Терентий Гравин - Азарт
Мою идею напарник воспринял в штыки, так что пришлось признаваться, что это шутка:
– Я ведь обещал защитникам башни, что в покое их не оставлю. Вот как раз представитель клана «Призрачных инквизиторов» и просветит их заблудшие души.
Кажется, поверил. А вот я колебался с окончательным определением статуса новичка. Ибо в моей душе давно велась война между противоречивыми эмоциями. Одна, возглавляемая рассудительностью и здравым смыслом, настаивала как можно быстрей бросать здесь всё, грузить лёгкой мелочью караван и убираться в тихий, благословенный хутор на границе с «Тетрисом». Там спешно делать переправу и уматывать в Сияющий мир. А вот вторая сторона требовала заглянуть в башню, настаивая, что оставлять у себя за спиной врагов недобитыми нельзя категорически. Причём единым фронтом с ней выступали: природная запасливость, любопытство, мальчишеский максимализм и жажда приключений. Та ещё бригада!
Но пока меня больше всего радовал тот факт, что ни Поедатель, ни гули не обращали на наши участившиеся перемещения по околице ни малейшего внимания. Похоже, мы умудрялись оставаться вне зоны их нынешних интересов. Удачно складывается, так всем караваном и уйдём, никого не побеспокоив.
Пленник магической ловушки не просто терпеливо ждал нас, но даже умудрился вздремнуть. А когда услышал мой голос, несколько несуразно и глупо замахал руками в ответ:
– Привет, привет! И утром два привета… А меня тут немного в сон потянуло…
И по его голосу я понял, что флягу с вином я ему зря сбрасывал. На пустой желудок она пошла словно по маслу, но слишком при этом шибанула в голову. И это в тот момент, когда внизу нужен трезвый помощник, а не пьяный забулдыга. Ведь мы не Буратино деревянного вытаскивать собрались, а эту рыцарскую подраненную тушку! Затянется слишком петля на груди, неправильно надетая, и мы вытащим труп. Зачем тогда, спрашивается, старались?
В общем, увидев такое дело, я немало разозлился и, не стесняясь Санька, обрушил на голову рыцаря кучу строгих упрёков и угроз. Кажется, это подействовало лучше холодного душа. Раненый опять вскочил и стал довольно грамотно готовить для поднятия первый узел со своими личными вещами. Подозрения в том, что оружие мы вытащим, а его так и оставим внизу, у него даже не возникли. Что, кстати, характеризует человека только с положительной стороны.
Пока мы поднимали первый тюк, он довольно ловко стянул руками следующий. Ну и прокомментировал:
– Вначале, пока у меня сил ещё много оставалось, среди костей покопался. Довольно много занятных вещичек попалось, в том числе магических. Есть даже несколько ценных артефактов… и усиленное магией оружие… да чуть шмота…
Тюк получился раза в три громадней первого, а по весу чуть ли не превышающий самого рыцаря. Когда я его сбрасывал с наружной стороны от валунов, то в сердцах ругнулся и пригрозил:
– Ну, Черевик! Если ты туда камней напихал, то я за себя не ручаюсь…
Затем долго и терпеливо объяснял страдальцу, как надо чётко усесться в сделанное мною плетение и как при подъёме помогать одной рукой и ногой (у паладина оказалось ранено плечо и сильно прорезано бедро). Убедившись в полной безопасности пострадавшего, я дал отмашку Александру, чтобы он уводил Гнедого вдаль от ловушки. Всё-таки прочный капроновый линь имел сотню метров длины, и мы, благодаря лошади, могли сами сильно не корячиться.
Вот только в финале пришлось действовать предельно аккуратно, подтягивая раненого на внутренний выступ стены за валунами, а потом помогая ему выбраться (честно говоря, мы довольно бесцеремонно вытащили мужика по камням) наружу. И только там уже, не обращая внимания на радостные причитания воина, я принялся за его раны, а ушлый Александр Пятница, представившись, приступил к настойчивому и скрупулёзному допросу. И начал он, казалось бы, с самого простого:
– Раз ты маг, то почему сам себя за такое долгое время не подлечил?
– Так на меня ещё во время погони эти проклятые коротышки дебаф наложили, чтобы я исцеление на себя кастовать не смог. И у них какой-то особо ценный свиток был, древний, на восемь суток меня лишило возможности самоизлечения.
– И чем же ты им так насолил, что они тебя извести со свету попытались?
– Ха! Да я легендарный подвиг совершил! Храм их из прячущего заклинания на свет вывел, а потом и алтарь разрушил, где они человеческие жертвоприношения совершали.
