Виктор Костин - Люди и Нелюди
Я вытащил подарок и, немного смущаясь, вручил Марти.
«Это тебе». Был так же смущенно расцелован в щечку, потом – и в другую, и вопрос: «А там квадратные были?».
Когда спросил: «Какие тебе больше нравятся, ты только скажи». Сказать она не успела, нас опять повторно позвали ужинать. За столом, и были слуги, но, хоть я в этот раз не чувствовал себя памятником, на открытии которого все его чествуют, а он не моги и шевельнуться.
Ужин, а это, как я, к сожалению, только что сообразил, был ужин. Черт, черт, не то чтобы я против, но все же. Ужин не предполагает другого толкования, и «шоколада» эта с вопросом «почему не квадратная?» уже как бы и можно или даже уже и нужно.
Хорошо, поедим, посмотрим и послушаем. Я родителям записку оставил, если что, где я. Женская часть осталась пить чай, а меня Видэл Сезови позвал на кофе к себе в кабинет.
Когда я сказал Марти, что мне нужна моя сумка, в ответ и получил: – А там на диванчике она лежит, возьми.
Вот и думай как хочешь. То ли тебя послали, то ли наоборот. Высшее доверие, дескать, свой и делай что хочешь.
Действительно шерстение памяти донора предполагало два толкования ответа. Чужой ты никто, и это однозначно оскорбление, и свой – а в чем проблема? Возьми, где положил, или при, если есть слуги, можешь им сказать, они и принесут.
Вот и думай, как хочешь. Пошел, взял сумку и вошел в кабинет, мне чтобы не стучать, даже дверь оставили открытой. Войдя, я и прикрыл ее, правда. Видэл Сезови на это только одобрительно хмыкнул мне и сказал: «Нечего женщинам влезать в наши мужские разговоры». Чтобы долго не тянуть, я стал вынимать флаконы.
Глаза Видэл Сезови бегали по пузырькам, и он – недоверчиво: – И это лекарство?
– Да, я уже более-менее подготовился, и у меня была заготовлена и легенда: где, что, как и почем.
Да, я уже реализовал четыре и использовал, скажем, сам один флакон. Поэтому подтверждаю: товар качественный. Причем я специально сделал рекламный ход: в случае нереализации можно вернуть.
Последнее замечание его надолго заставило замолчать. Он что-то обдумывал, потом говорит: «Хорошо, я тебе верю».
Вот, оказывается, как, меня еще и проверяют.
– Можешь сказать, сколько тебе с каждого флакона.
Я покривился – как бы, мне неприятно говорить, но потом сказал. Если единичный флакон ползлота, за партию по злоту. Вот за 12, нет партии он… по десять и выше считают. Я специально заминку сделал: пусть думает, что хочет.
Я не великий стратег, но понимаю, что достать флаконы я могу либо вообще где-то типа на рынке, и это точно разовая партия, или, и скорее всего, это Натали Сергеевна с ее старыми связями.
Светить ее я не хотел, но в свете того, что она знает и как ко мне относится, она меня прикроет, а с ее связями, боюсь, уже Видэлу она не по зубам будет, при всей его крутости против меня, против нас, Вилессов. Он это должен понимать, как-никак давно в этом деле крутится.
– Хорошо, – продолжил Видэл Сезови, – я понял. Поэтому предлагаю следующий расклад, по одной трети всем и злот – это коробка и продажа.
Я вопросительно поднял бровь.
– Понимаешь, Витоли, я все равно продам флаконы по 10 злотов за штуку, понимаешь?
Я покивал, соглашаясь.
– Вот и исходим из этого, три мне, три тебе и три дальше твоему компаньон… понимаешь. Один злот на коробка, продажа и прочее.
Вот зараза, раскусил он меня. Кто мой компаньон или скорее компаньонка. Ну это и хорошо, я тоже думаю, пью кофе, что-то считаю и выдаю согласие.
– Хорошо.
Немного сидим, и он спрашивает: «А по двухмесячному можешь что сказать?».
Я задумываюсь: я не знаю, себе брал, вспоминаю, что я давал Натали Сергеевне, и говорю: «По десять мне давали».
– О, вот это интересно. Понимаешь, их двухмесячные я беру по 15. Поэтому у тебя я могу брать по двенадцать, устроит?
Я пожимаю плечами неопределенно – устроит.
– Теперь по количеству: сколько и когда?
Говорю: – С этим не ясно, понимаете, как завоз. Ну, мне как сказали, но одну партию гарантируют в декаду, возможно, две, но это предел. Это точно, может, потом больше будет, вы понимаете, дело пока новое.
Видэл Сезови покивал, соглашаясь.
– С двухмесячным?
– Про это ничего сказать не могу, один-два флакона, возможно, про партию ничего не говорили совсем.
– Ладно, я понял. – Сезови покивал.
Достает кошель.
– Здесь 72 злота. Считать будешь?
– Зачем? – пожимаю плечами.
– Тоже верно, – кивает Видэл.
Кладу кошель в портфель.
