Джо Аберкромби - Полукороль
— Я никогда не желал Черный Стул. Никогда не ожидал его. — Ярви поднял левую руку и потряс ей так, чтобы палец покачался вперед-назад. — Никто не видел во мне короля, и прежде всего я сам. — В тишине он встал на колени. — Я предлагаю другое решение.
Утил прищурился, и Ярви помолился Отцу Миру, чтобы его дядя искал способ помиловать его.
— Тогда говори.
— Позвольте мне сделать то, что лучше для Гетланда. Позвольте мне навсегда отказаться от прав на ваш стул. Позвольте мне пройти испытание министра, что я и собирался сделать до смерти отца. Позвольте отказаться от всех титулов и владений, и пусть моей семьей будет Министерство. Мое место здесь, в Зале Богов. Не на Черном Стуле, но рядом с ним. Проявите свое величие через милосердие, мой король, и позвольте мне искупить свои ошибки верной службой вам и земле.
Утил, хмурясь, медленно откинулся назад, и тишина тянулась. Наконец король наклонился к своему министру.
— Что вы на это думаете, Мать Гандринг?
— Решение, от которого улыбнется Отец Мир, — проговорила она. — Я всегда верила, что из Ярви получится отличный министр. Я все еще в это верю. Он доказал, что он весьма хитроумный человек.
— В это я тоже верю. — Но Утил все еще медлил и размышлял, потирая острую челюсть.
Тогда мать отпустила руку Ярви и бросилась к Черному Стулу. Шлейф ее красного платья растекся по ступеням, когда она встала на колени у ног Утила.
— Великий король милосерден, — проговорила она. — Прошу, мой король. Позвольте моему единственному сыну остаться.
Утил пошевелился, открыл рот, но слов не прозвучало. Возможно, он и был бесстрашным перед Гром-гил-Гормом, но перед матерью Ярви трепетал.
— Когда-то мы были нареченными, — сказала она. Сейчас один глубокий вздох прозвучал бы в Зале Богов, как гром, но все затаили дыхание. — Вас считали мертвым… но боги вернули вас на законное место… — Она мягко положила свою руку на его руку, покрытую шрамами, которая лежала на ручке Черного Стула, и Утил посмотрел ей в лицо. — Больше всего я желаю, чтобы тот обет был исполнен.
Мать Гандринг придвинулась ближе и громко сказала:
— Верховный Король неоднократно предлагал Лаитлин брачный союз, он воспримет это весьма враждебно…
Утил не смотрел на нее. Его голос был грубым.
— Наши обеты старше предложения Верховного Короля на двадцать лет.
— Но только сегодня Праматерь Вексен прислала очередного орла…
— Праматерь Вексен сидит на Черном Стуле или я? — Утил, наконец, повернул свои яркие глаза к министру.
— Вы. — Мать Гандринг опустила свои глаза в пол. Мудрый министр убеждает, льстит, доказывает, советует, и мудрый министр повинуется.
— Тогда отправьте птицу обратно Праматери Вексен с приглашением на нашу свадьбу. — Утил повернул руку и взял руку матери Ярви своей загрубелой ладонью, принявшей форму плашки, которой он драил палубу. — Ты будешь носить ключ от моей сокровищницы, Лаитлин, и будешь решать вопросы, в которых, как ты уже доказала, ты весьма способна.
— Охотно, — сказала мать Ярви. — А мой сын?
Король Утил довольно долго смотрел на Ярви. Затем кивнул.
— Он займет место ученика Матери Гандринг. — В этот миг он выглядел одновременно сурово и милосердно.
Ярви выдохнул.
— Наконец у Гетланда есть король, которым будут гордиться, — сказал он. — Я буду каждый день благодарить Мать Море за то, что она вернула вас из глубин.
Он встал и последовал к дверям, куда ушел Гром-гил-Горм. Он улыбался в ответ на насмешки, колкости и бормотания. И, вместо того, чтобы по старой привычке прятать свою иссохшую руку в рукав, он гордо ей качал. После вульсгардских загонов для рабов, мучений хлыста Тригга, холода и голода бездорожных льдов, презрение дураков было нетрудно снести.
С небольшой помощью двух его матерей — несомненно, у каждой были на то свои причины — Ярви вышел из Зала Богов живым. Снова увечный изгой, связанный с Министерством. Где и было его место.
Он прошел полный круг. Но отправился он мальчиком, а вернулся мужчиной.
Мертвых сложили на холодные плиты в холодном погребе под скалой. Ярви не хотел их считать. Достаточно. Таким было их число. Урожай его тщательно посеянных планов. Последствия поспешно принесенной клятвы. Никаких лиц, лишь саваны, заостренные на носу, на подбородке, на ступнях. Не было способа отличить наемников матери от почетных воинов Гетланда. Возможно, когда они прошли через Последнюю Дверь, разницы уже нет.
