Владислав Русанов - Импровиз. Сердце менестреля
На площади стало свободно. Вновь послышались звуки непритязательной музыки – развлечение для простолюдинов. Регнар терпеливо ждал, нарочно не желая подходить к Коэлу. Конечно, с ним следовало поговорить, но не на глазах же у половины города! И уж тем более не при подчиненных. Маг слишком долго прожил при дворе, и уважение к должности впиталось в его плоть и кровь. Равные могут спорить и даже ругаться, но не при низших и уж тем более не при высших, чтобы не потерять лицо. Продрогнув, он выпил вина, закусил пригоршней сушеных ломтиков дыни, которые привозились из южных краев.
«Ну, ладно Коэл, привыкший играть людскими судьбами, – думал он. – А как Анне могла согласиться?»
В этот миг Регнар особенно остро ощутил, что любит ее. Кажется, впервые в жизни он влюбился. Поздновато, конечно, для сорокалетнего мужчины, достаточно балованного вниманием не только благородных девиц, но и их мамаш. Но что поделать, таким уж видно маг уродился. Не пришлись ему по сердцу воспитанные и утонченные невесты, одевающиеся в бархат и шелка. А вот простая служанка из гостиницы «Три метлы» запала в душу. И ведь не красавица… Добрая, отзывчивая, никогда не перечившая, понимавшая с полуслова. И плевать, что простолюдинка, что не разбирается в изысканных нарядах, не обучена благородным манерам, не умеет изъясняться, как праны из древних Домов. Рядом с ней Регнар чувствовал себя спокойно и уютно. Готов был забрать во дворец, несмотря на возможные косые взгляды благородного сословия. Может быть, он не сказал каких-то важных слов? Постеснялся или подумал, что все и так понятно… Иначе как объяснить такое предательство?
Наконец церковные двери, богато инкрустированные и резные, распахнулись. На пороге появились ошалевший от скоротечности событий Ланс и испуганно моргающая Анне. К ним тут же решительно направился капитан гвардии в сопровождении десятка своих людей. Коэл отстал не больше чем на пару шагов, но вперед забегать не спешил.
Двое гвардейцев оттеснили девушку в сторону, а еще двое крепко сжали локти менестрелю.
– Это что же делается? – закричал подвыпивший мастеровой, судя по черному пелеусу[11], из ковалей. – За что?!
Его поддержали ближайшие к ступеням горожане.
Пран Деррик выдвинулся вперед, держа ладонь в опасной близости от эфеса.
– Согласно приказу его светлости! – громко и отчетливо произнес он. – Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы освобождается от казни через усекновение головы. Ему дарована жизнь!
Толпа радостно загомонила.
– Но не свобода! Ланс альт Грегор умрет своей смертью, пожив столько, сколько отвел ему Вседержитель. Но в тюрьме. Таким образом, он препровождается в замковое подземелье до тех пор, пока не получены дальнейшие распоряжения.
Проводив глазами удаляющихся с Лансом гвардейцев, Регнар шагнул к Анне.
Sezione septimo
imponente infurianto
Коэл, как никогда раньше, хотел напиться. До беспамятства, до зеленых крыс, как говорили охранники в порту. Самым дешевым пойлом, от которого наутро лопается, как молодой лед под тяжестью копыта, голова. Кислым, водянистым и недобродившим, от чего опьянение становится только чернее и провальнее, а похмелье – невыносимым, как пытки в темницах Айа-Багаана. День изначально не заладился, а вечер обещал быть и вовсе ужасным.
Вернувшись с площади, капитан стражи заглянул в караулку у ворот. Согласно установленной традиции, его подчиненные охраняли внешнее кольцо стен, а гвардейцы прана Деррика несли службу во внутренних покоях. Заглянул просто, чтобы погреть озябшие пальцы над жаровней и выпить глоток вина, если найдется у десятника. Но одним посещением дело не ограничилось. То ли стражники вставали с лавок слишком медленно, то ли их глаза показались капитану заспанными, но Коэл неожиданно для себя учинил такой разнос, что бывалые служаки побагровели и не знали, куда деть глаза от стыда. Досталось всем. И за пятнышко – не ржавчину, а всего лишь темные разводы меньше ногтя мизинца – на шпажном клинке, и за не заштопанную вовремя дыру на сюркотте, и за пыль на столешнице, и за обглоданные кости в тряпице, которые один из стражников всегда забирал для своего пса. Никогда раньше, за всю долгую службу, капитан стражи не орал так яростно, не стучал кулаком по столу, не призывал на головы усатых ветеранов все земные и небесные кары.
Выплеснув гнев, он осушил прямо из горлышка бутылку вина, вытер губы рукавом и пошел проверять караулы. Само собой, там тоже нашел целую кучу причин высказать недовольство. Стражники то не так стояли, то не так держали гизармы, то не слишком громко и четко отвечали на приветствие. Досталось и за плохо начищенные шлемы, и за пятна на подоле сюркотты, и за сползшее голенище сапога.
