Джо Аберкромби - Полукороль
Он увидел ее издалека, на крыше Зала Богов. Ее слишком тонкие одежды прилипли к ней от дождя, волосы яростно развевались на ветру. Он увидел ее в нужное время. Он мог бы пройти мимо и найти другое место, чтобы хмуро смотреть на небо. Но ноги привели его к ней.
— Принц Ярви, — сказала она, когда он приблизился, отрывая зубами кусочек от искусанного ногтя и сплевывая его на ветер. — Какая честь.
Ярви вздохнул. Это был утомительный шаблон последних дней.
— Я больше не принц, Исриун.
— Нет? Разве твоя мать не королева? Разве ключ от сокровищницы Гетланда не на ее цепочке? — Ее белая рука прижалась к груди, где больше не было ни ключа, ни цепочки, ничего. — Как называть сына королевы, если не принцем?
— Глупый калека? — пробормотал он.
— Ты был им, когда мы встретились, и несомненно всегда им будешь. А еще сыном предателя.
— Тогда у нас больше общего, чем раньше, — бросил Ярви, увидел, как ее бледное лицо исказилось, и немедленно пожалел об этом. Если б все пошло чуть-чуть иначе, возможно это они купались бы в славе там, внизу. Он на Черном Стуле, а она на стуле подле него. Ее глаза бы сияли, и она нежно сжимала бы его иссохшую руку. И они разделили бы тот лучший поцелуй, о котором она просила по его возвращению…
Но все пошло так, как пошло. Сегодня не будет поцелуев. Ни сегодня, никогда. Он посмотрел на волнующееся море и положил кулаки на парапет.
— Я пришел не для того, чтобы спорить.
— А зачем ты пришел?
— Подумал, надо сказать тебе, раз… — Он сжал зубы и посмотрел на скрюченную руку, белевшую на мокром камне. Раз что? Раз мы были нареченными? Раз когда-то они друг для друга что-то значили? Он не мог заставить себя произнести слова. — Я уезжаю в Скекенхаус. Пройду испытание министра. У меня не будет ни семьи, ни права по рождению, ни… жены.
Она захохотала на ветру.
— И еще больше общего. У меня нет ни друзей, ни приданого, ни отца. — Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и от ненависти в ее взгляде ему стало плохо. — Они утопили его тело в навозе.
Возможно, это должно было обрадовать Ярви. Он довольно часто мечтал об этом, молился об этом и прилагал к этому все свои усилия. Сломал все и принес в жертву друга и дружбу ради этого. Но, глядя в лицо Исриун, чьи красные глаза утонули в темных глазницах, он не чувствовал триумфа.
— Мне жаль. Не его, тебя.
Ее рот изогнулся от презрения.
— Что, по-твоему, для меня значат твои сожаления?
— Ничего. Но все равно жаль. — Он убрал руки с парапета, повернулся к своей нареченной спиной и пошел по ступеням.
— Я поклялась!
Ярви помедлил. Он очень хотел покинуть эту проклятую крышу и никогда не возвращаться, но теперь по коже на шее побежали мурашки, и он, сам того не желая, обернулся.
— Да?
— Клятвой солнца и клятвой луны. — Глаза Исриун горели на белом лице, и мокрые волосы хлестали ее. — Я поклялась перед Той Кто Судит и перед Тем Кто Помнит, и перед Той Кто Скрепляет Узы. Мои предки, похороненные на берегу, стали свидетелями. Тот Кто Наблюдает и Та Кто Пишет стали свидетелями. Теперь и ты свидетель, Ярви. Это будет цепью на мне и не даст мне покоя. Я отомщу убийцам моего отца. Я поклялась в этом!
Затем она улыбнулась перекошенной улыбкой. Насмешкой над той улыбкой, что она ему подарила, покидая Зал Богов, в день, когда они были помолвлены.
— Как видишь, женщина может поклясться той же клятвой, что и мужчина.
— Если ей хватит на это глупости, — сказал Ярви, повернувшись.
40. Меньшее зло
В тот вечер, когда Ярви вернулся, Мать Солнце ровно улыбалась, погружаясь за край мира.
Гетландцы считали этот день первым днем лета. Кошки грелись на горячих крышах Торлби, морские птицы лениво перекрикивались, легкий ветерок приносил соленый привкус на крутые дорожки и в открытые окна города.
И в двери покоев старого министра, когда Ярви, наконец, удалось открыть тяжелую щеколду увечной рукой.
— Странник вернулся, — сказала Мать Гандринг, откладывая книгу и поднимая клубы пыли.
— Мать Гандринг. — Ярви низко поклонился и продемонстрировал ей чашку.
