Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041
Марат свернул к Пульту. Единственный выход – включить защиту. Перекрыть этой твари дорогу к машине времени. Идея была просто гениальной, но оказавшись у пульта, Вербицкий был ошеломлен количеством кнопок. Потребовался бы недельный курс обучения, прежде чем он начал бы ориентироваться в этих дебрях. Что ж, положимся интуицию. Думай, голова! Какого цвета может быть кнопка включения защиты? Красной, белой или зеленой?! Взгляд Марата упал на две кнопки, расположенные на некотором удалении от остальных. Они были голубыми. Цвета стержней, образующих защитный цилиндр! Кнопка «офф» светилась, а ее подружка «он» была темной. Вербицкий не знал, насколько правильна его догадка, но придумать ничего лучшего не мог. Он ткнул пальцем в кнопку «он» и обернулся. Слишком поздно! Малюта уже переступил границу защиты. Или нет? Послышалась приглушенное жужжание. Бельский уже протягивал руку к прозрачной крышке капсулы, когда из полусферы выскочили сверкающие всеми оттенками ультрамарина энергетические стержни. Они рассекли тело Малюты точно пополам.
– А-а-а-а-а!
Вопль Бельского достиг самых дальних уголков огромного зала. Рык простреленного навылет зверя. Воздух моментально наполнился запахом жженого мяса. Окутанное голубым ореолом тело Малюты конвульсивно дергалось.
Марат поежился. Он не хотел бы умереть столь мучительной смертью. Однако Бельский умирать не собирался. Какой же нечеловеческой силой надо было обладать, чтобы сохранить в такой ситуации остатки разума? Гриша Антидот их сохранил. Когда ему удалось вырваться из цепких объятий защитного цилиндра, одежда его дымилась. Сделав пару шагов, Малюта отбросил крышку капсулы, ввалился внутрь. Крышка захлопнулась. Капсула наполнилась дымом, который мешал рассмотреть то, что происходило внутри. Судя по низкому, вибрирующему звуку Бельскому удалось запустить Процессор. Он ускользнул. Вербицкий увидел, как к Процессору подбежала Вера. Она склонилась над блоком управления и, поглядывая на бегущие по монитору цифры, набирала какую-то комбинацию. Наверное, пыталась остановить Процессор. Пусть Бог пошлет девочке удачу.
Марат собирался вернуться к баррикаде, но тут дым внутри капсулы рассеялся и… Бельский все еще был внутри. Он улыбался, поднимая вверх сжатую в кулак руку. Вербицкий окаменел. Это уже с ним было. Яркое солнце. Запах горячего асфальта и выхлопных газов. Страшный человек по ту сторону сверкающих рельсов. Все стало на свои места. Многолетние поиски Жженого закончились. Тогда он не случайно улыбался пятнадцатилетнему Марату, как старому знакомому. Они на самом деле были хорошо знакомы. Иначе и быть не могло. Свой детский кошмар ты сотворил собственноручно, Марат. Здесь и сейчас. Нажав клавишу включения защиты Процессора Времени. До чего же все просто и логично! Искать обожженного человека в городе было бесполезно. Просто потому, что его там не было. Жженный, он же Гриша Антидот, он же Григорий Лукьянович Бельский, он же Малюта явился из будущего, чтобы отомстить Вербицкому за то, что тот сделал с ним в две тысячи сорок первом году. Павлик Ладеев просто оказался не в том месте, и не в то время. Он попал под колеса поезда не случайно. Малюта выстрелил в пацаненка из грайвера… Нет, черт побери! Эта сволочь не знала, как выглядит Марат в подростковом возрасте. Бельский думал, что убил своего врага, а когда понял ошибку, заряда конденсатора гравишокера на новый выстрел не хватило. Страшное оружие превратилось в простую зажигалку. Павлик погиб вместо Марата. Месть состоялась. Хоть и не в том виде, на который рассчитывал Бельский. Долгие годы Вербицкий просыпался по ночам от кошмаров. Думал о Павлике, перед которым не успел извиниться. Испытывал неосознанный страх перед железной дорогой…
– Он ушел. Я не успела остановить его, но сделала все, что могла. Изменила пункт назначения. Бельский не попадет в привычное для него время. Он окажется там, где не найдет поддержки… Будет скитаться обгорелым калекой, пока не сдохнет под забором.
Вербицкий выслушал Веру с улыбкой.
– Не под забором. Он повесится. Я знаю, девочка. Все знаю. Если хочешь, могу даже назвать год, в который ты отправила этого урода.
