Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041
– Скажешь, когда можно было начинать?
– Конечно. Даю отсчет. Три, два, один! – Вербицкий нажал кнопку. – Мы в прямом эфире!
Вера заговорила сразу. Без паузы. Четко, уверенно. Словно всю жизнь только и занималась тем, что выступала по телевидению.
– Дорогие соотечественники. Я обращаюсь к вам из Главного Зала Великого Октаэдра для того, чтобы объявить: антинародная власть, добивавшаяся покорности белорусов с помощью наркотика, подмешенного в питьевую воду, низвержена. Вы свободны. Сейчас, в подтверждение моих слов, наш оператор покажет вам помещение, из которого многие годы нашей страной руководили узурпаторы.
Марат мысленно поаплодировал девушке. Все правильно. Пусть белорусы увидят Зал и все, что в нем находится. Тогда у них отпадут последние сомнения.
Он начал медленно поворачивать камеру, задерживая ее на особо ярких деталях. После того, как зрители вдоволь насладились вид валявшейся на полу куклы, Вербицкий вновь нацелил объектив на девушку.
– В эти минуты под стенами Октаэдра партизаны ведут бой с прислужниками режима. Сделано много, но сделать предстоит еще больше. Мы очень рассчитываем на вашу помощь и обращаемся, в первую очередь к жителям столицы. Оставьте все дела, покиньте рабочие места и спешите к Великому Октаэдру на помощь к вашим братьям, которые сейчас истекают кровью в неравном поединке. Спасибо за внимание. По мере возможности я буду информировать вас о развитии событий.
Марат выключил камеру, а Багор подошел к девушке и с чувством пожал ей руку.
– Хорошо говорила. Коротко и ясно.
Своей доли похвал удостоился и Марат. А затем Багор показал товарищам, что и сам он не лыком шит. Сгреб в охапку Верховного Председателя и, подойдя к разбитому окну, вышвырнул его наружу.
– Пусть полюбуются на папочку. Уверен – это охладит пыл эсэнэсовцев.
Марат и Вера подошли к окну. От удара о плиты пластмассовый вождь разлетелся на несколько кусков. Бомба, вряд ли смогла произвести больший эффект, чем поверженная кукла лидера. Ошарашенные эсэнэсовцы, на какое-то время, перестали поливать партизан свинцом. Тукмачевцы и дестабилы тоже прекратили стрельбу. Две противоборствующих стороны силились переварить произошедшее.
Стало так тихо, что можно было различить жужжание работающих компьютеров. А потом тишину разорвало громоподобное «Ур-р-ра!». Наверное, так в далеком сорок четвертом кричали партизаны, соединившиеся с передовыми частями регулярной армии. Вновь послышался треск автоматных очередей. Эсэнсовцы отступали! Беспорядочно отстреливаясь, они пятились к главному входу в Октаэдр. Падали сраженные выстрелами партизан, которые перешли от обороны к атаке.
И все же численный перевес был на стороне черных. Марат, затаив дыхание ждал самого страшного. Еще немного и эсэнэсовцы очухаются от шока. Что им сломанный робот? Парни с остервенением будут драться за спасения собственных шкур. Ведь в случае победы партизан, этим ребятам придется туго.
Однако пессимистические прогнозы Вербицкого не сбылись. Шквал огня обрушился на черных сзади. Из главного входа. Эсэнэсовцы оказались под перекрестным обстрелом. Вот один из них бросил автомат и поднял руки. Второй последовал его примеру. Началась цепная реакция. Люди в черной форме сдавались один за другим.
– Это Константинов, – тихо сказала Вера. – Теперь он на нашей стороне.
– Сука твой Константинов, – заметил Багор. – Такой продаст кого угодно за понюшку табака. Когда все закончится, обязательно займусь его воспитанием. Первым делом набью морду.
Если бой у подножия Великого Октаэдра заканчивался, то внутри здания все только начиналось. С нижних этажей доносились крики, гремели выстрелы. Марат залег за баррикадой. Багор занял позицию у двери. Вера осталась у открытого окна. В напряженном ожидании прошло около часа. Наконец девушка прервала затянувшуюся паузу.
– Вижу группу минчан. Еще одну. Они идут сюда. Их не меньше двух сотен.
– Начинают очухиваться. Интересно, как долго действует стабилизатор? Если пару часов, то скоро внизу соберется целая толпа.
– Не завидую я тебе, Федя, – заметил Вербицкий с усмешкой. – Придется из воина переквалифицироваться в трибуна.
– Трибунов тут и без меня хватит, – буркнул Багор. – Того же Константинова хлебом не корми, дай только повыступать.
Со стороны двери послышался грохот сапог. Створки содрогнулись от ударов.
– Вера, открывай! Свои!
Марат узнал голос.
– Это Константинов.
– Только помяни черта, а он уже тут как тут, – Багор опустил автомат. – Сам открывай. Автоматика сдохла!
