Гай Орловский - Ее Высочество
– Тогда вы поймете нас, – сказал я с надеждой. – Мы с благородным Рундом помогаем нашему другу Фигелю сбежать с возлюбленной в его дальнее имение, где их не найдут недруги. Увы, мир не всегда добр к тем, кто никому зла не делает и не замышляет!
Он грустно улыбнулся:
– Мне ли не знать… Чувствуйте себя в полной безопасности. Если что и случится, я вас в обиду не дам.
– Мы отбудем на рассвете, – заверил я.
Рундельштотт приблизился, поклонился.
– Глерд Шнаур… Я очень сожалею, что распухшие суставы в вашем правом колене мешают вам в полной мере наслаждаться жизнью.
Хозяин учтиво поклонился.
– Да, но…
– Я лекарь, – произнес Рундельштотт важно. – Вот зелье, оно сразу убьет вашу боль и даже начнет лечить суставы. Прошу вас, примите сейчас.
Он подал ему капсулку в оранжевой обертке. Хозяин в нерешительности взял кончиками пальцев, взглянул на Рундельштотта.
– И что…
– Просто проглотите, – сказал Рундельштотт. – Мы не успеем закончить ужин, как… В общем, увидите.
На лице хозяина отразилось колебание, очень уж не похоже это странное лекарство на привычные отвары, настойки и примочки, но под взглядом Рундельштотта, чтобы не обидеть старого и почтенного человека, положил капсулку в рот и запил вином.
Рундельштотт бросил на меня острый взгляд, дескать, если не получится, он меня сразу в жабу, а я так же молча заверил всем своим оскорбленным видом, что получится, но дать должен был он, такой почтенный хотя бы с виду, к таким почему-то больше доверия, хотя жуликов среди таких еще больше.
Продолжая беседовать, мы вошли в зал и начали располагаться за обеденным столом. К моему удивлению, в зал вошел тот же мужик, что открывал ворота.
Он быстро расставил по столешнице посуду, серебряных блюд на всех не хватило, одно оказалось медным, его он поставил перед Понсоменером, ощутив в нем глерда, если он глерд, низшего ранга.
Через пару минут он же принес на широком, как дверь, подносе жареных кур, крупными ломтями нарезанный сыр, копченую баранину и большой кувшин с вином.
Фицрой наклонился за столом в мою сторону и прошипел злобно:
– Я тебе припомню этого Фигельмигля!
– Прости, – виновато сказал я, – но сразу ничего в голову не пришло, а надо было как-то тебя назвать…
Справа от стола в огороженном низкой металлической решеткой очаге румянится на вертеле над багровыми углями молодой жирный олень, от одного взгляда на него слюнки текут.
Хозяин перехватил мой взгляд, чуть-чуть улыбнулся.
– Вино у нас хорошее, – произнес он, – а рыба из своего пруда… Что еще человеку надо?
– Это жизнь, – поддержал я.
Он предложил:
– Хотите взглянуть на мой винный подвал?.. Заодно и вина нальете себе и своим друзьям то, какое предпочитаете…
Я прислушался, ничего опасного не ощутил, хотя подвалы меня всегда настораживают, ответил с благодарностью:
– Да, с удовольствием!.. Я обернусь мигом!
Он протянул мне большой кувшин, по весу пустой, я ухватил за ручку и выбежал из зала.
Дверь в подвал справа от крыльца, удобно, я отворил, навстречу пахнуло холодом. Два факела по обе стороны двери нещадно чадят, разбрасывая красные искорки, но те гаснут, не долетев до холодного каменного пола. В помещении холодно, все-таки глубоко, близко подземные воды, разве что в дальнем углу здоровенный детина деловито перекладывает в железном ящике металлические крюки и прутья со зловеще загнутыми концами.
Я присмотрелся, это тот же, что отворял ворота, удивился, поинтересовался как можно спокойнее:
– Это что… пыточная?
Мужик усмехнулся.
– Шутите?.. Это для жарки мяса. Хозяин любит хорошо прожаренное. Он вообще кроме мяса ничего бы и не ел!
– В его возрасте? – спросил я. – Неудивительно, что у него такое с суставами… В каком бочонке вино самое старое?
Он повернулся, вытянул руку.
– Вон там в углу. Ковшик не забудь!
– У меня своя посуда, – ответил я.
Он смотрел, как я умело открыл кран, темно-красная струя полилась спокойно и величаво, осознавая свою элитность. Я дождался, когда кувшин наполнится, аккуратно повернул кран, перекрывая вину выход, и выпрямился.
– Прекрасное вино!.. Чувствую даже по аромату.
Он кивнул.