Глава 30. Цветок с обочины
Через выбитое окно слышался треск автоматных очередей у подножия Великого Октаэдра. Бой продолжался. Вербицкий выглянул наружу. Величественная панорама утреннего Минска была похожа на шахматную доску, по которой передвигались маленькие фигурки. Причем движение происходило только в одной части доски. Рядом с Октаэдром. В других частях города царила полная, всепоглощающая неподвижность. Нет, это не означало, что движение там отсутствовало вообще. Отнюдь. Двигались трамваи, троллейбусы и автобусы. Останавливаясь, впускали в себя горстки одинаково одетых людей, чтобы доставить их к месту назначения. Все подчинялось раз и навсегда заведенному порядку. Движение это было равномерным, а, как известно из физики оно ничем не отличалось от состояния покоя. Стабильность. Она плавала над Минском в клубах утреннего тумана. Ею были пропитаны лучи солнца, освещавшие куцо подстриженные деревья и прямоугольники рекламных щитов, на которых улыбающиеся рабочие и крестьяне рвались ковать свое светлое будущее. Вербицкий сильно сомневался в том, что эту стабильность можно чем-то поколебать. Столкнуть с места гранитную скалу наверняка легче. Вот почему отряд Тукмачева и местные дестабилы походили на муравьев, безуспешно пытающихся эту самую скалу сдвинуть.
Их можно было отличить по разномастной одежде. Передвигались лесные братья короткими перебежками. От одного укрытия к другому. Прижимали к плечам приклады автоматов. Посылали врагу очереди. Не стреляли. Отстреливались. Совсем по-другому вели себя эсэнэсовцы. Их черные фигурки объединялись в группы, атаковали и отступали, чтобы вновь теснить партизан. Численный перевес и уверенность в победе несомненно были на стороне черных. Партия проиграна и то, что троица дестабилов заняла Главный Зал Великого Октаэдра, ничего не меняло. Скоро и сюда придут черные.
От грустных мыслей Вербицкого отвлек тревожный вой сирены. В отличие от него Вера не собиралась сидеть сложа руки. Девушка поколдовала над Пультом и теперь по его монитору бежала тревожная надпись «Внимание! Подача стабилизатора отключена! Внимание! Чтобы возобновить подачу…». И все это под пение сирены.
– А еще включила электроэнергию, – сообщила Вера. – Для потребителей всей страны. Думаю, свет в неурочный час привлечет их внимание.
Собака ты, Марат. Пес смердячий. Девчонка, слабая девчонка не сдается, а ты… Вскинул лапы вверх. Берите меня, господа хорошие! Я ничего не могу поделать, поэтому сдаюсь на милость победителя! Ничего не потеряно, дурак. Вода в скором времени очистится от заразы, которой ее пичкали. Улыбки сползут с лиц людей. Они посмотрят друг на друга не затуманенными наркотиком глазами. Какой будет их реакция? То-то и оно! Займись делом, Марат! Пораскинь мозгами. Подумай, чем можно помочь товарищам. И тогда, будь уверен, скала сдвинется.
Вербицкий-пессимист вынужден был сдаться под напором веских аргументов. Сдаться и уступить место Вербицкому-оптимисту. Он осмотрел зал и ахнул. Этого нельзя было не заметить раньше! Куда он смотрел, о чем думал? Журналист хренов! Камеры и микрофоны, окружавшие кресло кукольного Верховного Председателя. Их там расставили не случайно. Отсюда, дорогуша, пластиково-силиконовый лидер обращался к нации. Отсюда ругал дестабилов и прочих врагов. Отсюда убеждал свой народ в том, что светлое будущее вот-вот наступит.
Марат бросился к креслу. Небрежным движением столкнул куклу. Верховный Председатель рухнул на пол лицом вниз. От его спины, представлявшей электронную плату с набором чипов и контактов, отсоединились несколько проводов. Отболтался парень! Теперь вместо тебя станут говорить другие.
Грохот падения робота привлек внимание Веры и Багра. Они с удивлением следили за Маратом, который метался от камеры к камере. Хвала Создателю, оборудование будущего только на вид выглядело сложным. Знакомый набор кнопок был на месте. К тому же камеры и другая аппаратура давно отлажены. Вербицкому потребовалось меньше десяти минут, чтобы включить все хозяйство. Он встал за пульт микшера и улыбнулся. Оставалось лишь нажать кнопку «плэй», чтобы запустить механизм прямого эфира.
– Вера, садись в кресло! – не терпящим возражений тоном приказал Вербицкий. – Сейчас ты выступишь с обращением к нации!
Марат ожидал возражений, но не услышал их. Вера еще раз доказала, что не была обычной девушкой. На ее бледном лице лишь отразились следы душевного волнения. Никаких «Почему я?» или «Достойна ли я такой чести?». Вера прекрасно понимала: дорога каждая минута и от ее выступления будет зависеть исход дела, которому она посвятила всю жизнь. Уверенной походкой она поднялась на круглую площадку, села в кресло.