– Понял!
Минут через пять послышалось шипение. В нижней части двери появилось красное пятнышко. Оно поползло вверх, вычерчивая прямую линию – Константинов воспользовался автогеном. Еще немного и вырезанный квадрат металла с грохотом упал на пол. Первым в отверстие пролез Константинов. Свой шикарный серый костюм он сменил на наряд стаботрядовца – черные брюки и безрукавку-разгрузку с множеством накладных карманов. На плече висел «дробыш». Вслед за Константиновым в зал вошла его свита – дюжие, до зубов вооруженные парни, с цепкими взглядами киллеров.
Осмотрев зал, блондин расплылся в улыбке.
– А вот и я. Как обещал! Кажется, вовремя…
– Под шапочный разбор, – заметил Багор. – Мы и без тебя уже справились.
– Не скажи! Сейчас во всех кабинетах Октаэдра работают мои люди. Все ходы-выходы перекрыты. Идут аресты. Ты же не хочешь, чтобы половина руководителей сбежала? Так что без меня вам не обойтись.
– Хватит цапаться, – устало сказала Вера. – Занятие найдется всем.
– А я что говорю! – обрадовался поддержке Константинов. – Работать надо, а не ссориться.
Тут послышалось пыхтение и в зале появился новый персонаж. Маленький лысый человечек в сером костюме руководителя. Его перепачканное копотью круглое лицо с отвислыми щеками и лиловыми губами сияло. Короткие руки, беспрестанно двигались, словно собирались что-то схватить и ни за что не выпускать.
– Товарищи! – завопил коротышка. – Дорогие товарищи! Наконец-то! Мы столько ждали дня падения тирании. И вот он пришел! Моя фамилия Рогатый. Вадим Васильевич Рогатый. Слышали, конечно?
Никто из присутствующих Рогатому не ответил. По всей видимости, он был совсем не так популярен, как считал сам. Коротышку ничуть не смутили ни молчание, ни взгляды, в которых не было и намека на дружелюбие. Вадим Васильевич скорчил деловую гримасу.
– Действовать. Незамедлительно. Власть не терпит пустоты. Необходимо срочно сформировать правительство переходного периода, в которое войдут известные политики, опытные хозяйственники. Предлагаю назвать его правительством народного доверия. Поскольку вертикаль, созданная диктатором, отлично себя зарекомендовала, считаю целесообразным ее сохранить.
– Гм… Вадим Васильевич, можно один вопросик? – Багор хитро прищурился. – А кто, по вашему мнению, может возглавить правительство народного доверия?
– Мой авторитет в определенных кругах…. Мой опыт и лидерские качества, позволяют взвалить эту ношу на себя! – важно ответил Рогатый. – Или есть другие мнения?
– Есть, – вздохнул Федор. – Есть мнение, товарищ Рогатый, что рога вам необходимо укоротить или отшибить напрочь. Константинов, дружок. Сделай доброе дело. Прикажи своим янычарам арестовать этого говоруна. Таких ты, Вадим Васильевич, мы будем судить. Думаю, что твоя карьера руководителя уже закончилась. Страну будешь поднимать на стройках народного хозяйства. С лопатой и киркой в зубах.
– Вы не сможете без нас и шагу ступить! – заверещал Рогатый, пытаясь вырваться из рук конвоиров. – Верховные Председатели приходят и уходят, а мы остаемся на орбите. Мы были всегда и всегда будем. Вы делаете большую ошибку!
Одному из парней Константинова надоели телодвижения и крики претендента на должность главы правительства. Он хлопнул Рогатого ладошкой по лысине. Шлепок, надо думать, получился не столько болезненный, сколько унизительный. Вадим Васильевич сразу присмирел, сник и позволил вывести себя из зала.
Вера покинула наблюдательный пост у окна, подошла к Багру.
– Федор, мне надо несколько минут побыть наедине с Маратом.
– Понимаю. Конечно, – кивнул Багор. – Нечего здесь прохлаждаться. Сейчас все рогатые сбегутся власть делить. Надо бы их на место поставить. Пойдем, Константинов, делом займемся. Рассортируем твоих бывших дружков по степени вредности: кого на все четыре стороны, а кого и в кутузку.
Девушка и Вербицкий остались одни. Марат ждал и боялся этого момента. Поражение партизан в поединке с властями оставляло ему шанс остаться в будущем и быть рядом с Верой. Пусть в лесу, пусть постоянно гонимым, но с ней. Победа означала крушение всех его надежд и планов. Черт бы побрал всезнайку-профессора! Нисанов – вот его истинный враг. Дельфийский оракул, чтоб его через коромысло… Почему Великое и Ужасное Время не может смириться с тем, что ничтожная букашка Вербицкий останется здесь? Не такая уж он важная фигура, чтобы что-то нарушить. Пора убедить в этом Веру. Сейчас или никогда!