Герой принялся живописать, как, сколько дней и ценой каких немыслимых усилий сумел победить зло в одной из игровых локаций своего мира. Красиво рассказывал, совершенно честно и правдиво, а мне почему-то было неинтересно. Может, виной тому специфический сленг? Или излишняя сказочность событий? Да и красной нитью через весь рассказ проходила возможность оживления после смерти в замке своего клана. А после этого оживления он бы уже двинулся на войну с лысыми коротышками и злобными троллями всем кланом. Всё равно победа была бы за светлыми силами, но тогда бы великий Чайревик не стал легендарным героем и не был внесён в Хроники наивысших достижений.
Может, несколько мешали восприятию постоянные вопросы от мелкого, которыми он пытался уточнить расы, уровни, географические названия, виды оружия и непробиваемость шмота. Но после окончания лечения и накладывания бинтов я решил пробежаться по окрестностям и даже побывать на холме:
– Вы тут пока беседуйте, а я присмотрюсь с господствующей высоты. Мало ли кто к нам в гости захочет пожаловать.
И, уже убегая, краем уха уловил прозвучавший от паладина вопрос:
– Слышь, Сандер, а этот Гром точно не НПСник?..
Что уж там мой напарник обо мне вещал, не ведаю. Но когда я вернулся и стал паковать на пристяжных тюки с добром и быстро разобранный нами блок, рыцарь на меня посматривал с большим уважением. Раньше он меня, видимо, просто боялся, опасаясь обмана, а сейчас явно зауважал. А когда мы уже и его с натугой закидывали на седло, неожиданно меня спросил:
– Слушай, Гром, если я всё-таки русский, то я обязательно должен вспомнить своё имя?
На что я его чисто по-братски успокоил:
– Ты, главное, пока не напрягайся, выздоравливай и становись на ноги. А там постепенно всё само прирастёт.
– А если всё равно не вспомню?
– Оценивают человека не по имени, а по его поступкам! – заверил я его, улыбнулся и посоветовал: – Главное, не спеши… Ну, с богом!
– С каким? – тут же ляпнул он. – Наш клан поклоняется светлому Сарцену.
– Вот с ним и трогаем! – не стал спорить я, живо вскакивая на Гнедого, и тронулся, возглавляя наш небольшой отряд.
Когда мы медленно ползли обратно, мне показалось, что гуль на площадке нас однозначно заметил. Потому что перестал ходить и явно пялился в нашу сторону. То ли наше количество ему не понравилось, то ли мельтешение стало надоедать. Но следовало взять данный факт на заметку. Не хватало только обострения конфронтации, когда у нас раненый на руках. Хорошо хоть Поедатель в нашу сторону ни одной из голов не смотрит: живые ему противопоказаны благодаря строгой диете.
Правда, уже на пространствах второй долины мне пришла в голову ужасная мысль, которой я поспешил поделиться с Пятницей:
– Санёк, а если бы мы были с тобой на месте гулей? Как бы нам следовало поступить, чтобы многомордый червяк ринулся в нашу сторону?
Малой, несмотря на свою юность, думал недолго:
– Чанга бригасса! – что-то он часто стал повторять мои любимые конголезийские ругательства. – А ведь могут, уроды, и додуматься! Схватят по паре трупов из башни под мышки и побегут с ними ночью к нашему Соляному гроту, забросят за баррикаду и… А мы в тот момент дрыхнем!
– Вот-вот, и я об этом…
– Так что, придётся теперь нести постоянные дежурства? – и тут же парень произнес, словно мою мысль с языка сорвал: – Так, может, одну ночь переночуем, а завтра в путь, и здравствуй, хутор вместе с картофаном?!
– Типа того… – Я обратился к едущему рядом и слушающему каждое наше слово Чайревику: – Ты как? Завтра будешь готов к переходу?
Тот начал кивать, но сказал совсем другое:
– Не знаю… Тяжко мне что-то и дурно. И жарко… слишком…
Всё-таки раненый, сильно ослабленный организм, державшийся до последнего, видимо, перестал бороться. Да и алкоголь преждевременно расслабил иммунную систему, что выразилось в том, что воин не захотел ничего есть из того, что мы ему прихватили. Сразу отверг, сказав, что поест после прибытия на базу.
Когда же мы добрались на прииск, Чайревик совсем раскис. Мы сняли его с коня, раздели прямо на столе возле буртов и уже в одном исподнем и бинтах отнесли в казарму. И, как бы нам этого ни хотелось, но вдобавок к раненому мы получили ещё и больного. Всё-таки здешний пятичасовой ливень – не тёплый тропический дождичек – сделал своё гнилое дело.
Чайревик даже впал в беспамятство, когда тело его стало гореть от высокой температуры, и я уже в который раз пожалел, что не попросил у Аристарха Александровича Синицына упаковку антибиотиков. А ещё лучше – аптечку в полной комплектации вместо того же бинокля или даже вместо армейской обувки. Сапожки я тут отыскал отличные, да и бинокль обострившемуся зрению ни к чему, а вот с лекарствами – напряг.
