Павел Корнев - Лед. Чистильщик
Нож?! Откуда?!
И вообще, что здесь…
Не успев вовремя остановиться, я врезался в призрачное зеркало; оно немедленно разлетелось на бессчетные осколки, и водоворот их обжигающе-холодных граней затянул меня во тьму.
Затянул во тьму, а вышвырнул на гравий невысокой железнодорожной насыпи. Я скатился с нее в густую траву и отрешенно уставился в самое обыкновенное, слегка подернутое серой дымкой смога небо.
Шевелиться не было сил. Да и не хотелось. Хотелось просто лежать, всем телом впитывая тепло летнего дня.
Лето – это хорошо. Куда лучше, чем промозглый холод царившей в свертке зимы.
Лежал бы так и лежал. Но нельзя.
Достав из нагрудного кармана штормовки телефон, я ткнул в иконку быстрого набора и поднес мобильник к уху.
– Ну? – ответил Шептало на вызов через три или четыре гудка. – Сделал?
– Шеф, усе пропало, – даже не пытаясь подражать интонациям Папанова, прохрипел я.
Шеф отозвался нецензурно. Сразу осекся, будто был не один, и уточнил:
– Что случилось?
Я рассказал. Владимир Николаевич помолчал, потом спросил:
– Ты где?
– К северу от вокзала, на путях.
– Сейчас заберут, – пообещал куратор и отключился.
Оно и к лучшему: разговаривать больше не оставалось сил. Кровопотеря, мать ее…
Земля подо мной раскачивалась все сильнее и сильнее, я прикрыл глаза ладонью и как-то совершенно незаметно для себя провалился в забытье.
Просто – раз! – и отключился. Даже обрез в рюкзак не спрятал…
Очнулся, когда начали грузить в автомобиль. Причем грузить крайне неосторожно. Не за руки, за ноги, но близко к тому.
– Вы совсем охренели, что ли? – возмутился я, разлепив веки. – Отпустите!
Парни кочевряжиться не стали и усадили меня на землю. Я оперся о порожек внедорожника и заполз на уже застеленное полиэтиленовой пленкой сиденье
Вот Виталий нехороший человек! У него товарищ весь в крови и беспамятстве валяется, а он о чистоте в салоне заботится!
Впрочем, какой я ему товарищ…
Охранники забрались в автомобиль, Виталий выкрутил руль и помчал нас в институт. По дороге я вновь провалился в забытье, но, когда приехали, сознание прояснилось, и мне удалось самостоятельно выбраться из внедорожника и улечься на дожидавшиеся меня во дворе НИИ носилки.
– Передай Шептало телефон и рюкзак. – Я протянул свой мобильник Виталию и скомандовал парням: – А теперь понесли!
И понесли, никуда не делись. Чуть ли не бегом оттащили в медкабинет, и там меня моментально взяли в оборот. С ходу сделали с десяток подкожных инъекций, напичкали таблетками и воткнули в вену капельницу для переливания плазмы крови.
Я от такого напора как-то растерялся даже. А там уже и куратор пожаловал. Бодрый, гладковыбритый, в новом костюме и свежей сорочке, пахший не табаком, а туалетной водой.
– Разговаривать можешь? – уточнил он, усаживаясь напротив моей койки.
– Да вроде.
– Ну и замечательно, – с нескрываемым сарказмом произнес Владимир Николаевич. – Ты башкой-то лишний раз не верти, болезный.
– Да нормально уже, отпустило, – прохрипел я, с трудом разлепляя пересохшие губы, сделал несколько глотков минералки и спросил: – Рюкзак передали?
– Да
– А снимки на телефоне?
– Скачали, – кивнул куратор и выложил мой мобильник на прикроватную тумбочку. – И отпечатки пальцев уже проверяем. Водительские права оказались фальшивыми, – пояснил он, – а семисотый «Ремингтон» с таким серийным номером в Россию не поставлялся. По «стечкину» эксперты пока ничего сказать не могут. Есть какие-нибудь предположения по личности стрелка?
– Никаких. Но его точно туда кто-то провел.
– Понятно.
– Комиссия прилетела?
– Прилетела, – скривился Владимир Николаевич. – И мне сообщать им о безвозвратной потере бласт-бомбы.
– Восстановлению не подлежит?
– Нет.
– Плохо. Меня когда выпишут?
– После обеда обещают.
– Это радует. – Сделав несколько глубоких вдохов, я зажмурился, но мир немедленно начал раскачиваться и пришлось открыть глаза. – Когда новую бомбу доставят?
– Завтра к вечеру.
– Время-то останется, чтоб эвакуацию успеть объявить? Если что…
– Если что, у нас в запасе останется чуть меньше суток. Поэтому лучше обойтись без всяких «если что». – Шептало подошел к зеркалу и вытащенной из внутреннего кармана пиджака расческой пригладил волосы. – Второго шанса никто не даст.
