Ирина Черкашина - Звезда творения
Одет Майк был просто, но не дешево. Наверное, ездит за покупками в Екатеринбург… Я и сама придерживаюсь того же стиля: скромно, без особой роскоши, но качественно и со вкусом. К тому же это помогает не привлекать к себе лишнего внимания, при моих занятиях особые приметы совершенно ни к чему.
В машине было чисто и пахло не сигаретами, а освежителем воздуха и кожаным салоном. Безымянный палец на левой руке Майка украшал массивный стальной перстень. На нем было выбито нечто неопознаваемое. Я вздохнула. Все-таки как-то это подозрительно: приезжаешь по своим делам в провинциальный городок, а тебя встречает принц на белом коне, пусть даже и родственник…
— Ты где-то учишься? Или закончила уже? — спросил Майк, небрежно поворачивая руль. Джип летел вскачь по разбитым улочкам Северо-Каменска. Я заметила, что ему часто уступали дорогу — даже там, где уступать было не нужно, так что он ехал, почти не притормаживая. Видимо, Майка знали. Неудивительно, городок-то маленький…
— Закончила год назад. Училась в универе, на истфаке, — ответила я и поморщилась. Слова «исторический факультет» не очень-то звучали в салоне дорогого автомобиля. Но по поводу своего образования я никогда не переживала. — Я искусствовед вообще-то. А ты? Учишься где-то?
— Учусь, только заочно, — кивнул Майк. — У нас с матерью бизнес, а бизнес не бросишь. Специальность не помню точно, но что-то там юридическо-экономическое. Все для дела, понимаешь…
Он усмехнулся, и я уловила в этом смешке нотку самодовольства. Наверное, он думает, что «историк» и «искусствовед» — синонимы слова «неудачник». Многие так думают, и совершенно зря. Хотя меня, с моим-то скрытым даром, вполне можно считать неудачницей. Я опираюсь на дар, на интуицию там, где другие опираются на знания и опыт. И потому среди профессиональных экспертов всегда буду белой вороной…
— А мне нравится история, — сказала я. — Здорово заниматься всю жизнь любимым делом, правда ведь?
Майк искоса глянул на меня. По-моему, с удивлением. Что ж, история мне действительно нравится…
Джип промчался через центр города, сплошь застроенный трехэтажными сталинками. Миновал плотину, въехал на пустынную старую набережную и остановился. Мы вышли. С одной стороны от дороги мерцало серебряное зеркало пруда и качали ветвями высокие березы на берегу. С другой — в линию выстроились одноэтажные коттеджи явно старой постройки. Стояла тишина, нарушаемая только шелестом листьев и плеском озерных волн, и казалось, что городские кварталы остались где-то очень далеко. Майк достал из багажника мою сумку и повел меня к домику, построенному в морском стиле, с окнами-иллюминаторами и изящной башенкой, символизирующей вершину не то мачты, не то маяка. При этом дом совершенно точно был выстроен лет пятьдесят назад. Ну надо же, я и не знала, что в те времена в Северо-Каменске могли предаваться таким архитектурным излишествам… Дом был обнесен ажурной чугунной оградой, которая казалась скорее украшением, чем защитой.
Майк заметил, с каким удивлением я разглядываю здание, и пояснил:
— Это директорский дом. Бывший директорский, конечно. До того как мы его купили, тут жили только директора завода.
Я знала по маминым рассказам, что значил для Северо-Каменска металлургический комбинат «Заря». Директор завода был в свое время главнее секретаря горкома партии. А теперь в доме самых влиятельных людей в Северо-Каменске проживает моя родня…
— Необычный дом, — заметила я, подходя к калитке.
— Ленинградцы проектировали, — небрежно пояснил Майк. — Тут же весь центр по ленинградским проектам выстроен, сразу после войны. Архитекторы здесь жили в эвакуации…
Майк толкнул калитку — она была не заперта. Сразу же из глубины сада послышался басовитый лай, от которого у меня мурашки побежали по спине. Такие звуки мог бы издавать небольших размеров танк, умей он лаять.
— Роки, свои! — крикнул Майк и свистнул. Лай перешел в повизгивание, напоминающее скрежет железа о камень. Из-под куста вылезло нечто размером с теленка и тяжелой рысцой приблизилось к нам. Это оказался пес, подобных которому я еще не встречала: громадный, черный, почти без шерсти. Кожа его была вся в крупных неаккуратных складках. Не разобрать, где нос, а где уши. Зато хорошо видны были красные глазки, клыки, торчавшие из-под верхней губы, и металлическая пластинка, закрывавшая весь загривок.
— Его когда-то оперировали, — пояснил Майк, поймав мой вопросительный взгляд. — Но сейчас он здоров как бык.
