в дверь. Охранник обнаружился там, где ему и полагалось быть, – на входе. Нисколько не опасаясь внеурочной проверки, он откинулся на спинку стула и тихонько посапывал себе под нос.
Я стянул тяжелые ботинки и, ступая на цыпочках по холодному полу, прошмыгнул в нишу надзирателя. Встал у него за спиной, левой ладонью зажал приоткрытый рот и резко, со всего маху, саданул в висок рукоятью ножа. Соня дернулся, судорожно забился у меня в руках, но уже следующий удар проломил хрупкую кость, и караульный затих.
Позволив мертвецу сползти на пол, я стянул с него форменную тужурку, а со штанами возиться не стал и лишь сдернул с ремня связку ключей. После обулся и, нацепив на голову серое кепи, опустил пониже козырек.
Привычка – великое дело, когда изо дня в день вокруг тебя одни лишь сослуживцы, любой человек в форме не вызывает подозрений ровно до тех пор, пока не вглядишься ему в лицо. Но, пока вглядишься, уже и нож в сердце получишь.
Отперев дверь, я ступил на стертые ступени каменной лестницы и прислушался. В ушах зазвенело от тишины, на ходу застегивая медные пуговицы узковатой в плечах тужурки, я поднялся из подвала, присел на корточки перед дверью и приник к замочной скважине.
Обзор оставлял желать лучшего, но и так удалось разглядеть, что караульное помещение не пустовало. Двое крепких парней коротали время за игрой в кости, они по очереди трясли стаканчик, потом костяной стук сменялся звоном мелочи, и все начиналось заново.
Плохо. Не ровен час, нашумлю.
Выждав, когда ход перейдет к охраннику, сидевшему лицом к двери, я вошел и уверенно зашагал через помещение. Азартно трясший стаканчик парень поднял глаза на явившегося из подвала коллегу мгновением позже, чем следовало, и это решило дело.
Стремительно скакнув вперед, я махом снизу вверх распорол ему глотку и навалился на спину второго тюремщика. Зажал его шею в сгибе локтя, не давая закричать, и ударил ножом в лицо, но бугай оказался непрост и успел блокировать оружие, выставив перед собой руки.
И сразу резко подался назад, опрокидываясь с табурета!
Не ослабляя хватки, я вместе с ним завалился на каменный пол и принялся раз за разом всаживать изогнутый клинок в бок пытавшегося отогнуть от шеи мою левую руку охранника. Брызнула кровь, тюремщик засучил ногами, а я продолжал и продолжал бить ножом, то метя в печень, то загоняя острие меж ребер в правое легкое.
Бугай умирал долго. Судорожно изгибался и елозил, с сипом втягивал в пробитое легкое воздух, вздрагивал при каждом ударе и хорошо держался, но тем не менее сдох.
А это главное.
Столкнув с себя обмякшее тело, я поднялся на ноги и первым делом проверил охранника, что безжизненно навалился грудью на забрызганный кровью стол. Прислушался – тишина.
Никого наша возня не всполошила, никого не обеспокоила, и это давало надежду выпутаться из передряги живым.
Протерев мокрой тряпкой запятнанную кровью тужурку, я попытался ощутить присутствие давешнего светлого пятна, но вместо этого ощутил головокружение и уселся на табурет. С левой стороны грудины поселилась неприятная ломота, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прогоняя дурноту.
Это уже не бесы, это сердечко пошаливает.
Я повторил попытку определить нужное направление и, хоть в голове стоял туман, сообразил, что цель находится где-то наверху.
Цель? Промежуточная – так уж точно…
И с тяжелым вздохом я отправился на поиски лестницы.
По счастью, сделать это и подняться на второй этаж удалось, ни на кого по пути не наткнувшись, а там я обессиленно прислонился к стене, дожидаясь, пока уймется неровное сердцебиение.
Затем быстро пересек холл и юркнул в коридор, следуя за давлением колотившегося внутри черепа сгустка боли. Резь усиливалась с каждым шагом; к счастью, долго терпеть ее не пришлось: вскоре путеводная нить привела меня к ничем не примечательной двери.
Я поспешно приник к замочной скважине, но разглядеть ничего полезного не сумел. Лишь мелькали на стенах отблески светильника, да тянуло изнутри свечной гарью и кислой вонью табачного дыма. Тогда мягко надавил на ручку и бесшумно приоткрыл легко подавшуюся дверь. Только ступил через порог, и взгляд сразу уткнулся в затылок склонившегося над столом Марка.