– На здоровье…
Я вернулся с кувшином вина несколько ошалелый, но не подал виду, а когда встретил пытливый взгляд хозяина, сказал с восторгом:
– Прекрасный винный погреб!.. И сразу видно, где старое вино, где молодое…
Он кивнул, его губы начали раздвигаться для ответа, но вдруг насторожился, прислушался к чему-то, мы умолкли в ожидании, а он поднял на Рундельштотта взгляд, полный благодарности, на губах впервые за все время проступила слабая и пока еще неуверенная улыбка.
– Мои благородные друзья… Как же я рад! Благородный Рунд просто удивительный лекарь.
Рундельштотт спросил радостно:
– Действует?
– Мои бедные суставы, – проговорил хозяин, – впервые за многие месяцы перестали донимать меня болью, даже когда я не двигаюсь…
Рундельштотт вздохнул с облегчением, а я кашлянул и сказал скромно:
– Если мне дозволено будет добавить, то боль на некоторое время вернется, хотя уже не так сильно… это будет длиться с неделю… Мудрый Рунд вот так полностью излечил моего дедушку, так что я знаю! А через пару недель вы уже забудете, что суставы у вас когда-то были распухшие и скрипели!
Хозяин посветлел лицом, посмотрел и на меня благосклонно.
– Вы хорошие люди, – сказал он просто.
Утром мы выехали со двора, тот же самый мужик закрыл за нами ворота.
Я оглянулся, а когда отъехали, пробормотал:
– Одно непонятно…
Фицрой теперь везет принцессу перед собой, она снова у него в руках, как закутанный в одеяло ребенок, Понсоменер унесся вперед, потому только Рундельштотт услышал и поинтересовался:
– Что непонятно?
– Дом большой, – сказал я осторожно, – даже громадный. Сад, огород, ухоженный пруд с вот такими рыбинами…
– С карпами, – уточнил он. – В основном.
– Да хоть с осетрами, – сказал я, – но они же не просто сами по себе!.. Их кормить надо… или не надо? Пруд чистят или он как озеро?.. Все равно как-то странно… один человек на все?
Рундельштотт помолчал, лицо медленно принимало грустное выражение.
– Иногда, – проговорил он с неуверенностью в голосе, – природа как бы принимает человека… Некоторых. К которым привыкла, пока они сидят на одном месте, если незлобивы и не вредят… У таких, глядишь, всегда урожай, двойной приплод, вода в роднике не иссякает и всегда холоднющая, в саду полно яблок…
– И не колдовство?
– Верно, – сказал он. – Верно заметил. Это не они, а… для них.
Я задумался, что-то не в духе генеральной линии эволюции и происхождения видов, по отбору и жестокой конкуренции, а как бы наоборот, хотя везде межвидовая конкуренция сохраняется, а здесь как бы исключение, крохотная лакуна. Как если бы природа пожалела беспомощное существо и сунуло ему под мордочку блюдце с молочком.
Хотя, может быть, эволюция смотрит мудрее, чем я думаю. То есть межвидовая и внутривидовая конкуренция пусть становится еще жестче, это двигает прогресс, но в то же время нужно поддерживать и тех существ, что интуитивно выходят на более высокий уровень, где уже не конкуренция, а сотрудничество с природой…
Рундельштотт поглядывал заинтересованно, что-то у меня вид больно умствующий, а я напряженно прикидывал, как же мне в этой ситуации извлечь личную выгоду. Я же демократ, а демократ прежде всего думает о собственной шкуре, на этом здоровом эгоизме зиждется просвещенное современное общество, опирающееся на законы и подзаконные акты.
– Что-то нашел?
Я покачал головой.
– Нет, но чувствую нечто. Смутно, как собака, что все понимает, но петь не может. Мы связаны со всем миром, но точно так же, как чувствуем запахи тел друг друга, так и природа чувствует нас.
Он сказал медленно, не сводя с меня пронизывающего взгляда:
– Юджин… если сумеешь понимать мир… даже и не знаю, что тогда сможешь.
Я зябко передернул плечами.
– Ладно-ладно, уже и так страшно. Словно в бездну заглянул!
Он спросил негромко:
– Другое интересно, как ты догадался, что наш хозяин противник короля Антриаса?
– Закон Больших Чисел, – пояснил я туманно, – или Больших Данных, описывающий состояние, когда они, Данные, переходят в новое понимание… Когда их набирается столько, что голова уже не вмещает, мышление начинает совершаться иначе! На интуитивном уровне, как у божьей коровки… То есть смотрю, как подстрижены розы в саду, как посыпан белый песок на дорожках, и понимаю, что этот человек не одобряет политику короля Антриаса по увеличению собственной власти за счет подавления вольностей высшего вельможного глердства!.. Все оставляет след, дорогой мастер!.. Сторонник короля стрижет кусты иначе, и хотя по одним кустам этого не определить, но когда смотришь на дорожки, кладку стен, линию веранды и покрой сапог нашего хозяина, то интуиция все это складывает и выдает абсолютно точный и взвешенный вердикт: виновен, надо вешать!.. Ну, не в прямом смысле, но вы меня поняли…
