Анатолий Махавкин - Звери у двери
– Ты вообще в курсе, сколько времени? – поинтересовался я, привалившись плечом к полуоткрытой двери. – Кстати, с приездом. Могла бы и заглянуть.
– Привет, – бросила девушка, наматывая светлые кудри орущей жертвы на кулак, – хотела расслабиться после дороги. Думала для затравки трахнуть Роберта, а уж потом к тебе, на всю ночь.
– Можно было и Пашу порадовать, – я наконец сообразил, кто именно пострадал сегодняшней ночью, и с трудом сдерживал смех.
– Его нет, – сообщила Ната, – оставил записку, дескать, рванул к шлюхам, в бордель. Пусть повеселится. Так вот, захожу я к нашему будущему величеству, а у него в постели лежит вот эта сучка. Кто такая, не знаешь?
– Знаю, – я всё-таки не выдержал и хихикнул, – Лилия, супруга короля. Первый раз вижу, как любовница вышвыривает законную жену, да ещё и так возмущается при этом. Отпусти девушку, пока у неё голова не отлетела.
– А, жена, – Ната ухмыльнулась и поцеловала меня, – ладно, пусть живёт. Так как, заглянуть к тебе после Роберта?
– Пожалуй, не надо, – я оценил формы рыдающей королевы, – думаю, остаток ночи я буду занят.
Наташка, посвистывая, удалилась, отпустив щелбан ошарашенному лакею. Похоже, слуга никак не мог прийти в себя после просмотра столь занимательного шоу. А вот это – уже небольшая проблема. Совсем ни к чему выпускать на свободу слухи, которые к утру могут облететь весь дворец.
– Секундочку, – пробормотал я, погладив голову рыдающей девушки и направился к лакеям, которые уставились на меня, словно троица кроликов на удава. Впрочем, так оно и было.
– Друзья, – как можно дружелюбнее, сказал я и положил пальцы на вспотевшие лбы, – думаю, вам стоит вздремнуть.
Нет, всё-таки человек – животное. Тупое, покорное судьбе и своим повелителям. Пока я пил его товарищей, третий слуга испугано пучил глаза и судорожно сглатывал, дёргая кадыком. Даже когда бездыханные тела рухнули на ковёр, он и попытки не сделал избежать неминуемой смерти. Есть больше не хотелось, поэтому я просто свернул дурачку шею.
За спиной послышался сдавленный вопль, и, обернувшись, я обнаружил королеву, прижимающую ладонь ко рту. Хм, иногда забываю про женскую впечатлительность. Мои-то девочки намного спокойнее. Особенно, гм, Наташа.
– Ваше величество, – я протянул руку, и девушка попятилась, испуганно хлопая ресницами, – прошу вас, не беспокойтесь. Ваши неприятности на сегодня подошли к завершению, и уверяю: остаток ночи подарит вам массу лишь приятных впечатлений.
Во завернул! Когда я так обращаюсь к Гале, она бормочет, чтобы я прекратил выделываться, а Наташа советует быть проще с примитивными натурами.
– А что с ними? – испуганно пробормотала королева. – Они… Мертвы?
– Какая глупость! – я махнул рукой, сдерживая искренний смех. – Просто спят. Да утром вы их увидите вновь.
Можно подумать, кто-то из дворян запоминает физиономии лакеев! Да и те все на одно лицо: лощёные, с надутыми важностью щеками.
– Да кто вы такие?! – испуг мало-помалу сменялся благородным негодованием. – Что вы себе позволяете? И почему Роберт разрешил этой… Этой…
– Тсс, – я помог ей подняться, – не нужно привлекать лишнего внимания. Да и негоже королеве быть здесь в подобном виде. Прошу сюда, да-да, в эту дверь.
Королева ещё пыталась возражать, но я просто взял её на руки и занёс внутрь, захлопнув дверь ногой. Пока на бледном от гнева лице сражались испуг и возмущение, я внимательно рассматривал свою ночную добычу. Конечно, я уже видел невесту короля, но – издали, да и не приглядывался особо. Зачем? Двор велик, и мне пока вполне хватало молоденьких фрейлин, да и большинство служанок – ничего себе. Ну и плюс – баронесса, которой временами было даже слишком много. Про девочек я вообще молчу: Галя, та вообще могла вломиться в любое время дня и ночи, выгнать соперницу из моей кровати, и потребовать, чтобы я трахнул её по-настоящему, а не «как эти слабаки».
Илья даже смеялся, утверждая, будто в моей жизни не осталось ничего, кроме секса. Странно, а чем же тут ещё заниматься? Развлечений раз-два и обчёлся. Большой Королевский Театр, где за всё это время прошло аж целых две, с половиной, постановки, наполненные тупым религиозным пафосом; несколько передвижных балаганов, демонстрирующих народные сочинения с блудливыми священниками и тупыми дворянами – здесь репертуар тоже не блещет разнообразием. Ну и весьма редкий гость: Большой Скомороший, с клоунами, акробатами и дрессированными зверями. Вот и всё!
