Джо Аберкромби - Полвойны
Скара пересеклась с ней глазами.
– Или же?
– Мы можем заставить вашу кровь снова затечь. Существуют разные способы.
Язык лип к небу, когда Скара проговорила:
– При этом тоже возможны осложнения?
– Возможны. – Мать Ауд невозмутимо глядела в ответ. – Но их я расцениваю как меньшие.
Скара приложила ладонь к животу. Никаких изменений не ощущалось. С тошнотой все, как обычно. Не было и намека, будто внутри что-то растет. Скара представила, как это уйдет из нее – и мысль не принесла ничего, кроме облегчения. С оттенком вины за то, что больше она ничего не почувствовала.
Но она уже пообвыклась откладывать в сторону сожаления. И она прошептала:
– Я хочу это убрать.
Мать Ауд осторожно взяла ее за руки.
– Когда доберемся до Тровенланда, я все приготовлю. Больше не уделяйте этому мыслей. Вы и так несете свою непомерно тяжкую ношу. А эту – понесу я.
Скара еле смогла остановить слезы. Угрозы, и лютую ярость, и саму Смерть она встречала с сухими глазами, но от капельки доброты захотелось рыдать.
– Спасибо, – только и шепнула.
– Душещипательная картина!
Мать Ауд быстро вскочила на ноги, обернулась – и на дорожку их садика ступил праотец Ярви.
Он носил все тот же линялый плащ. Тот же потертый меч. Посох эльфийского металла по-прежнему с ним, хотя и исполнял совсем другую роль, с тех пор как им был убит Яркий Йиллинг. Только на шее висела цепочка праматери Вексен, и на ней уже шелестели бумагой собственные его записи. И переменилось лицо. Жестокий блеск в его глазах прежде Скара не замечала. Наверно, он вынужден был надеть маску суровости, после того как переехал в башню Общины. А может быть, коль в ней отпала нужда, позволил себе скинуть маску добродушия.
Когда мы низлагаем нечто нам ненавистное, но не сносим до основания и не начинаем свое с нуля, то часто оказываемся на его прежнем месте.
– Даже кремень с давними сколами в моей груди потеплел от подобной близости между владыкой и служителем. – И Ярви изобразил улыбку, в которой напрочь отсутствовало тепло. – Вы, королева Скара, женщина, которая вдохновляет на преданность.
– Волшебства тут нет. – Она и сама поднялась, аккуратно разгладила платье. Аккуратно разгладила и лицо, чтоб по нему ничего нельзя было прочесть – как наставляла ее мать Кире. Предчувствовалось, что в следующую пару минут ей понадобятся все уроки матери Кире без остатка. – Стараюсь относиться к людям так, как хотелось бы, чтобы они относились ко мне. Владыка не обязан быть исключительно жестоким, праотец Ярви. В нем должно присутствовать и великодушие. Должно найтись место и милосердию.
Первый из служителей заулыбался над такой ребячьей наивностью.
– Прекрасные чувства, о государыня! Скоро, я знаю, вы уплываете в Тровенланд. Но сперва мне бы хотелось переговорить с вами.
– Пожелать доброй погоды и попутного ветра, о достопочтеннейший праотец Ярви? – Мать Ауд сложила руки на груди и встала перед ним. – Или о делах государственных?
– О делах, обсуждаемых лично, – сказал он. – Оставьте нас.
Служительница вопросительно зыркнула исподлобья, но Скара подтвердила, едва заметным кивком. Есть вещи, которые полагается встречать в одиночку.
– Я буду тут, за дверью, – сказала мать Ауд, входя в дом. – Вдруг я вам понадоблюсь…
– Не понадобитесь! – Взгляд бледных глаз первого из служителей остановился на Скаре. Холодный, как свежий снег. Взгляд того, кто знает о своей победе еще до начала игры. – Расскажите, как вы отравили Гром-гиль-Горма?
Брови Скары взлетели.
– Я? С чего бы? По эту сторону Последней двери он был мне куда полезней. Это вы выгадали от его смерти больше всех.
– Не всякий заговор – моих рук дело. Но, признаюсь, кости выпали для меня удачно.
– Везунчик опасней хитреца. Так говорят, праотец Ярви?
– А значит, трепещите, когда перед вами тот и тот сразу! – Снова его улыбка, но на сей раз нечто плотоядное в ней заставило вздыбиться волоски на загривке. – Действительно, с последних наших с вами договоренностей у курганов на Мысе Бейла поменялось многое. Стало… проще. Не нужно рассусоливать о союзах, уступках и голосах.
Ты одолеешь страх, лишь выйдя ему навстречу, спрячешься от него, и он одолеет тебя, – говаривал дед. Скара попробовала подтянуться, смотреться величественно, как он сам, идя навстречу Смерти.
