Владислав Картавцев - Эпоха раздела. Начало. Книга первая
Любой вещи, чтобы стать нашим продолжением, требуется время – и это даже если она новая и не принадлежала никому до нас. А если мы взяли ее в бою или, например, украли? Тогда она еще долго будет помнить своего бывшего хозяина – пока, наконец, не смириться с новым положением вещей.
Что же касается оружия – то тут, вообще, случай особый. Оружие – это защита любого воина, он вкладывает в него душу, и оно должно его слушаться всегда. Он надеется на него и лелеет его, ухаживает и любит, и нет такого воина, который бы относился к своему оружию, как просто к куску железа, кожи или дерева.
И оно платит ему тем же – оно становится продолжением самого воина, чувствует его гнев, страх, отвагу или отчаяние. И навсегда сохраняет все это в себе. Почему один и тот же меч в руках храбреца может служить годами, а в руках труса и предателя – быстро разрушается?
Казалось бы, железо или сталь изначально одни и те же, но стоит их наполнить разным содержанием, как они и сами становятся разными. Оружие с удовольствием отдаст себя в руки отважному воину, но если меч решит, что душа хозяина, которая наполняет его, ему не подходит, то он, если имеет возможность, покинет его, а если нет – то просто разрушится.
Еще никогда душа труса не делало железо твердым, но душа героя может и дерево уподобить стали!
Лук, который Чанг сейчас пытался приручить, принадлежал когда-то настоящему храбрецу – в этом Чанг не сомневался. Он чувствовал, какая отвага бурлила в нем, и как лук по-настоящему ликовал, что подчиняется именно ему.
Но храбрец погиб, причем, как смог ощутить Чанг, погиб при весьма странных и загадочных обстоятельствах, а лук так и не смог смириться с его гибелью. Они были вместе много лет – лук напитался его силой, которая была невероятно мощной.
И теперь эта сила, ставшая неотъемлемой частью самого лука, мешала ему быть верным товарищем новому хозяину. Он просто не хотел далеко и метко стрелять, а если оружие само не хочет, как может заставить его человек?
Но только знающие люди понимали, что тут дело именно в душе самого оружия, а не в неумении мастера, его изготовившего. Другие же видели только неправильно выкованный меч или недостаточно крепкую и выдержанную древесину для лука, тонкую и непрочную тетиву и т. д.
Чанг все чувствовал – тем более, что никаких изъянов в прекрасном луке, который сейчас держал в руках, найти не мог. Итак, Чангу нужно было усмирить его и доказать, что он тоже достоин им владеть и не менее храбр, чем его прежний хозяин.
Чанг начал с луком разговор. Он проходил на уровне, недоступном обычному человеку – точнее всего его можно было описать, как череду ярких, чувственно окрашенных образов и ощущений.
– Ты меня слышишь? – спросил Чанг.
– Слышу, – неохотно ответил лук.
– Как тебя зовут?
– Ветер – так звал меня мой прежний хозяин.
– Он был храбрый, и он погиб, – это было, скорее, утверждение, а не вопрос.
– Да, ты прав.
– Ты хранишь о нем память?
– Да, это так.
– И больше никому не намерен служить?
– Да, ты опять прав!
– И даже тому, кто пообещает тебе разобраться в смерти твоего бывшего хозяина и отомстить за него?
Лук долго не отвечал. Слишком долго. Чангу даже показалось, что лук просто решил прервать с ним разговор, Но вскоре он уловил отголоски напряженный внутренней борьбы, которую оружие вело само с собой. Наконец, лук ответил:
– А ты можешь это сделать?
– Могу, если узнаю, что произошло. И если ты мне поможешь. И я обещаю тебе, что твой хозяин будет отомщен, если он погиб за правое дело. Но он ведь не мог по-другому?
– Да, по-другому он не мог. На нас напали, и он с моей помощью сразил множество врагов, но не смог справиться с коварным колдовским ударом, который высосал из него душу и обратил тело в прах. Но он нашел в себе силы отбросить меня подальше, чтобы я остался жить. И я остался и до сих пор храню о нем память. А враги ушли, и никто пока не смог до них добраться и отомстить за своего родственника и моего хозяина. А как это сможешь сделать ты?
– Я пока не знаю, но, по крайней мере, я постараюсь. Ведь очень может быть, что твои враги – это и мои враги. Скажи мне только одно – это были люди?
– Нет, это были черные демоны из леса, которые все время атакуют нас. И мы вынуждены постоянно сражаться и отступать. Но странно, почему ты задаешь такие вопросы? Ты – не из наших? Ты – гость?
