Антон Краснов - Наследник. Поход по зову крови
А капитан меня хвалит. Говорит, что быстро набираю силу и в бою и в знаниях. Говорит, недурно. Правда, сам я чувствую прямо противоположное. Чем больше впитываю из древних манускриптов, к которым молчаливо допускает меня сэр Каспиус, тем больше понимаю, что ничего не знаю. Ни-че-го.
«Золотой эйгард расположен к постоянной трансформации. Он может перевоплотиться во что-то невзрачное. Он может делать все что угодно, лишь бы выполнять главное условие всего своего существования: всегда быть рядом с Маннитом и броситься на его защиту при первой необходимости…»
Это я прочитал в одном из старых растрепанных фолиантов, которые капитан Бреннан столь любезно позволяет мне находить в своей каюте…
Мне вспоминается любимая книжка детства, из которой я черпал неприятные вопросы для опекуна и для старого зануды Карамотля – та, с птицей на обложке. Только теперь я понял, что это было не просто рисованное пернатое, а карта Кесаврии. «Птица Фаска».
Все тот же океан без единого признака суши. После устрашающего Столпа Мелькуинна и холодной смерти в эльмовой горе эта бесконечная вода убаюкивает. Ровно дует ветер, корабли идут строго по заданному курсу, и никаких признаков беды, непогоды или долгожданного врага.
Сегодня ночью я вышел на палубу «Кубка бурь». Ночью море, казалось бы, немое днем и не выпускающее из своих глубин ничего, кроме плеска волн о борт, полно загадочных звуков. Красок. Отсветов. Не раз и не два я видел прямо под нами в океанской толще огромные светящиеся поля, уходящие в глубину. Не раз я видел, как черная лаковая поверхность моря близ нас начинала кипеть и пузыриться, и из воды вылетали какие-то тускло мерцающие существа.
Море издает глубокие протяжные вздохи, когда под килем «Кубка бурь» начинают скользить светящиеся струи какого-то призрачного огня. Они перетекают, приобретая контуры причудливых гигантских тварей, они меняются, приобретая самые невероятные очертания и конфигурации. Не единожды мне казалось, что палуба резко и ощутимо вздрагивала под моими ногами, словно там, внизу, добрый морской демон дружелюбно втыкался в днище судна своей жабьей мордой.
Прямо по ходу следования раздувает, словно ветром, какую-то огромную, неописуемо великолепную звезду. Она плывет и пылает. Завороженно смотрю на нее полночи. Сейчас она кажется далекой и недосягаемой, но кто поручится за то, что мне не откроются новые горизонты знания? И то, что казалось невозможным, тушкой подбитой птицы упадет к ногам?
Сейчас нет ничего невозможного.
За бортом взвиваются гребни светящейся зеленоватой пены. У этого ночного моря такой же наглый маслянистый блеск, как у глаз портовой шлюхи. Этот блеск катился по волнам и сотни и тысячи лет тому назад. Бездны времени тому назад он лез в глаза Великих шутников, Отцов Катастрофы… И черная бездна подо мной, и изрытое бессонное небо надо мной – все они помнят дыхание и кровь Ушедших.
Ветер свеж и благоуханен, а у меня разваливается голова. Нельзя каждый день узнавать столько нового. Я перестаю помнить себя прежнего. Я ловлю себя на том, что первоначальные причины моего броска за моря, за Столпы, к черному сердцу Омута обессмысливаются. Аннабель, любовь? Старина Армин, мщение? Их лица истираются из памяти. Уходят, как пена прибоя.
Ради чего все это, Аннабель, милая?
Умирающие маленькие серые жерланы и гигантские массивы Столпов Мелькуинна, пронзающие небеса. Дары Омута. «Птица Фаска» и обступившие ее камни, уложенные рукой Ариолана Бэйла.
Проклятый Магр Чужак. Великолепный, смуглый, облитый солнцем и жгучей ненавистью, с татуировками ордена Рамоникейя, опоясывающими мускулистые предплечья. Стигматы.
Золотой эйгард, наконец.
Вот оно – все то, ради чего я готов идти до конца. Понять. Разобраться. Что-то изменить и измениться самому.
Возможно, непоправимо.
Я все равно дойду.
В людях поселилось жгучее недоверие друг к другу. Его ничем не вытравить. Не избыть. Приступы нетерпения и гнева все чаще. Вчера палубный боцман ударил кинжалом одного из матросов лишь за то, что ему показалось: тот замахивается на него со спины. Сэр Каспиус разобрался в деле и велел без промедления повесить боцмана. На его место назначен желтолицый Эск. Тот, что рассказывал нам о загадочных кораблях Северного Альгама, которые ходят с мертвым экипажем.
Впрочем, что толку кивать на боцмана, на мертвого матроса? Кому могу верить я сам? С недавних пор я могу без страха повернуться спиной только к капитану Бреннану и, пожалуй, к Ржиге. Даже старина Жи-Ру пугает своей недосказанностью: мне все время чудится, что в его тяжелой голове гнездятся воспоминания о походе двадцатилетней давности, которые он не желает поведать никому.