– Постараюсь, – пообещал я, обнадеженный тем, что меня не стали списывать со счетов. Понимаю – просто заменить некем, и все же, все же…
– Ладно, отдыхай. Мне на совещание пора. И да, – обернулся он на пороге, – пока есть время, подумай о том, что именно ты расскажешь нашим московским коллегам.
Владимир Николаевич вышел из палаты, а я какое-то время размышлял о совете куратора, но вскоре не выдержал и задремал. Когда проснулся, капельницу уже выдернули, а руку перевязали.
Усевшись на кровати, я поправил сбившуюся простыню и погладил оставшееся от раны пятно гладкой кожицы, нежной настолько, что подушечка указательного пальца прошлась по ней словно наждачная бумага.
Но – зажило и ладно. А подстрелили бы в реальном мире, и кто знает, чем бы все закончилось?
Тут приоткрылась дверь, и в палату проскользнула Алена.
– Лед, я так рада, что с тобой все в порядке, – произнесла она, усаживаясь рядом.
– А уж я-то как рад, – вздохнул я и, обратив внимание на покрасневшие глаза, усмехнулся: – Ты плакала, что ли?
– Немного. – Зимина деловито достала из сумочки косметичку и принялась пудриться. – Я же переживала!
– Пустяки.
– Пулевое ранение – это пустяки?
– Бывало и хуже.
– Я видела, да. – Алена бесцеремонно откинула укрывавшую меня простыню и провела пальцем по плохо заросшим шрамам на ребрах. – На тебе живого места нет! Может, хватит уже?
– Что – хватит?
– Займись чем-нибудь другим. Получи образование…
– Диплом у меня есть, – вздохнул я. – И последние пять лет никто не пытался меня убить. Это просто форс-мажор. Чрезвычайная ситуация. Не в счет.
– Еще как в счет! Прошла бы пуля чуть выше – и все. Тебя бы не стало! Просто не стало, а мы бы даже не узнали, что именно стряслось!
– Ален, хватит. Не маленький, сам все понимаю. Просто выхода другого нет. Заварил кашу, теперь расхлебывать придется.
– Тридцать лет, а ведешь себя как пацан.
– Это плохо?
– Пора повзрослеть, не находишь? Так ведь и шею сломать недолго.
– С этим не поспоришь, – невесело улыбнулся я и с некоторой опаской спросил: – Ты не сердишься? Ну за тот случай с Виталием.
– Да я тебя убить хотела! – подпрыгнула Алена. – Стыдобища такая! Готова была под землю провалиться! Когда выяснилось, что именно ты задумал, даже легче стало.
– Пока я все не испортил.
– Зачем ты это сделал? – Девушка взяла меня за руку и повторила вопрос: – Зачем?
– Они убивали людей. Просто хватали первых встречных и убивали. Посвящение у них было такое.
– Это неправильно, – покачала головой Зимина. – Их надо было судить. Или расстрелять без суда, но ты не должен был брать это на себя…
Я вспомнил темный подвал, скользящий по грязному полу луч фонаря, тошнотворный запах и передернул плечами.
– Они убивали людей, оттаскивали тела в подвал и там сжигали. Наверное, чтобы меньше воняло. И когда я заглянул в ту комнату, из кучи, откуда-то с самого низа торчала детская ножка. Маленькая, тоненькая, в обгорелой сандалии, синенькой такой. И я просто сорвался.
– Ужас какой!
– Не без этого. – Про видеозаписи с трофейного телефона и вовсе вспоминать не хотелось. – До сих пор выворачивает…
– Но зачем они убивали? Ладно, оборотни ничего в нечеловеческом обличье не соображали, а они? Неужели это так магия на людей влияет?
– Магия, – подтвердил я. – И ощущение собственной исключительности. Отклонение от нормы, оно всегда опасно.
– А в Приграничье как же?
– Уродов везде хватает, но там колдуны часть системы, а система подобное поведение не одобряет. Таких быстро осаживают. Вот и я попытался, да только конкретно маху дал.
– Не стоило рубить с плеча.
– Не стоило. Но кто ж знал? Зная все наперед, конечно, не стал бы события торопить.
– Торопить события? – хмыкнула вдруг девушка. – Это ты в точку!
– Что такое? – удивился я.
– Помнишь, я тебе говорила, что должны прийти результаты новых расчетов?
– Да.
– С учетом точной площади аномалии и реального насыщения свертков и «пузырей» магической энергии, критический уровень оказался бы достигнут в течение полугода. Эксплуатация портала в любом случае привела бы к катастрофе, только без тебя мы узнали бы об этом слишком поздно.
– Серьезно?
– Думаешь, утешаю тебя?
– Ну мало ли. Слушай, порадуй меня еще – скажи, что вместо привокзального «пузыря» можно какой-нибудь другой уничтожить.
– К сожалению, нет.
– И чем же он так от остальных отличается? – поморщился я.