— И ты принес мне чай. — Она закрыла глаза, понюхала пар, сделала глоток и проглотила. На ее морщинистом лице появилась улыбка, которую Ярви всегда был так горд видеть. — Без тебя все было не так.
— По крайней мере, вы больше не будете нуждаться в чае.
— Значит, ты прошел испытание?
— А вы когда-нибудь сомневались?
— Не я, брат Ярви, не я. И все-таки, ты носишь меч. — Она хмуро посмотрела на клинок Шадикширрам, висевший в ножнах у него на поясе. — Доброе слово отражает большинство ударов.
— Я ношу его для остальных. Он напоминает мне, откуда я пришел. Министр выступает за Отца Мира, но мудрый министр не чурается и Матери Войны.
— Ха! И то верно. — Мать Гандринг указала рукой на стул по другую сторону очага. Тот, на котором Ярви так часто сидел, восхищенно внимая рассказам старого министра, изучая языки, историю, растения и правильные способы разговаривать с королем. Мог ли он и в самом деле сидеть здесь в последний раз всего лишь несколько месяцев назад? Казалось, это было в другом мире. Во сне.
А теперь он проснулся.
— Я рада, что ты вернулся, — сказала Мать Гандринг, — и не только из-за твоего чая. Нам нужно многое сделать в Торлби.
— Не думаю, что люди меня здесь любят.
Мать Гандринг пожала плечами.
— Они уже забыли. У народа короткая память.
— Задача министра помнить.
— И советовать, исцелять, говорить правду и знать тайные пути, искать меньшее зло и выбирать большее благо, сглаживать путь для Отца Мира на всех языках, сочинять истории…
— Сочинить для вас историю?
— Что за историю, брат Ярви?
— Историю о крови и обмане, о деньгах и убийстве, о вероломстве и власти.
Мать Гандринг рассмеялась и снова глотнула из чашки.
— Только такие мне и нравятся. В ней есть эльфы? Драконы? Тролли?
Ярви покачал головой.
— Люди и сами могут сотворить все зло, что нам понадобится.
— И снова правда. Она о том, что ты услышал в Скекенхаусе?
— Частично. Я давно работал над этой историей. С тех пор, как умер мой отец. Но, думаю, теперь она готова от начала до конца.
— Зная твои таланты, это должна быть и в самом деле прекрасная история.
— Она потрясет вас, Мать Гандринг.
— Тогда начинай!
Ярви наклонился на стуле, глядя на огонь, потирая большим пальцем скрюченную ладонь. Он репетировал историю с тех пор, как прошел испытание, отказался от права по рождению и был принят в Министерство. С тех пор, как поцеловал щеку Праматери Вексен, посмотрел в ее глаза, увидел, что они еще ярче и алчнее, чем прежде, и узнал правду.
— Не знаю, с чего и начать.
— Подготовь ее. Начни с подоплеки.
— Хороший совет, — сказал Ярви. — Как и все ваши советы. Итак… Верховный Король уже давно не молод, и праматерь Министерства не моложе. Они ревниво относятся к своей власти, как это часто бывает с могущественными людьми. Они обращают взоры к северу от Скекенхауса и видят угрозу своему величию. Не от великого мужа, умело обращающегося с железом и сталью, а от великой женщины, которая умело обращается с золотом и серебром. От Золотой Королевы, у которой есть план чеканить монеты одного веса, так чтобы каждая сделка по всему Расшатанному морю совершалась с ее лицом.
Мать Гандринг откинулась назад, и морщины у нее на лбу углубились, когда она это обдумала.
— У этой истории есть запах правды.
— У всех хороших историй он есть. Вы меня этому научили. — Теперь, когда он начал, слова лились легко. — Верховный Король и его министр увидели, что торговцы покидают их причалы ради причалов северной королевы. Их доходы стали уменьшаться от месяца к месяцу, и их власть уменьшалась вместе с ними. Нужно было действовать. Но убивать женщину, которая достает золото из воздуха? Нет. Ее муж был слишком гордым и гневным, чтобы заключать с ним сделки. Значит, надо убить его, свалить ее с высокого насеста и забрать ее для себя, так, чтобы она могла доставать золото для них. Таков был их план.
— Убить короля? — пробормотала Мать Гандринг, твердо глядя на Ярви поверх ободка своей чашки.
Он пожал плечами.
— Эти истории часто так начинаются.
— Но короли осторожны, и их хорошо охраняют.
— А этого особенно. Им нужна была помощь того, кому он доверял. — Ярви наклонился вперед, огонь грел его лицо. — Так что они научили бронзового орла посланию. Король должен умереть. И послали его министру.
Мать Гандринг моргнула и очень медленно сглотнула очередную порцию чая.
— Тяжелое задание для министра. Убить человека, которому она поклялась служить.
— Но разве она не поклялась также служить Верховному Королю и своей праматери?