Повезло!
И я рванул к нему, заранее отводя для удара руку с ножом.
Экзорцист встрепенулся и начал оборачиваться, но оборачиваться неправильно, глядя куда-то в сторону, как если бы…
…если бы в комнате находился кто-то помимо него!
«Табачный дым!» – промелькнула в голове запоздалая мысль; я начал пригибаться, но сбоку уже мелькнуло движение, стремительное и неотвратимое.
Вспышка! А следом – тьма!
И все это в моей многострадальной голове…
Очнулся от холода. Точнее – от выплеснутого ушата ледяной воды.
В пустой камере, голый по пояс и босой, но – очнулся.
Уселся на полу, нашарил здоровенный желвак за правым ухом и зашипел от пронзившей голову боли.
Лихо меня, ничего не скажешь.
– Теряешь хватку, – усмехнулся стоявший по другую сторону решетки Марк Бонифаций Тарнье, словно сумел неведомым образом прочитать мои мысли.
– Подойди поближе и повтори это, – прохрипел я в ответ.
Экзорцист дернулся, как от пощечины, но на провокацию не поддался. Компанию ему составлял вооруженный арбалетом бесноватый, и все же мой старый знакомый откровенно нервничал.
– Боишься? – предпринял я новую попытку вывести его из равновесия и потер жегший кожу холодным огнем Скверны браслет. – Сходи штанишки поменяй.
Не прокатило. Марк лишь презрительно скривил губы и явно собирался разразиться гневной тирадой, но в этот момент в комнату заскочил тюремщик. Он что-то сбивчиво зашептал экзорцисту на ухо, и, поскольку мертвеца в подвале наверняка уже нашли, я ухмыльнулся и со всей возможной в этой ситуации язвительностью произнес:
– Где Берта и Леопольд, Марк? Казематы я проверил, их там нет. Так где ты их держишь?
– Заткнись! – взвизгнул экзорцист, и лицо его налилось дурной кровью. – Заткнись! – уже тише повторил он, вытолкал тюремщика за дверь и потребовал объяснений: – Как ты сюда попал?
– А вот интересно, как же я сюда попал? – не удержался я от ерничества, хоть голова просто раскалывалась от боли. – А как вообще люди куда-то попадают? Пришел, вестимо!
– Хватит! – рявкнул Марк. – Отвечай, или я велю прострелить тебе ногу!
Судя по реакции на мои слова, спиленную решетку в полу пока что еще не обнаружили, и это давало возможность потянуть время. Я поднялся с каменного пола, ухватился за железные прутья и многозначительно заявил:
– У меня есть свои способы попадать в закрытые помещения.
– Это невозможно! – отрезал экзорцист и, непонятно для чего повысив голос, убежденно произнес: – Тюрьма защищена чарами! Любого, кто попытается проникнуть сюда через Пустоту, разорвет в клочья!
– Повтори это десять раз.
Марк ожег меня ненавидящим взглядом и шагнул к бесноватому с арбалетом, а поскольку получить болт в ногу мне вовсе не улыбалось, я поспешил отвлечь его вопросом:
– Кстати, а кто приложил меня по затылку? Чувствуется рука профессионала.
Послышался негромкий смешок, и в комнату ступил господин лет пятидесяти, жилистый и смуглый. Длинные, тронутые сединой усы залихватски торчали в разные стороны, во рту золотом блестел вставной зуб.
Валентин Дрозд!
– Выходит, слухи о твоей смерти сильно преувеличены? – поморщился я, изо всех сил стараясь не выдать своего потрясения, и спросил: – Гуго тоже с вами?
– Старикан отдал Святым душу при пожаре.
– Ну хоть что-то в этом мире неизменно, – пробормотал я, сложил одно с другим и усмехнулся, обращаясь к Марку: – Ты в курсе, что это господин Дрозд сдал нас в Лиране?
Тогда, много лет назад, конфликтовавший со мной Высший заявлял, будто не имеет никакого отношения к налету агентов армейской разведки, но я ему не поверил. Выходит, зря. Ведь если на то пошло, Валентин всегда хотел больше, чем мог получить. Сменить хозяев, купив билет в новую жизнь за счет товарищей, – очень на него похоже.