Одно время я с Наташей и Галей развлекался по ночам, охотясь на загулявших горожан, но быстро потерял интерес к однообразной игре. Тут же без вариантов: сопротивления никакого, да и ловля заканчивается до смешного быстро. Слушать мольбы о пощаде и наблюдать за человеком, ползающим в пыли, надоело очень скоро. Скучно.
Еда нам не нужна, любую вещь, будь то украшение, здание или понравившийся человек, мы берём без возражений. Ибо кто рискнёт возразить неуязвимому существу, обитающему в королевском дворце? Благо были прецеденты, прослужившие остальным хорошим уроком. А за некоторые нам даже спасибо сказали.
Сам Дылда – королевский шериф, которого мы как-то встретили на пути в Лисичанск – совершенно серьёзно поблагодарил Галю и Наташу, навестивших семейство Селезней, тех самых, которые так охотно пускали гостей переночевать. Головы мамаши и сыновей долго торчали на кольях ограды, снабжая провиантом благодарных ворон. В опустевшем доме с выбитыми дверями так никто и не поселился. Наташка долго хохотала, рассказывая, какие физиономии были у людоедов, когда Галя ударом ноги выломала ворота и сказала: «Ку-ку!»
В общем, вот и все развлечения. Что остаётся? Правильно – трахать всех более или менее симпатичных. Вот, скажем, как это разгневанное создание.
Я положил королеву на кровать, и она тотчас села, уперев кулаки в бёдра. Игнорируя гневные взоры, я подошёл к бару и налил вино в высокий бокал. Всё самое лучшее: и напиток, и стекло. Мне, понятное дело, без разницы, но гостьи попадаются весьма капризные.
– Да кто вы такой? Почему вы принесли меня в… – она огляделась, – это же королевские апартаменты! Роберт показывал дверь, но сказал, дескать, сюда заходить нельзя. Мне, королеве!
– Королеве – можно, – я подал ей бокал, – в любое время. А касательно твоего вопроса… Кто мы такие, кто вы такие? Богословы уже долгое время пытаются разгадать эту тайну, но тема пока не раскрыта.
Она глотнула, опустошив половину бокала и вдруг сообразила, какую ей чушь подсунули вместо ответа. Однако не успела порозовевшая от злости девушка даже слово сказать, как я присел рядом и, обняв за талию, поцеловал. Дурманить голову не стал, ни к чему: вполне достаточно дурочек, свернувшихся калачиком у моих дверей – малость перестарался.
– Да что!.. Да как!..
Ещё один поцелуй. Сопротивление оказалось вполовину меньше и единение губ – почти взаимным. Ну и ещё раз. Совсем другое дело.
– А теперь, от прозы жизни, к поэзии, – сказал я, отпустив тяжело дышащую королеву, – сочинил перед твоим визитом. Прости, вещь неотшлифованная.
Небесная кошка глаз жёлтый явила,
Во мраке крадётся и смотрит лениво,
Во взгляде её только скука застыла,
О, жизнь! Ты – уныла.
Отобрав опустевший бокал, я поставил его на стеклянный столик и, целуя приоткрытые губы, начал медленно расстёгивать металлические скрепки на рубашке девушки. Да сколько их тут? Вот же идиотская привычка сношаться в дурацких балахонах!
– Что вы делаете? – пролепетала она. – Я – королева!
– Несомненно. Но – тсс, стихотворение не закончено:
И когти, как звёзды, во мраке сверкают,
И хвост, словно тьма, небеса застилает,
И лапы, как ветер, неслышно ступают,
И ночь наступает…
Рубашка улетела прочь, и мои пальцы прошлись по отвердевшим соскам. Хорошее тело. Осталось лишь привести его в порядок, и я буду всегда рад использовать его в своей кровати.
– Но ты, – она прикрыла глаза и застонала, когда я коснулся губами её живота, – где твоя одежда? Ты же…
– А теперь – окончание:
О хищник, ты видишь земли дальний край,
О кошка, стремишься в свой собственный рай,
О львица, я твой навсегда, так и знай!
Прощай…
Когда ночная тьма за окном подалась под напором наглых лучей зевающего светила, а звёзды начали торопливо прятаться в остатках взлохмаченного мрака, в дверь осторожно постучали. Стук был условным, но условность эта… Кто мог набраться безумной смелости и стучаться в мою дверь, кроме одного-единственного человека? Илья и девочки входили просто так.
– Входи, – негромко позволил я и отложил толстый том «Меланхолий», – не спится?
Симон только тяжело вздохнул, закрывая дверь, и бросил косой взгляд на вход в спальную комнату. Отсюда можно было разглядеть босую пятку, торчащую из-под одеяла и расслышать тихое сопение. Утомилась, бедная девочка.