Хотя, Ярви знал, какое тело принадлежало Джоду. Его другу. Его напарнику по веслу. Человеку, который прошел весь путь через снега, чтобы последовать за ним. Чей тихий голос бормотал: «Один взмах за раз», когда он хныкал над веслом. Который принял бой Ярви как свой собственный, хотя и не был бойцом. Рядом с ним, положив стиснутые кулаки на плиту, стояла Сумаэль. Ее темное лицо освещалось с одной стороны светом единственной дрожащей свечки.
— Твоя мать нашла мне место на корабле, — сказала она, не глядя вверх. Непривычно было слышать здесь ее тихий голос.
— Хорошие штурманы всегда нужны, — сказал Ярви. Видят боги, он нанял бы кого-нибудь, кто мог бы указать ему путь.
— На рассвете мы отправляемся в Скекенхаус, а потом дальше.
— Домой? — спросил он.
Сумаэль закрыла глаза, кивнула, и слабая улыбка появилась в уголке ее рта со шрамом.
— Домой. — Когда Ярви увидел ее впервые, он и не подумал, что она симпатичная, но теперь она казалась прекрасной. Настолько, что он не мог отвести взгляд.
— А ты не думала, что, может быть… ты могла бы остаться? — Ярви ненавидел себя даже за то, что спросил. За то, что заставил ее отказать ему. В любом случае он был связан с Министерством. Ему было нечего ей предложить. И между ними лежало тело Джода — барьер, который нельзя было пересечь.
— Мне надо ехать, — сказала она. — Я едва могу вспомнить, кем я была.
Он мог бы сказать то же самое.
— Важно лишь то, кто ты теперь.
— Я едва знаю и это. Кроме того, Джод нес меня через снег. — Ее рука дернулась к савану, но к облегчению Ярви, она его не тронула. — Меньшее, что я могу сделать, это отвезти его останки. Я оставлю их в его деревне. Возможно даже попью из того колодца. Попью за нас обоих. — Она сглотнула, и в этот миг по какой-то причине Ярви почувствовал нарастающий гнев. — Как пропустить самую вкусную воду в…
— Он решил остаться, — резко сказал Ярви.
Сумаэль медленно кивнула, не поднимая глаз.
— Как и все мы.
— Я не заставлял его.
— Нет.
— Ты могла бы уйти, и забрать его, если бы настаивала сильнее.
Теперь она посмотрела вверх, но без следа гнева, которого он заслуживал. В ее взгляде была лишь вина.
— Ты прав. Это будет моей ношей.
Ярви посмотрел прочь, и внезапно на его глаза навернулись слезы. Совершен ряд поступков, приняты решения, и каждое казалось меньшим злом, но каким-то образом они привели его сюда. Может ли хоть для кого-то это быть большим благом?
— Ты меня не ненавидишь? — прошептал он.
— Я потеряла одного друга, и не собираюсь отталкивать другого. — Она мягко положила руку ему на плечо. — И я не очень хорошо завожу новых.
Он положил свою руку поверх, желая, чтоб он мог ее там задержать. Удивительно, но никогда не знаешь, насколько сильно чего-то хочешь, пока не поймешь, что не можешь этого получить.
— Ты не винишь меня? — прошептал он.
— Зачем мне это? — Она в последний раз его сжала и затем отпустила. — Лучше, если ты сам этим займешься.
39. Некоторые спасены
— Рад, что ты пришел, — сказал Ярви. — У меня стремительно кончаются друзья.
— Да я и сам не прочь, — сказал Ральф. — Ради тебя и Анкрана. Не могу сказать, что любил эту тощую сволочь, когда он был шкипером, но в конце я к нему потеплел. — Он ухмыльнулся, и большой струп над его глазом пошевелился. — К некоторым привязываешься быстро, но к тем, на кого нужно время, чтобы узнать их поближе, привязываешься сильнее всего. Можем мы посмотреть рабов?
Послышалось бормотание, ворчание и стук цепей — товары вставали на ноги для осмотра. В каждой паре глаз была своя смесь стыда, страха, надежды и отчаянья. И Ярви обнаружил, что мягко потирает шрамы на горле, там, где был его ошейник. Вонь окутала его воспоминаниями, о которых он бы предпочел забыть. Удивительно, как быстро он снова привык к свежему воздуху.
— Принц Ярви! — владелец спешил из тени позади. Большой мужчина с мягким бледным лицом, чем-то знакомый. Один из участников процессии, который пресмыкался перед Ярви, когда хоронили отца. Теперь у него будет шанс попресмыкаться снова.
— Я больше не принц, — сказал Ярви, — а в остальном, да. Ты Йоверфелл?
Работорговец надулся от гордости, что его знают.
— И в самом деле, это я, и весьма почтен вашим визитом! Могу я узнать, какие рабы вам…