Шагая обратно, Коэл уже только и думал о том, чтобы вернуться домой, точнее, во вновь отведенные его семье покои в левом крыле замка и напиться. Его раздражала любая мелочь… Пускай Жермина ворчит и пилит его, пускай наутро будет так плохо, что Преисподняя покажется уголком отдохновения, но впечатления сегодняшнего дня следовало стереть из памяти хотя бы надолго.
Да, Ланс останется пока живой. Но тем не менее в тюрьме. И как его вытащить оттуда, Коэл придумать не мог, как ни ломал голову. Ну, не брать же, в конце концов, подземелье штурмом?
У самого крыльца он столкнулся нос к носу с Регнаром. Придворный маг-музыкант разительно отличался от того нищеброда, который месяц назад заявился вместе с Лансом в гости к Коэлу. Светлая бородка ровно подстрижена, на темно-вишневом колете ни пылинки, сапоги блестят. Но перекошенное от бешенства лицо и сжатые кулаки заставили капитана стражи попятиться от старинного друга.
– Это все твои гнусные игры! – зарычал Регнар, нависая над невысоким Коэлом. Его голос напоминал рев разбуженного посреди зимы медведя. – До каких пор ты будешь жонглировать судьбами людей, как фигляр на городской площади?
– Тише! Успокойся! – Стараясь сохранять достоинство, Коэл отодвинулся на полшага. Просто для того, чтобы не задирать голову, убеждал он себя.
– Успокоиться? Да я готов тебя голыми руками порвать!
– За что? Что я тебе сделал?
– За то, что ты плюешь на чувства и судьбы людей, шагаешь по головам, топчешь…
– Погоди! – Коэл понял, что и сам заводится. И так с утра служба не заладилась, да еще этот увалень. Знаток валторнов и фаготов! Сидел бы в окружении своих любимых инструментов и давал указания слугам, какой из них следует начистить и отполировать, а какой отнести мастерам в починку. А туда же! Вздумал играть в тонкую политику… Или с чего это его пробило? Из-за Ланса? Очень похоже. Но Регнар же не ребенок и должен понимать, каких трудов стоило вытащить менестреля прямиком с плахи. Или он наивно полагал, что Коэл всесилен и его влияние на придворных бесконечно? Как бы не так! Капитан стражи постоянно ощущал на себе косые взгляды. Да здесь, во дворце, каждый второй будет рад пнуть его, когда он споткнется и упадет. Приходится ходить словно по канату над пропастью – каждый шаг продумывать, каждое движение выверять и согласовывать с тем, что о тебе могут подумать и сказать, каждое твое слово, вылетевшее необдуманно, могут донести, и тогда нищета и прозябание в припортовом квартале покажутся счастьем… – Идем в сторонку отойдем!
– Да не хочу я… – начал было музыкант, но Коэл его не слушал – схватил за рукав и поволок за собой, молясь Вседержителю, чтобы их ссору заметило как можно меньше людей.
– Нет уж, пойдем! – сквозь стиснутые зубы шипел капитан, увлекая друга, как шестивесельный ял груженую каракку. И лишь затолкав Регнара в угол и оглядевшись чрез плечо, что вокруг не собирается толпа, заговорил: – Какая муха тебя укусила?
– Зачем ты это устроил?
– Что устроил?
– Свадьбу Анне и Ланса.
– Во-первых, я ничего не устраивал… А во-вторых, ты что, недоволен чудесным спасением друга?
– Спасением друга доволен! А вот Анне…
– Постой! Кто такая Анне? Это та простолюдинка, что вчера…
– Да! И она не простолюдинка! Она – чудесная девушка!
Коэл вдруг ощутил, что сейчас начнет хохотать. Неудержимо, до колик, до судорог. Он прикусил губу и дернул себя за ус, чтобы хоть как-то сдержаться.
– Да вы что, с ума оба сошли? Влюбляются на старости лет! Что вам мешало страдать и закатывать глаза от чувств двадцать лет назад?
– Да при чем тут это?! – опешил от его напора Регнар.
– Да при том! Вы тогда не попадали бы в темницы, вас не протыкали бы острыми железками. Вас не отправляли бы в опалу, а мне не пришлось бы ломать голову, как вытащить вас. Вы бы не набрасывались на меня с кулаками, не кричали бы, что плевать хотели на тридцатилетнюю дружбу просто потому, что я трезво смотрю на жизнь и не считаю, что всякая смазливая мордашка достойна того, чтобы из-за нее терять жизнь и честь!
– Смазливая мордашка? Да что ты понимаешь? Дело вовсе не в мордашках. У нее душа золотая, а ты готов…