– На сегодня все с делами, иди, там тебя уже заждались.
Ухожу, и меня действительно встречает Марти. Она, так сидела, чтобы ей было видно дверь в кабинет. Идем к ней, и она опять начинает рассказывать про вязание, уроки и прочее – как у нее язык не заболит-то столько болтать… не по делу.
Потом внезапно: – А вы с папой договор уже подписывали?
Э, я и выпал. «Какой договор?», – спрашиваю.
– Ну этот, – она замолкает.
Я малость подзавис. Думаю: «Вроде, мы все устно договорились с ним. Может, надо было составить, а я и не туда, дворяне же как-никак, вроде.
Вот это облом, как же это я, ладно, Витоли и его родители не торговцы, но я-то не раз составлял и заявки и договора.
Работа прапорщиком – это не только люди. Это еще и матобеспечение, а там без бумажки…
– Нет, говорю я как-то забыл, – делаю виноватое лицо, хотя ее-то какое дело.
Она сорвалась и убежала. Заходит Видэл Сезови и следом его жена. «А ей-то что надо?», – думаю.
– Понимаешь, – начинает Видэл. – Я хотел с твоими родителями после сначала поговорить. Это такое дело, ты несовершеннолетний вот еще, но ты спас мою дочь, и я думаю, что будет правильно обговорить все с тобой сначала, да, так будет правильно. – Он кивает как бы сам себе.
Я соображаю, что что-то мы говорим, видимо, о разных договорах. Решаю уточнить: – А про какой договор собственно речь идет?
Жена Сезови, удивленно оглядываясь на своего мужа: – Это брачный договор с моей, нашей дочерью и с тобой, конечно. На самом дела, правда, между двумя семьями, но это уже нюансы, если что.
Вот я и завис. Смотрю, и Видэл тоже как-то напрягся весь. Я: «Как-то, – говорю, – неожиданно все». Уже все подозрительно смотрят на меня.
Наконец Видэл Сезови и говорит, что, это и не по правилам, но если я не хочу, то он настаивать не будет, потому как я спас его дочь и он, как истинный дворянин, меня понимает и примет мое ЛЮБОЕ решение этого вопроса.
Это было произнесено с таким нажимом и весьма холодно, видно, что ему неприятен сам разговор и мой возможный отказ.
Что-то я не совсем понимаю или совсем не понимаю ситуацию. Все-таки я не привык, чтобы за меня решали, а здесь, вроде как, это в порядке вещей, да и с Марти решить надо.
Как она? А то вдруг я ей и даром не снился, просто родители надавили, а ей и деваться некуда бедной. Все-таки девушки здесь сильно бесправны и в этом вопросе в том числе особенно.
Даже дворянки, а если еще и несовершеннолетние, так тем более как вещь, кому хочешь продам или подарю.
Поэтому быстро соображаю и говорю:
– А можно мне поговорить с Марти и наедине.
Мать Марти буквально вылетела из комнаты, а следом с достоинством вышел и сам Видэл.
Марти осталась со мной.
– Что ты хотел поговорить? – на меня смотрит и глаза опускает.
– Ну я, в общем, тебя спросить хотел.
– О чем?
– Как ты к этому относишься.
Тут она тоже непонимающе смотрит на меня.
– Ну как ты относишься ко мне, а то вдруг я тебе не нравлюсь, а тебя родители заставляют, а я этого не хочу.
Она удивленно смотрит.
– Я, – говорит, – хорошо отношусь.
– А родители? – я это.
– И родители тоже.
Она: – Я не знаю, я с тобой хочу, но если ты не хочешь, то тогда да, конечно, я это… вот.
– Марти, – говорю, – я, понимаешь, я весь разговор затеял только из-за тебя и, если ты согласна, то и я, а если нет… Если тебя насильно хотят, то и не надо, поняла меня?
Фу, высказался, аж устал. Такое напряжение в воздухе витает.
Она посидела.
– Я согласна за тебя выйти, только это. Я вот не могу много разговаривать, как положено. – Она мне рассказывает.
– Не понял, как не можешь – ты же разговариваешь, – смотрю немного насмешливо, но так и вопросы, не считая самой ситуации, такие.
– Ну много вот, чтобы господина окружить любовью и разговором. Дабы ему не было скучно с дамою прелестной, а я стесняюсь все время, и у меня все плохо очень получается, совсем плохо, вот, – разводит руки и опускает голову.
– То есть это не ты себя ведешь в разговоре так со мной, а тебя заставили все время много говорить со мной?
– я почти утвердительно спрашиваю ее.
– Да, это все она, – с пафосом, – это наша Хуанита, гувернантка наша бывшая, – поясняет Марти.
– Боже Всевышний, значит это не ты сама, а я испугался, что и в тишине не посижу, и что она еще говорила? – уже заинтересованно, что еще здесь местным девушкам советуют для привлечения, так сказать, нас, мне уже интересно.
– Что надо кавалерам про цветы говорить, дабы не было у него затруднения, какой цветок подарить прелестной даме, – быстро частит Марти как по писаному.