Да, есть Аюп Бородач, но он слаб. И слабеет на глазах.
Есть Танита. Как-то раз двое матросов из Северного Альгама сцепились из-за нее. Женщины на судне – все-таки это нелепо и жутко. Конечно, очень хочется… Я вмешался. Выбросил одного спорщика за борт, он плыл в кильватере судна и молил принять его на борт. Я уже хотел предпринять меры, чтобы выудить эту распоясавшуюся тварь обратно, но море распорядилось по-своему.
В прямой близости от плывущего матроса закипела вода, и оттуда вырвался целый косяк хищной рыбы. А может, и не рыбы это были. Так или иначе, но эти хищные твари располосовали его на мелкие части на наших глазах. Только расплылось по поверхности моря багровое пятно.
Танита кинулась к капитану Бреннану и стала кричать о том, что я не виноват, что я защищал ее от посягательств матросов, которые, по всей видимости, выпили вайскеббо или ядреной настойки. Он спокойно выслушал ее и ответил: «Я и не собирался трогать Себастьяна. Он все сделал правильно».
С этого часа я непрестанно чувствовал ее присутствие рядом с собой. Это ощущение не отпускало ни на секунду.
Однажды на рассвете, когда я опять стоял на верхней палубе, она коснулась рукой моего плеча и спросила, как я себя чувствую и отпустил ли меня кошмар эльмовой горы. О растерзанном из-за меня матросе – ни слова. И вот не знаю, что со мной сталось после этого. Я очнулся в ее объятиях где-то под мачтой, трепетала и билась шкаторина, и мне было смешно и тоскливо, что все вышло вот так – помимо моей воли, в обход моего сознания. У девочки шикарное тело, упруго облитое утренним солнцем, ароматные светлые волосы, эти распахнутые глаза, ярко подсвеченные изнутри… Лакомая бархатистая плоть. Изумительно. Прекрасно. Непередаваемо. Но зачем голодного кормить деликатесами, когда ему нужен хлеб? И мне все равно. Я даже не могу понять, кому это было нужно.
Яд эльма? Так, так он действует? Последовательно, ощущение за ощущением, чувство за чувством, выключает вкус к жизни?
Она вглядывалась в мое лицо. У нее разом потухли глаза, улыбка, побелели и расширились ноздри.
– Ты совсем не похож на того пытливого мальчика, которого я впервые увидела в шатре близ Тертейского моста…
– А это и не я, – прозвучал мой мгновенный ответ.
Конечно, это правда…»
Это были последние слова в путевом дневнике Себастьяна Мельмота Эйри.
– Мне нужно показать тебе нечто очень важное, – повторил капитан Каспиус Бреннан. – Зайди.
Себастьян сбросил капюшон и на несколько мгновений втянул голову в плечи. Так, словно его продолжал донимать холод плавающей горы ледниковых эльмов. Капитан Бреннан смотрел, кажется, безо всякой иронии…
– Что, не спалось? Нужно было поставить тебя на вахту, раз ты все равно бодрствовал.
– В свой черед, сэр, – отозвался тот, растирая пальцы.
– Ты думаешь, что если каждую ночь будешь бродить по кораблю, то непременно встретишь легендарного стража Маннитов? – в упор спросил Каспиус Бреннан-младший. – Тебе нужно держать себя в руках. Контролировать мысли и рассудок. Готовить себя к действительным, а не надуманным испытаниям. К врагам в плоти и крови, а не тварям из мифов.
– Значит, вы не верите?
– Я – верю. Но я точно знаю, что у нас есть более важные задачи, чем поиски этого твоего золотого эйгарда, – сурово произнес капитан Бреннан. – Даже если он действительно уже существует в нашей реальности… Об одной из этих задач я и хотел бы с тобой поговорить. Зайди же!
Посреди каюты прямо на полу стояло то самое блюдо с гравированным дном, в которое Себастьян опускал лицо, чтобы увидеть Столп Мелькуинна с высоты. Жидкость с маслянистыми проблесками заполняла магическую емкость почти до краев. В воздухе плыл резкий, свежий, одуряющий запах специй.
– Я бы мог показать тебе тех подводных тварей, что шныряют под нашим кораблем каждую ночь, поднимаются из глубин к поверхности океана, – заговорил капитан Бреннан. – Но это ерунда. Обычные твари. Смертоносные, неизмеримо опасные, но не для нас. Обещаю тебе, что обязательно познакомлю тебя с этими милыми обитателями Омута. Они шныряют в здешних водах повсеместно, так что ты еще успеешь столкнуться с ними лицом к лицу. Кстати, о лице… Опусти его в блюдо. Мы снова задействуем «Глаз Илу-Марта». Увидь то, что я хочу тебе показать.