– Атиль и Горм ушли за Последнюю дверь, – молвила она. – Остался один голос, и он…
– Мой! – гаркнул Ярви, распахивая глаза. – Не могу выразить словами, какое наслаждение беседовать без обиняков с тем, кто зрит в корень вопроса. Поэтому не стану оскорблять вас расплывчатыми фразами. Вы выходите замуж за короля Друина.
Скара приготовилась почитай ко всему, но в ответ на это даже «ах» застряло в горле.
– Королю Друину только три.
– Значит, он окажется куда менее требовательным супругом, нежели Крушитель Мечей. Мир изменился, королева. И, как мне кажется, от Тровенланда… – Ярви поднял усохшую руку и повращал в воздухе кистью, – сейчас никакой пользы. – Раздался звонкий треск – служитель каким-то образом умудрился щелкнуть огрызком единственного пальца. – Отныне ему надлежит сделаться частью Гетланда, и, сдается, ключ от казны разумнее и дальше носить моей матери.
– А мне? – Скара едва сохраняла голос ровным, сердцебиение нарастало и нарастало.
– А вы, государыня, что б ни носили, будете выглядеть первой красавицей. – И праотец Ярви повернулся к двери.
– Нет. – Она поверить не могла, как определенно и окончательно прозвучало это слово. На нее снизошло странное спокойствие. Вероятно, его-то и ощущал Бейл Строитель перед сражением. Пускай она не воитель, но это – ее поле боя, и она готова к войне.
– Нет? – Ярви опять повернулся к ней, его улыбка подвыцвела. – Я пришел объявить вам, как будет, а не спрашивать вашего мнения. Или я переоценил вашу…
– Нет, – снова сказала она. Слова станут ее верным оружием. – Мой отец погиб за Тровенланд. Мой дед погиб за Тровенланд. Я все отдала ради того, чтобы драться за Тровенланд. Пока я жива, я не увижу, как его раздирают на части, как стая волков мертвую тушу.
Первый из служителей шагнул к ней, худощавое его лицо стянуло злобой.
– Не вздумай передо мной выступать, беспризорная блевалка! – зарычал он и сухой рукой ткнул ей в грудь. – Ты и понятия не имеешь, чем я пожертвовал, через какие страдания я прошел! Тебе и во сне не приснится, какой огонь меня закалил! У тебя нет ни золота, ни людей, ни мечей…
– Звон мечей – всего лишь полвойны. – Мать Кире всегда повторяла, что от улыбки с нее не убудет, – поэтому Скара сладко раздвинула губы и протянула сложенную в пальцах полоску бумаги, которую прятала за спиной.
– Подарок для вас, праотец Ярви, – молвила она. – От Яркого Йиллинга.
Быть может, на всем море Осколков и не сыскался бы человек, равный этому служителю в премудрости, но по лицам Скару читать научили. И, уловив, как слегка дрогнуло его веко, она поняла, что последний шепот Йиллинга на поле боя у Мыса Бейла был правдой.
– Да, я – беспризорная блевалка, чего скрывать? – сказала она, когда Ярви выхватил из ее пальцев бумагу. – Мне говорили, что я прячу страхи в желудок. Но и меня худо-бедно подзакалили последние несколько месяцев. Узнаете руку?
Он поднял голову, челюсти сжаты.
– Наверно, узнали. Потрясающе предусмотрительно со стороны матери Кире было обучить меня чтению.
На это его лицо снова дрогнуло.
– Разве пристойно распространять секрет рун вне Общины?
– О да, ведь мать Кире плевать хотела, что пристойно, что нет, когда речь идет о будущем Тровенланда. – Теперь она подпустила в голос железа. Пора показать свою силу. – Так же как я.
Отец Ярви скомкал бумажку в трясущемся кулаке, но Скара лишь улыбнулась шире.
– От души прошу, оставьте ее себе, – разрешила она. – Йиллинг надавал мне их полный кошель. Есть семеро моих доверенных людей в разных концах Тровенланда – и у каждого по листочку. Вы никогда не узнаете, кто. Вы никогда не узнаете, где. Но если вдруг меня постигнет несчастный случай – пошла гулять ночью, поскользнулась и выпала в Последнюю дверь, прямо как мой жених, – полетят послания, и по всем закоулкам моря Осколков молва разнесет весть о том… – Она наклонилась к нему и промурлыкала: – что отец Ярви был предателем нашего союза.
– В это никто не поверит, – ответил он, однако лицо сбледнело куда как сильно.
– Новость дойдет до мастера Хуннана и гетландской дружины. Им скажут, что это вы предали их любимого короля Атиля.
– Хуннана я не боюсь, – ответил он, однако рука дрожала на посохе.
– Новость дойдет до вашей матери, Золотой Королевы земли Гетландской. Ей скажут, что родной сын продал врагам ее город.