– Да, я гость, и я ничем не обязан твоим родственникам. Но я предлагаю заключить между нами сделку – ты становишься моим оружием и обещаешь следовать за мной, куда бы я ни направился, а я обещаю – даже возможно ценой своей жизни – попытаться отомстить за твоего прежнего хозяина.
И снова в их разговоре возникла длинная пауза. Наконец, лук утвердительно кивнул головой в знак согласия – конечно, так ощущал Чанг – у лука же не могло быть головы!
– Договорились! Я и поверю тебе и приму твои условия, но предупреждаю тебя, не обмани! Так просто тебе это с рук не сойдет!
– Я и не собирался, – ответил Чанг. Он почувствовал, как вмиг изменилось к нему отношение – теперь лук стал словно продолжением его самого. Только так и должно было быть с личным оружием, которому доверяешь свою жизнь.
– А теперь расскажи мне, как нужно из тебя стрелять, чтобы попадать в цель.
– Да, хозяин, – лук излучал бодрость и веселье (в отличие от себя прежнего). – Если ты мог уже понять, – в его словах явственно сквозил смех, – я – не совсем обычный лук.
Меня изготовили сорок две зимы назад и наполнили боевой магией. Эта магия особого рода – она вырабатывалась нашим народом столетиями и сейчас достигла своей вершины.
Нужно просто дать волю луку – т. е. мне – натянуть тетиву, прицелиться, и стрела полетит, куда нужно, и на такое расстояние, которое будет необходимо. Это сделано для увеличения быстроты стрельбы. Все наши стрелки имеют такие же луки, поэтому они могут стрелять очень быстро и почти не целясь. Все очень просто – накидывай стрелу на тетиву, натягивай ее до самого конца, наводи острие стрелы на цель и стреляй. Стреляй прямо в цель – целься не выше и не ниже, моя магия передается во время выстрела стреле, и она летит ровно по прямой, поэтому нет необходимости задирать прицел.
Конечно, – продолжал лук, – каждый мой сородич изначально наполнен сходной с моею магией, но с течением времени она меняется – это зависит от влияния его хозяина.
Она может усилиться или же ослабнуть – но я даю тебе гарантию, что среди всех луков сейчас я самый сильный, я взял себе всю отвагу моего хозяина и его искусство воина. Так что, не переживай – я смогу сделать всю работу за тебя. Но предупреждаю, я не первый раз участвую в этом турнире – и еще ни разу не смог в нем выиграть!
А все потому, что на меня всегда были направлены колдовские чары, которые уменьшали мою способность быстро стрелять и замедляли движения моего хозяина. Так что, если у тебя есть магическая сила, чтобы отразить колдовской натиск, в этот раз мы станем победителями! Потому что эти чары сегодня будут направлены и на тебя – я уже чувствую их присутствие!
Чанг с удивлением выслушал рассказ оружия. Ему было, о чем подумать. Во-первых, о странном турнире, в котором, оказывается, победителя определяет не непосредственно мастерство стрелка, а опять вся та же вездесущая магия!
Чанг привык к тому, что борьба во владениях Повелителя Степи ведется достаточно честно – кочевникам чужда была какая-либо магия, и они просто не могли ею воспользоваться, чтобы нанести своим соперникам скрытый урон. К тому же это было чревато для них самих – стоило кому-нибудь только заподозрить и объявить во всеуслышание, что против него применяется колдовство, последствия оказались очень печальными для того, кто его применил.
В поединках кочевников главным показателем была физическая сила и воинское умение – и именно они, в итоге, и определяли победителя. Конечно, и там были свои хитрости и каверзы – например, никто и никогда не гнушался возможностью убрать со своего пути пару-тройку соперников: их могли попытаться отравить, избить где-нибудь вдали от стойбища племени или вовсе прикончить – если, конечно, была такая возможность. Поэтому задолго да начала состязаний ко всем участникам приставлялась усиленная охрана из воинов рода.
Стать победителем такого турнира было высшей воинской честью, и племя победителя становилось очень уважаемым – за то, что вырастило подобного бойца.
Но все дрязги и возможные кровопролития прекращались в момент начала самого турнира – за одну полную луну до первых состязаний. Эта луна называлась «Луной мира».
В течение «Луны мира» любой, кто поднимет руку на участника турнира, подлежал немедленной смерти, и за все время существования соревнований это правило ни разу не было нарушено. И на самом турнире все боролись честно.
Здесь же было с точностью до наоборот – с виду все выглядит абсолютно прозрачно, но стоит заглянуть внутрь и можно увидеть, что почти все участники турнира прибегают к коварству, хитрости и скрытому могущественному колдовству.