Роки сел на дорожку и принялся сверлить меня нехорошим взглядом.
— Удивительно умный пес, — поделился со мной братец. — И нас любит. Мы его спускаем с цепи после десяти вечера, так что имей в виду, поздно не возвращайся. Могут быть проблемы.
Я не собиралась шляться по ночам — если только дело не заставит, конечно, но на всякий случай предупреждение запомнила. Мы прошли по дорожке, выложенной диким камнем. В гуще сиреневых кустов, в тени, стояла будка размером с дачный домик. Вообще-то я люблю собак, но интуиция подсказывала, что с Роки действительно могут быть проблемы.
Теперь понятно, почему вокруг дома хлипкая ограда… С таким сторожем глухой забор и не нужен!
Майк открыл дверь, которая, похоже, тоже никогда не запиралась, и провел на второй этаж. Я заметила, что шли мы не самым коротким путем — братец решил продемонстрировать мне все интерьерные красоты. А посмотреть там было на что. Похоже, убранство дома было скопировано из какого-то модного журнала. На их страницах все выглядит очень красиво, но как жить в этих красотах, не нарушая их выверенной гармонии, — совершенно непонятно.
Я осторожно прошла вслед за Майком через комнаты, сияющие стеклом и хромировкой. Здесь действительно никто не жил… Только за одной, наполовину прикрытой дверью я заметила беспорядок. Но там, похоже, была кладовка, даже, точнее, свалка странного оборудования, словно украденного из старого фантастического фильма. Какие-то приборные доски с лампочками и тумблерами, старые громоздкие мониторы, перекрученные провода… Это-то все им зачем?! На боковой поверхности одного из мониторов я краем глаза заметила клеймо, похожее по форме на глаз, однако разглядеть его как следует не успела. Нужно было догонять Майка.
Первое по-настоящему жилое помещение оказалось рабочим кабинетом моей тетушки. Майк туда меня и привел.
В небольшой комнате, беспорядочно заставленной стеллажами с папками, сидела светловолосая женщина и что-то печатала на компьютере. На столе перед ней разбросаны были мелкие предметы: не то миниатюрные шахматные фигурки, не то подвески. На стенах висело несколько картин, в которых я с восхищением опознала прекрасные копии полотен Порфирия Бесчастного. Обычный человек вполне мог принять их за оригиналы, но я-то вижу не только краски. Аура человека, писавшего их, ни в какое сравнение не шла со жгучим отблеском личности Порфирия.
— Мам, привет, — Майк взмахнул рукой. — Вот, привез твою племянницу. Принимай!
Женщина небрежно смахнула фигурки в ящик стола, поднялась и тепло мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, стараясь казаться радостной и беззаботной. Тетя Света раскрыла мне объятия, и меня поглотило облако нежных, явно дорогих духов.
— Ну, здравствуй, Галя! — сказала она, расцеловав меня в обе щеки. — Как мы давно тебя не видели! Какая ты стала красавица!
Тут у меня слегка помутилось в голове — думаю, не от обилия впечатлений, а от того, что реальность в очередной раз вывернулась наизнанку. Если послушать Майка со Светланой Аркадьевной, так мы с мамой десять лет провели неизвестно где, пока безутешные родственники пытались нас разыскать!
— Вы тоже отлично выглядите, — пробормотала я. И это было правдой: тетя Света ничуть не изменилась за прошедшие годы. Она выглядела точно так же, как на фотографиях десятилетней давности, разве что цвет волос поменяла: была брюнеткой, а теперь приобрела благородный светло-русый оттенок. На вид крепкая тридцатилетняя женщина, гладкая, стройная, в облегающих джинсах и топике. Совсем не похожа на мою уже поседевшую маму…
— Я думаю, тебе у нас понравится, — сказала Светлана Аркадьевна, обведя рукой кабинет. — Жаль, что ты ненадолго. Но Майк будет приглядывать за тобой.
Майк утвердительно хрюкнул. Похоже, маме он старался не возражать.
— Хотя у него тоже много дел, — сурово добавила тетушка. Несмотря на внешнюю моложавость, Светлана Аркадьевна стала называться в моем внутреннем монологе именно этим словом. «Тетя» — слишком по-родственному, а имя-отчество — чересчур длинно… Я прислушалась к ее голосу. Что-то меня в нем настораживало, что-то тщательно скрываемое… Вот что. Неискренность. Тетушка фальшивила, как расстроенная труба.
Я постаралась улыбнуться как можно шире.
— Майк! Покажи Галочке ее комнату и ванную. Если хочешь поесть прямо сейчас — иди на кухню. У нас работает Алена, она изумительно готовит. Только она инвалид, очень плохо слышит и почти не говорит. Имей это в виду. Ну, а теперь бегите, мне надо еще закончить дела…
